От привязанности только боль.

Раз. Два. Три.       Медленные удары сердца были отчётливо слышны в гробовой тишине палаты. Двое человек находились в ней, но не издавали ни звука. — Ривай, даже не думай умирать. Не оставляй всё это на меня. Я прошу, Ривай, только живи. — Тихий, ослабленный голос девушки эхом отскочил от стен, заглушая стук. — прошу тебя, только живи. — Командор, с Вами всё хорошо? — зашла в палату Криста и с беспокойством посмотрела на Ханджи. — Вы уже неделю никуда не выходите.       Пока командоры бездействовали, в разведкорпусе, как ни странно, разруха не началась. Им было жаль Ривая, получившего почти смертельное ранение, и сейчас висевшего на волоске от смерти. Им было жаль Ханджи, которая только оправилась от смерти Ирвина, и тут опять. Им было жаль друзей, погибших на недавней вылазке. — Всё в порядке. Спасибо, Криста. — она продолжала смотреть на девушку словно стеклянным взглядом. — Вы хотя бы поешьте — она была немало обеспокоена состоянием Ханджи. — Извини, не хочу. — Ну командор… Она проводила Кристу хмурым взглядом, и та, вздохнув, ушла. Спорить с Ханджи было бесполезно. Всё равно по-своему сделает. В палате вновь наступила тишина, прирываемая лишь редким и как будто бы вымученым стуком сердца или вздохом. Было не понятно, кому хуже. Риваю, который не осознавал происходящее вокруг, да и вообще был на грани между жизнью и смертью. Или Ханджи, которая как раз таки прекрасно осознавала, что ещё немного, и лишится самого дорогого. Стук сердца с каждым ударом становился всё реже и реже. У девушки не было сил видеть происходящее. Он умирал у неё на глазах. Сильный, непобедимый Ривай буквально таял с каждой секундой. Сердце билось всё реже и реже, а дышать становилось всё труднее. Да и не только ему.       Ханджи впервые за неделю вышла из его палаты. Она больше не могла видеть, как жизнь с каждой секундой покидает человека, которым она так дорожила. До сих пор дорожит. Вот только признаться себе в этом не может. Или даже не хочет. Боится привязаться сильнее. От привязанности только боль. Как же часто Ханджи слышала эту фразу. И как убедилась в этом на собственном опыте. Уже дважды. Две недели спустя Ханджи так и не выходила из своей комнаты. Попытки кадетов что-то ей сказать не обвенчались успехом. А командор нашла себе занятие. То, что могло бы помочь ей отвлечься от весьма неприятных мыслей. Девушка с головой погрузилась в новый эксперимент. Вот только все книги в своей комнате она уже перечитала, а выходить из комнаты не хотела. Или просто не могла. Аккуратной, небольшой стопкой около Ханджи лежали фотографии. На каждой было изображено три человека. Было когда-то. Лица двоих были закрашены простым карандашом. Толи она надеялась, что погибшие ещё выживут. Как в тех сериалах, которые она смотрела ещё в детстве. Толи ей не хотелось насовсем убирать этих людей из своей жизни. Какие глупости. Конечно же она не хотела, что бы они исчезли. Но от этих фотографий грусть в сердце увеличивалась в геометрической прогрессии. Да и всё равно было поздно. Они оба были мертвы, и с этим ничего уже не поделаешь. Погибших не вернуть. Философские размышления девушки прервал стук в дверь. Не первый раз кадеты пытаются вытащить её из комнаты и заставить хотя бы поесть. Но в последнее время питалась она только кофе, книгами и исследованием. — Четырёхглазая, открой. До боли знакомый голос громко вещал из-за двери. Нет. Этого не может быть. Когда Ханджи уходила, он уже был почти мёртв. Это же нереально. Он просто обязан был погибнуть. Ханджи ринулась к двери и открыв замок распахнула её. Там было пусто. Лишь игра больного воображения. Слабая надежда моментально растворилась.       Зачем она видит его во снах? Почему слышит его голос даже на яву? Зачем мучает сама себя?       Скоро сны прекратятся, голос забудется. Всё встанет на свои места. Ханджи возьмёт управление разведкорпусом в свои руки. Найдёт помощников. Вот только привязываться ни к кому не будет. И серые глаза тоже никогда не забудет.       От привязанности только боль Лишь испытав это можно понять весь смысл этой фразы. И Зоэ искренне желала, что бы кроме неё эту фразу никто не понял.