День рождения

Она, как и обычно сидела за самой последней партой у окна. Лицо сосредоточено, в глазах видно возбуждение. Ручка танцует над листками бумаги, вырисовывая буквы, складывающие в слова, слова складываются в предложения, а они в текст, который так хочется прочесть. На мгновение рука ее замирает над бумагой, я буквально слышу, как у нее в голове работают шестеренки, запускающие механизм, который я называю «генератор идей». На губах появляется легкая улыбка, на листе вновь появляются следы от чернил. Такой я вижу Винри Доусон почти каждый весер, после занятий. Она сидела вот так часами, пока на небе не появлялись первые звезды. А я тихо неблюдал за ней, подобно ангелу-храниетлю. Хотя, я ведь призрак, я могу делать что хочу, верно? Она меня все равно не увидит. Да, меня никто не видит. Но, я уже привык. Ветер, нахально пролезающий через едва приоткрытую форточку трепал ее огненно-рыжие волосы. Не понимаю, почему я до сих пор не подходил к ней ближе, ведь так она еще красивее. Изумрудные глаза, обрамленные густыми черными ресницами, направленны на бумагу. Ох, этот сосредоточенный взгляд. У нее овальное лицо с впалыми щеками, кожа весьма бледная. На шеках и носу, подобно каплям краски, были разбросаны веснушки. Губы сжаты в тонкую линию. Как по мне — она прекрасна. У нее нет друзей, по крайней мере в школе — точно. Если бы они были, то она бы не сидела целыми веерами в заброшенной школе. Так как я призрак, привязанный к этому месту, я не могу покидать здание этого учебного заведения. И, не могу быть с ней подольше… Моменты, которые я в полном молчании провожу с Винри для меня — самые чудесные и важные, за последние годы моего пребывания здесь. Помню, вначале я не понимал, что происходит. Я бесцельно скитался по давно опустевшим коридорам, пытаясь найти кого-нибудь. Мне было страшно, мне было одиноко. По ночам, когда за окном начинали выть собаки, редко приходящие к этому заброшенному месту, я садился на прогнувшую оконную раму и смотрел на луну, лукаво улыбающуюся мне в ответ. А теперь, я смотрю на луну вместе с ней. С девушкой, которая мне симпатична, хоть я ни разу и не слышал ее голоса. Она продолжала что-то писать, а я смотрел на луну, сидя рядом с ней. Тишину нарушало только ее дыхание, такое спокойное и ровное. Возможно, и у меня было такое когда-то. Когда-то я жил, как и она. Но я не помню, как это было. была ли у меня семья? А друзья? Хотя, сейчас это все уже не важно. Я мертв, не помню, как я выгляжу, и все просто ужасно. Но, смотря на нее, на ее сосредоточенный взгляд, я начинаю ощущать, что мое сердце вновь начинает биться. Ржавые ножки стула неприятно скрипят по прогнившему паркету. Она складывает бумаги в одну стопку, стучит ею по столу и оглядывает класс пристальным взглядом. Она будто что-то ищет, но ни найдя, тяжело вздыхает. Так происходит каждый ее уход. Это немного напрягало первое время, но потом я привык. Я уже привык к ней и ее привычке прикусывать губу, когда она пишет, ее манере скрещивать ноги под партой и иногда бесцеремонно жевать жевательную резинку. Винри убирает бумаги в сумку и повесив ее на плече выходит из бывшего кабинета математики. Я слышу ее удающиеся шаги. Я вновь остался в окружении четырех стен, котоые с силой давили на меня. *** Мои пальцы быстро бегают по провалившимся клавишам старого фортепиано, стоявшего в кабнете музыки. Крышка у него отсутствовала, лак, некогда придававший инструменту величественный вид, стерся, оставив вместо себе голую, поеденную жуками древесину. Я не мог контактировать с предметами, окружающими меня, поэтому вокруг было тихо. Тишина, подобно слою пыли покрыла стены этой заброшенной школы. Но, почему-то в голове у меня играла музыка. А пальцы двигались в такт6 будто знали, куда нажимать, будто они били частью фортепиано. Может, я был пианистом. Хотя, какая теперь разница. Если задуматься, я не могу полностью собрать картину своей жизни. Иногда меня посещают короткие видения: места, где я когда-то бывал, расплывчатые лица людей. Первое время мне было даже интересно, что я вижу, но потом, спустя несколько тщетных попыток что-либо вспомнить, я сдался. И теперь, когда я вижу что-то, я просто запоминаю это: вдруг пригодиться. Послышались энергические шаги из соседнего коридора. Я уловил едва различимый запах выпечки и дыма. Медленно плетясь по коридорам, я имел право гадать, как она выглядит сегодня. Собраны ли рыжие волосы в хвост, как оыбчно? Принесла ли она свою любимую ручку, с помощью которой записывает все мысли, появляющиеся в ее голове? Но, я не мог ожидать того, что увидел. Она что-то готовила. Сдвинула несколько парт вместе, накрыла их скатертью — получился импровизированный стол. Она поставила на стол коробку, которая источала великолепный запах шоколада и мяты. Одета Винри была в простое зеленое платье в белый горошек. Волосы уложены в локоны, уютно покоящиеся у нее на плече. В глазах блестит озорной огонек. Наверное, сюда придет кто-то дорогой ей. Она достала из сумки, лежавшей у стола, все те несколько листов, которые она писала на протяжении месяца. Девушка открыла своими тоненькими ручками коробку, внутри которой оказался торт, украшением которому служили листики мяты. Девушка села на стул без спинки и огляделась вокруг. Она ждала. Несколько раз смотрела на наручные часы. А я сидел в другом конце кабинета и смотрел на нее. она явно была взволнована. Послышался неприятный писк, от которого девушка встрепенулась. Она нажала какую-то кнопку на часах и класс вновь погрузился в тишину. Винри откашлялась и вяла в руки исписанные листы бумаги. Ну, начнем, — пробубнила она себе под нос. — Дорогой, я хочу разделить этот день с тобой… — на мгновение она оторвала взгляд от листков и посмотрела на соседний стул, надеясь, что там кто-нибудь появиться. — Ведь сегодня твое день рождение. Так как говорила она почти шепотом, и я почти не мог слышать ее в громкой вечернем пении птиц, я сел на этот стул рядом и продолжил слушать ее. С момента твоей кончины прошло около трех лет. Ты так и не дожил до своего совершеннолетия. — я заметил, как у в глазах беснули слезы. — Но, я помню теяЫ. прихожу сюда каждый день, пишу о моментах, проведенных с тобой. — в ее голосе уже отчетливо слышались слезы. У меня сжалось сердце. Захотелось прижать ее к себе, успокоить. — Я так размякла, — сказала она, вытирая слезы тыльной стороной запястья. — Но мне так не хватает твоих утешающих слов, твоих объятий. Сейчас я получаю только пинки. Меня считают ненормальной. А все из-за того, что я верю в то, что ты жив. — У нее на лмце появилась улыбка. Небьющееся сердце сжалось еще сильнее. — А они не понимают меня. Даже твоя семья отвернулась от меня, даже маленькая Марго. Почему-то у меня перед глазами встал образ маленькой девочки с черными, словно смоль волосами, собранными в конских хвост и небесно-голубыми глазами. Ее бледные ручки тянутся ко мне, она шепчет что-то похоже на имя. Мое имя. Только, как меня звали?