Пламя

Произошедшее с Мари несчастье поразило Марго до глубины души. Она искренне сопереживала сестре своего возлюбленного. Чтобы хоть как-то облегчить страдания Марии-Екатерины она поговорила с герцогом де Монпансье и убедила его, что на первое время после свадьбы ему с молодой женой лучше уехать. Это было большее, что можно было сделать для бывшей любовницы Анжу. Её новоиспечённый супруг при Марго и Генрихе всегда демонстрировал свою предрасположенность к сестре последнего, всячески показывал, что понимает её беду и готов поддержать. Однако, тогда как юная Валуа была безмерно ему благодарна и восхищалась его поступком, Гиз подозревал, что здесь не всё так чисто. В отличие от принцессы, которая из-за своей наивности была просто неспособна видеть в людях плохое, он был реалистом, знакомым с жестокостью, и осознавал, что добродушие Людовика, скорее, показное. Генрих пообещал, что перед их отъездом ему будет выплачено приданое и теперь догадывался, что после жизнь Мари явно не улучшится. Но что он мог сделать? Благо, им хотя бы удалось уберечь её честь, потому что гордая лотарингка, несмотря на жертвы, которые она готова была приносить во имя любви, не смогла бы жить в таком позоре. К тому же, зная, что бывшая мадемуазель де Гиз обладает странным для такого человека постоянством, Генрих был уверен, что случившееся нанесло ей глубокую рану, которая не затянется никогда. Вспоминая ту давнюю историю с её первым любовником, сейчас он видел, что, отчасти, то, что произошло сейчас, было ещё и отголоском того случая. Другая более легкомысленная особа не приняла бы всё близко к сердцу, вскоре позабыла бы, повеселились с ещё парочкой симпатичных юношей, а если и закрутила бы интрижку с принцем – то лёгкую, ни к чему не обязывающую. Но Мария-Екатерина, сохранив память о той истории, изначально начала роман с Анжу отчасти из мести своей семье, которая тогда лишила её свободы. А потом, как натура, опять же, недостаточно легкомысленная, рискнула влюбиться в него слишком сильно. Поэтому в случившемся герцог чувствовал немного и свою вину. В конце концов, это по его инициативе сестру тогда разлучили с тем провинциальным дворянчиком. И именно на его руках была кровь того. Мари не знала о том, что этот человек был убит её собственным братом, ей было известно только о его таинственном исчезновении. Когда теперь уже герцогиня де Монпансье садилась в карету вместе с мужем, бросив последний печальный взгляд на Лувр, где ей удалось испытать такое счастье, а потом такое сокрушительное падение, Генрих, не выдержав, прикрыл глаза. В его сознании возникла картинка... Ночь... Тёмная поляна, освещаемая лишь луной... Два человека с оружием наготове. Один юн, силён, крепок, светлые волосы развеваются на ветру, взгляд пылает яростью, он похож на молодого льва. А второй совсем иной, внешность его неоднозначна, вспоминается как-то туманно, неточно... Верно одно: он даже толком не знает, как драться, держит шпагу дрожащей рукой... Несколько ударов, звон стали, красная кровь, брызнувшая на траву... Вот и конец бесславной истории. Или только начало следующей. Дуэль, точнее говоря, хладнокровное убийство, ведь равным поединком это не назвать. Он думал, что на этом всё кончится, но вот к чему привело. Самые большие трагедии начинаются с мелочей – вот что усвоил Генрих. И сейчас ему уже прекрасно было известно, что даже на этом всё не кончится. Они все ещё заплатят за ту кровь. Далеко не первую кровь, которую пролил герцог. Да и за всю остальную, которая была до и после. Сейчас ему было тяжело. Когда карета скрылась за воротами, Гиз подумал даже рассказать Марго о том, что его гложет. Она всегда могла ему помочь, вылечить душевные раны. Но вдруг он заметил её удручённое состояние, слёзы в глазах. Нет-нет! Его любимая и так пережила несколько потрясений подряд. Не стоит её волновать. Она не должна узнать, что он ещё и убийца, с этим она может не справиться. Да и, в конце концов, Маргарита ведь когда-то сказала, что не хочет знать ничего о его прошлом. *** Следующим ударом для принцессы стало объявление короля и королевы-матери о её помолвке с Генрихом Наваррским. Переговоры с его семьёй прошли быстро и гладко. Екатерина торжествовала по поводу того, что ей всё-таки удалось убедить Карла в необходимости больше не оттягивать помолвку Маргариты. Ради того чтобы сообщить двору эту новость, вечером всех собрали в тронном зале. С помоста король и королева-мать торжественно провозгласили своё решение. Конечно, в основном, все, слышавшие это, были удивлены, но возражать никто не посмел. Только сама юная Валуа побледнела и бросилась прочь из зала. На этот раз самообладание покинуло её, она выразила открытый протест происходящему. Увидев, как девушка в слезах убегает, Гиз, забыв обо всём, хотел броситься за ней, но его вовремя схватил за локоть оказавшийся рядом Франсуа. "Возьмите себя в руки, герцог!" – прошипел он. – "Очередной демонстрацией ваших отношений вы сделаете ей только хуже. Особенно, теперь". Довод принца был абсолютно неоспорим, поэтому Генриху ничего не оставалось, как остаться на месте. Когда все начали расходиться, он пришёл к выводу, что теперь уже можно идти куда угодно и, разумеется, стремительно направился в сторону покоев возлюбленной. Однако, придя туда, он понял, что дверь заперта. Подёргав ручку, молодой человек сначала подумал, что в комнатах просто никого нет, но потом до него донеслись какие-то голоса, крики, звук чего-то разбивающегося. Вдобавок ко всему, рядом возникла Екатерина. Увидев озадаченное лицо Гиза, она усмехнулась. – Интересно, это от вас моя дочь переняла свойство разбивать стеклянные предметы в минуты ярости? – Как вы можете так с ней поступать?! – пылко вскричал он. – Я её мать, королева, имею полное право, даже обязанность, выдать её замуж. С самого детства руки Маргариты добивались многие. Но при нынешних обстоятельствах Бурбон показался нам лучшим вариантом. Не понимаю, в чём вы меня обвиняете? – Но она ваша дочь! И она страдает. Как вы можете так спокойно реагировать, ничуть не жалея её? Обычно он не позволял себе говорить с людьми откровенно. Особенно, с такими опасными людьми, как Екатерина. Но сейчас Генрих не сдержался. Молодость и бурлящая кровь взяли своё. – Бросьте, герцог. Нам обоим прекрасно известно, что она страдала бы в любом случае, будь её женихом кто угодно, кроме вас. А этот вариант, как вы уже знаете, мы допустить не можем. Даже не пытайтесь снова предпринимать попытки. А главное, помните, вы и без того ходите по краю. Не стоит так себя компрометировать. В конце концов, теперь у Маргариты есть жених. О вас с ней говорит весь двор, и если вдруг вы окажетесь в каких-то порочащих доброе имя принцессы обстоятельствах – у вас, дорогой мой, в первую очередь будут проблемы. Так что будьте осторожнее. – Это угроза? – приподнял брови он. – Нет, просто предупреждение, – коварно улыбнулась она. *** Комната Марго была наполнена громкими восклицаниями и спором. – А я говорю, что вы не смеете мне указывать! Я не выйду за него, вы не имеете права меня заставлять. Голос юной принцессы срывался. Она сидела на застеленной кровати, сжимая в руках подушку. Уже около часа мать пыталась поговорить с ней о помолвке, но пока что это приводило только к ссорам. С пылающим возмущением взглядом, домашнем пеньюаре и растрёпанными волосами девушка выглядела особенно красивой и флорентийка подумала о том, что уж со стороны Генриха Бурбона протестов никаких не должно быть, ведь ему достаётся женщина, признанная самой прекрасной во Франции. Оставалось только решить проблему с самой Маргаритой. Устав от угроз, криков и споров, королева решила действовать по-другому. Она присела на краюшек кровати дочери и заглянула ей в лицо. – Послушай, Марго, я не враг тебе. Я твоя мать и желаю тебе только добра. Ты станешь королевой Наварры, а, возможно, однажды и Франции. Всё это даст тебе брак с Наваррским принцем. Но я вижу, что всё твои мысли только об одном человеке Марго вытерла льющиеся из глаз слёзы и заметно напряглась. – Допустим, сейчас ты считаешь, что любишь его, – продолжала Екатерина. – Но ты хоть раз задумывалась о вашем будущем? Мне кажется, ты пока не осознаёшь, с чем связываешься. Ты ещё совсем юна и наивна, не видишь, что этот человек – истинный Гиз. Каким бы хорошим он сейчас ни был, вечно это не продлится. Он никогда не остановится в достижении своих целей. Завоевав тебя, он не будет довольствоваться, а начнёт стремиться к чему-нибудь ещё. И, к сожалению, скорее всего, это "что-то" будет французским троном. В конечном итоге, это станет его целью, я уверена уже сейчас. Ты, скорее всего, сейчас мне не поверишь, но подумай, что вас ждёт. Нарисовать тебе вкратце твоё будущее? – Я не верю, что вы хоть примерно можете его вообразить. Вам неведомо, что нас связывает чистая и искренняя любовь. Поэтому у нашей истории может быть хороший конец. – Хороший? – рассмеялась женщина. – Увы, ты видишь всё в розовом свете. Но открою тебе суровую реальность. Допустим, ты останешься с ним сейчас. Сначала у вас всё будет хорошо: счастье, любовь, дом, дети, радость... Но однажды всё изменится. Однажды, ты проснёшься, а его рядом не окажется, лишь одежда, разбросанная по комнате, и вытащенное из шкафа оружие. А потом начнётся твой кошмар. Его постоянные амбиции, стремление вверх, ненасытность. Ты перестанешь занимать в его жизни основное место, твой избранник будет всё больше и больше принадлежать своему властолюбию, стремлению к бесконечности. И конец у этой истории будет драматичным. Ты думаешь, вас пощадят? Думаешь, его простят и погладят по головке? Увы, развязка будет печальной. Скорее всего, однажды к вам в дом просто вломятся вооружённые люди и тотчас убьют и его, и тебя, и ваших детей, а тела скинут в реку. Вот она, правда жизни. Таких историй тысячи. Подумай сама, нужно ли тебе это? И готова ли ты к подобному? Принцесса вздрогнула. Картина, нарисованная её матерью, была поистине ужасна. – Нет-нет! – вскричала она. – Это невозможно. Так не будет. Вы лжёте и преследуете только свои интересы. Уходите, прошу вас, у меня больше нет сил это слушать! Марго закрыла уши руками и зажмурилась. Екатерина видела, что хоть слова её вызвали такой отпор с её стороны, дочь в глубине души понимает, что всё это вполне возможно, поэтому и испугалась так сильно. Сейчас ей хотелось верить в лучшее. Но, что бы принцесса не говорила, Медичи действительно беспокоилась о ней и не могла допустить опасности для неё. Поэтому сейчас её главной задачей было оградить её от Гиза. – Что ж... В таком случае, милая моя, посиди у себя в покоях, подумай. Постарайся поразмыслить не чувствами, а разумом. Иногда помогает. С этими словами Екатерина встала и вышла из комнаты. В скважине послышался звук запирающего дверь ключа. – Выпустите меня! – закричала Маргарита, подбегая к двери и начиная изо всех сил своих маленьких ручек бить в неё, но попытки были тщетны. Осознав это, она опустилась на пол возле двери и расплакалась. Жюли, стоящая чуть поодаль, безумно жалела свою госпожу. Как принцессе сейчас не хватало возлюбленного! Именно он всегда знал, как её успокоить, всегда приходил на помощь. Но Генрих сейчас никак не мог пройти сквозь стену. И тут, Маргарита подняла заплаканные глаза. – Жюли, какой сегодня день? – Среда, Ваше Высочество. Маргарита вскочила на ноги и подбежала к столу, хватая перо, чернила и бумагу. – У меня есть идея! Мне нужен Генрих. Срочно. Он точно что-нибудь придумает. Я уверена, что всё будет хорошо, и он не позволит, чтобы меня отдали наваррцу. – Ваше Высочество, дверь ведь заперта. Господин герцог не сможет войти, – грустно возразила служанка. – Я нашла способ! – с улыбкой произнесла Маргарита. – Видишь окно? - она указала на высокое витражное окно, находящееся в комнате. – По соседству с моими покоями находится одна свободная комната, ключ от которой я когда-то давала Анриетте, чтобы в случае надобности она могла на какое-то время оставаться около меня. В той комнате есть балкон, с которого, в принципе можно перебраться к окну при помощи крепкой верёвки. Я уверена, что Генриху не составит труда это сделать, он сильный и ловкий. – Но ведь госпожи Анриетты нет в Париже. – Так она завтра с утра должна приехать! – торжествующе сообщила Марго. – Я сейчас напишу два письма, одно ей, второе Генриху. Ты сможешь передать их Анриетте? А она, в свою очередь, передаст Генриху. Тебя ведь, наверняка, выпустит охранник, которого моя мать приставила к дверям. *** Гиз с самого утра был в ужасном расположении духа. Марго заперта, ему к ней не пройти, а на политической арене происходят совсем неблагоприятные изменения. Союз с протестантами! Кто бы мог подумать?! И Генрих был уверен, что, отчасти, Екатерина сделала это и для того, чтобы ослабить католическую партию, которая действительно начинала становиться опасной для трона, имея слишком уж большое влияние. Герцог сам отправлял своих людей, чтобы они, разъезжая по всей стране, находили соратников. Также он нанял священников, которые готовы были в своих проповедях убеждать народ в необходимости искоренения ереси. И люди верили, всё больше и больше они поддерживали католическую партию, а любимцем их был Генрих, которого в один голос восхваляли и его сообщники, и нанятые им священники. Карл, его брат, сейчас ездил по стране, подавая милостыню народу, вербуя союзников среди дворянства. Работа шла полным ходом. И всё получалось прекрасно, пока не этот чёртов союз с Наваррой. Гиз раздражённо отшвырнул стопку писем, которые присылали ему соратники со всех концов Франции. Сейчас нужно было что-то более действенное, чем медленное опутывание страны своими сетями. Но думать об этом не было сил! Мысли настойчиво занимала судьба принцессы Валуа, которую хотели с ним разлучить. Уж этого-то Генрих не допустит! На столе лежало её письмо, которое утром принесла герцогиня Неверская. План не слишком ему понравился. Угроза Екатерины была вполне прозрачна и кончиться любое их тайное свидание могло плохо. Но, тем не менее, желание увидеть возлюбленную было сильнее всех доводов рассудка, поэтому Гиз и не думал отказываться от этой встречи. Кроме письма Анриетта принесла ему ещё и ключ, которым он собирался воспользоваться этой же ночью. Его размышления прервал стук в дверь. – Эжен, это ты? Только не говори, что принёс ещё какие-то послания от этих болванов! Глупость человеческая безмерна! – крикнул он через дверь, лениво разваливаясь в кресле. Действительно, офицеры постоянно засыпали его огромным количеством вопросов, которые они могли бы решить и сами, но, видимо, способностей у них не хватало. Но, вопреки ожиданиям герцога, на пороге появился далеко не Бланше. Это был высокий человек в чёрном плаще. Судя по тому, что было видно, телосложение его было худым, спина сутулой. Лицо его скрывала маска, в прорезях которое тускло поблёскивали мутные глаза. – Боюсь, Ваше Высочество, я не тот, за кого вы меня приняли, – хриплым голосом промолвил он. Незнакомец выглядел достаточно угрожающе. – Кто вы? – подаваясь вперёд, озадаченно спросил Генрих, который не испугался, но был удивлён такими гостями. – Мы ведь незнакомы? Он окинул человека внимательным взглядом, но по-прежнему ничего не мог понять. Подобное вторжение было, как минимум, странным. – Вы ошибаетесь. Мы виделись раньше. Но вы, возможно, меня уже забыли. А вот я вас – нет, – отозвался нежданный гость. Вздохнув, герцог решил, что стоит разобраться. Дело явно было нечистым, и чутьё подсказывало, что незнакомец здесь не случайно. – Присаживайтесь, – поистине аристократическим жестом Генрих указал на кресло, но новоприбывший отказался. – Вы не назовёте вашего имени? – спросил молодой человек, устремляя на гостя внимательный взгляд. – А вы точно хотите его услышать? – вопросом на вопрос ответил тот, оставаясь абсолютно невозмутимым. – Не понимаю цели вашего визита, если вы не представляетесь, – пожал плечами Генних, – хотя утверждаете, что мы знакомы. Снимите хотя бы маску. Возможно, я вас узнаю. – Поверьте, моего лица вам тоже лучше не видеть, – таинственно отозвался незнакомец. Гиз уже начинал раздражаться. – Так что вы от меня хотите?! – воскликнул он. Некоторое время человек помолчал, а потом промолвил: – Бросьте ваши происки, герцог. Перестаньте преследование протестантов, действия против них. Я требую. Его собеседник рассмеялся. – Вот так сразу, с порога? – тонкие губы лотарингца растянулись в усмешке, он начал понимать, что, должно быть, это какой-то посланник протестантов пришёл к нему с угрозами, игра начала становиться ещё интереснее. – Вы с ума сошли? Почему из-за вас я должен всё это прекратить? – Вы сейчас рискуете, поверьте мне. Лучше послушайте меня. Иначе, будет хуже. – Так вы ещё и угрожаете? Но не рассчитывайте на то, что я испугаюсь. Ведь вы для меня – лишь незнакомец. И, уж простите, ваши слова ничего не значат. Действительно, речи этого человека весьма позабавили Гиза. Это было больше похоже на какой-то розыгрыш. – Вот как? – усмехнулся тот. – Пожалуй, вы действительно меня не узнаёте, если говорите так. Что ж, смотрите. И он скинул капюшон с маской. Невольно вскрикнув, тотчас изменившийся в лице герцог отшатнулся. Лицо гостя уродовал глубокий шрам, проходящий через всё лицо, которое было больше похоже на кровавое месиво. Не обезображенными были только глаза, сверкавшие лихорадочным блеском. – Вы по-прежнему меня не узнаёте, герцог? – Это ты! Пресвятая мадонна... Я думал, ты умер! – Нет, я жив. И нашёл вас. Тон его был страшен, человек сделал шаг к креслу Гиза, который невольно потянулся за кинжалом (он всегда носил его на поясе). – Что ты хочешь? – пытаясь сохранять самообладание, выдавил из себя Генрих. – Всё, что я перечислил. – Но этого я не сделаю. Ты ведь не думаешь, что до такой степени напугал меня? – он резко взял себя в руки и внешне стал совсем спокойным, хотя сердце в груди молодого человека стучало с удвоенной силой. – Ты просто жалок и ничего мне не сделаешь. – Глупая уверенность. Откуда вы знаете? Степень моей ненависти к вам такова, что я готов на всё! – вскричал незваный гость. – Это ведь вы разрушили мою жизнь. – Не понимаю о чём ты, – холодно произнёс Генрих. – Ведь разрушения – твоя вина. Ты не хотел принимать мои условия и прекрасно знал, чем это кончится. – Я лишь не хотел предавать свою веру, отдавать своих людей вам, тому, кто когда-нибудь погубит Францию! Это вы тот, кто позволил своим солдатам забрать всё, что у меня было, начиная от моего имени, заканчивая честью. Вы сожгли мой дом, вы обесчестили мою жену и дочь, принудив последнюю к самоубийству, вы перерезали половину моей семьи, отобрали владения, ваша рука нанесла на моё некогда красивое лицо этот ужасный шрам. И это именно вы сломали мне судьбу. Список ваших грехов можно продолжать и дальше, до бесконечности. По мере того, как он говорил, ни один мускул на непроницаемом лице Гиза не дрогнул, но в душе его бушевало смятение. Конечно, отчасти он ощущал свою вину, но, с другой стороны, во-первых, он сражался за благое дело, во-вторых, теперь он изменился. – Да, - наконец, сказал он, – ты прав. Но и что дальше? Это была война. Ты был рьяным протестантом, богатым, снабжающий деньгами и людьми их армию, войско моих врагов. Я предложил тебе перейти на свою сторону, когда пришёл завоёвывать твои земли. Заметь, ты был графом, подданным короны, и должен был согласиться. Но ты дал отпор, за что и был наказан. Всё справедливо. И что ты теперь можешь мне сделать? – Герцог, поверьте, я знаю про вас слишком многое. Я человек из вашего тёмного прошлого, это обо всём говорит. Вы не думаете, что я могу сделать общим достоянием самые грязные ваши тайны? Вас удивляет, что мне столько всего известно, но мои люди почти всегда следили за вами. Когда-то я был влиятельным, пока вы не лишили меня всего и не оставили нищенствовать, – с этими словами он сделал шаг вперёд, упираясь обеими руками о стол. Гиз несколько подался назад, чтобы не дышать запахом грязи и гнили, исходящим от этого человека. Должно быть, с их последней встречи жизнь действительно его потрепала. – Общим достоянием? – Генрих рассмеялся. – Боюсь, что Французский двор ничем не удивишь. Здесь всё в порядке вещей. Незнакомец нахмурился. – Я полагаю, не всем известно, какое мародёрство вы позволяли своим воинам, во время вашего, так называемого, "восстановления справедливости, какие жестокие методы карания вы применяли к протестантам, сколько человек убили и собственноручно, причём, среди них были не только гугеноты, но и некоторые католики, каким по неизвестным мне причинам вы решили за что-то мстить, пользуясь военным положением и полагая, что никто не заметит, во сколько пьяных драк вы ввязывались в сомнительных заведениях, где чем только не занимались, сколько невинных девиц из благородных семей похитили, соблазнили, а потом бросили, скольких мужей обманули, наставив им рога с их жёнами, и, в конце концов, как вы объясните несколько случаев, когда от ваших происков страдали и монастыри, дома божьи? В глубине души Генрих забеспокоился. Ладно двор, его могущества хватит, чтобы все вскоре забыли об этом. Но Марго? Точно ли она простит его, когда всё это узнает? Тем не менее, выбора здесь не было. Нарочито громко Гиз рассмеялся в лицо давнему знакомому. – Я один из сильнейших людей Франции. И, каким бы ни было моё прошлое, окружающие поддержат меня. Моя репутация никогда не была чистой, но, тем не менее, все шли за мной. Парой прегрешений больше, парой меньше – какая разница? Люди всё равно будут восхищаться мной. И твои угрозы, ничтожество, бессмысленны, я ничуть не боюсь. И если сейчас же ты не уйдёшь отсюда – я позову стражу. – Да быть ты проклят, Гиз! – выплюнул протестант, покидая комнату под торжествующим взглядом Генриха. Однако, уйдя из дворца Гиза, он направился в Лувр, где потребовал аудиенции у королевы-матери по крайне важному вопросу. В эти часы она, по обыкновению, принимала нуждающихся. Разумеется, обычного бедняка к ней бы не пустили, но у некогда влиятельного человека были способы пробраться во дворец, хоть он и пребывал в столь бедственном положении. При этом, в руках он сжимал какую-то бумагу, исчезновения которой Гиз, к своему несчастью, не обнаружил. *** Смутная картина... Просторная богатая комната, окна в которой настежь распахнуты, и ветер гуляет под потолком, громкие угрожающие крики, стук сапог по каменному полу... Женщина в ужасе съёжившаяся на кровати, мужчина с оружием в руках, вставший в позицию... Страшное ожидание и неизбежность... Около дюжины людей врываются в комнату. Мужчина с оружием один, как лев, обороняется против всех, но через какое-то время падает, поверженный их ударами, истекающий кровью. Его предсмертный крик, обращённый к женщине:"Беги! Спасайся! Всё кончено!" Она умоляет этих людей, рыдает, слышатся детские визги из соседней комнаты... А потом резкая тишина... Сердце готово разорваться. "Только не это!" Она ждёт хоть какого-то признака, что в соседней комнате остался кто-то живой, кроме солдат, но, к её ужасу, это не так. Под убитым мужчиной всё больше расползается лужа крови, пачкает его белую рубашку и золотые кудри... Женщина бросается вперёд, но убийцы надвигаются на неё, протягивают свои руки с кинжалами к ней. На её истошные крики никто не прибежит, не поможет... "Генрих! Нет! Нет! Пожалуйста, не надо... Очнись, помоги мне! Отпустите меня! Генрих! Кто-нибудь... Нет!" Страшные конвульсии, нехватка воздуха, чёрная бездна и крики из последних сил... – Тише, тише, Марго! Всё хорошо... Господи, очнись, любимая! Что с тобой? Горячий шёпот, сильные руки, прижимающие её к себе, вытягивающие из этой тьмы... Маргарита резко распахнула глаза. Страшная комната исчезла. Она вновь была в своей спальне, в объятиях живого невредимого Генриха, который пытался её разбудить, успокоить. – Ты проснулась! – вскричал он, ещё сильнее прижимая её к себе. – Я так за тебя перепугался, ты кричала во сне, звала меня. Дурной сон, да? – Да, – всхлипывая, кивнула Марго хватаясь пальцами за ворот его колета, будто бы боясь, что ужасное видение может вернуться. Но он пришёл. Видимо, получил её письмо. Быстро осмотревшись Марго удостоверилась в том, что это её комната в Лувре. Широкая кровать с алым балдахином, витражи на окнах, золотистые драпировки с причудливыми узорами, высокий потолок, под которым висит позолоченная люстра. Везде стоит привычная, затянутая бархатом мебель. А это был всего лишь кошмар... Ей приснилось то, о чём упомянула Екатерина. Только и всего. Это ведь неправда? А что если... – Всё прошло. Теперь успокойся, я рядом, нам ничего не угрожает. Герцог взял её лицо в свои ладони и поцелуями начал убирать слёзы с щёк. – Я такая глупая, – прошептала она, – и такая слабая. Если бы ты не пришёл... Принцесса уткнулась ему в плечо, вдыхая такой родной запах, как никогда чувствуя своё бессилие и уязвимость. – Я не мог не прийти, – улыбнулся он. – Герцогиня Неверская мне всё передала. Пришлось лезть сюда через окно. Марго улыбнулась сквозь слёзы. – На самом деле, мне было очень плохо без тебя, взаперти. Срочно нужно что-то делать! – У нас всё получится, не бойся. Время ещё есть. Главное, полностью доверься мне. – Я и так абсолютно твоя. Тебе больше нечего просить. Я верю тебе. Генрих прижался к её губам и все страхи начали отступать. И всё-таки, одна мысль не давала Валуа покоя. – Только скажи мне, что будет с нами? Какое у нас будущее? Вопрос повис в ночной тишине. – Честно говоря, к нашему счастью, никакого, – усмехнулся он. Это было неожиданно. Она опешила. – К счастью?! – Именно, наша любовь запретна, непредусмотренна, всё против нас. Но зато наши чувства от этого ещё сильнее, и наше отчаяние поможет нам до последнего бороться за свою любовь. Поэтому нам повезло. Быть может, мы и падём в этом сражении, но, по крайней мере, не за призрачные идеалы, а за собственное счастье. Тем более, какое нам дело до того, что будет? Ты боялась именно грядущего? – Признаться честно, да. – Не думай об этом. Бессмысленно. В конце концов, жизнь такова, что завтра может вообще не настать. Мало ли, что произойдёт, кто пожелает нашей гибели или как ошибётся судьба. Всё может быть. Поэтому надо жить настоящим моментом. Мы с тобой вместе здесь и сейчас, нам хорошо. Стоит полностью отдаться настоящему и каждый миг проживать так, будто это последнее, что произойдёт в жизни. И мы никогда не будем счастливее, никогда больше я не буду любоваться твоим заплаканным лицом, а ты прижиматься ко мне в темноте спальни. Этой секунды не повторится. Так что не задумывайся о том, что будет, это не важно. Нам с тобой будущее не предусмотрено, поэтому есть настоящее. Его слова выражали всё, что он чувствовал, и её страхи тотчас отступили. Он был прав, и больше она не боялась. Маргарита со страстью начала отвечать на его поцелуи, выбрасывая из головы всё, кроме этого мига, когда его губы касались её, руки скользили по её телу, они полностью принадлежали друг другу. Генрих опустил её на мягкие подушки, нависая сверху. Шёлк платья податливо заскользил под его руками, обнажая её стройные ноги, которые тотчас оказались у него на талии. Он самозабвенно целовал её шею, а она, прикрыв глаза, наслаждалась этими поцелуями, при этом проворно стаскивая рубашку с его красивого мускулистого тела. – Как же я люблю тебя, – сорвалось с её губ. Отчего-то ей казалось, что если она сейчас вновь не скажет этого, то не скажет больше никогда. То, что происходило в этот момент, было не просто страстью, желанием, а отдачей друг другу чего-то важного, будто происходящей накануне того, что изменит их жизнь. Сейчас они были вдвоём и мгновения наедине превращались в таинство. Но вдруг в обволакивающей их тишине скрипнул замок, послышались шаги, голоса. Влюблённые с ужасом отшатнулись друг от друга, испуганно глядя на дверь. Они даже не успели предположить, что может посреди ночи заставить кого-то сюда прийти. В следующий миг острый луч света из коридора прорезал тьму, как острый кинжал. На пороге появились люди. Не понадобилось много времени, чтобы разглядеть братьев Марго и королеву-мать. За ними следовал ещё один человек, которого Генрих не мог не узнать. – Я же говорил вам, Ваши Величества, – торжествующе заявил протестант (а это был именно тот человек, который сегодня угрожал Гизу). Выражение лица Екатерины было не передать, оно было каким-то неопределённым. На миг принцессе даже показалось, что в глубине её глаз показалась жалость. Франсуа же смотрел на них с ужасом и, кажется, с осуждением. Взгляд его говорил:"Как можно поступать так неосторожно?!". Но помочь им принц не мог ничем. Генрике же, кажется, почувствовал облегчение. Наконец все тайны раскрыты. А вот Карл, единственный, кто был не в курсе, всё ещё пытался понять, что к чему. – Марго? Герцог? Что происходит?! – поражённо вскричал он. – Они любовники, Ваше Величество, – проскрипел гугенот. – Молчи, мерзавец! – взвился Гиз. Но его прервал ледяной голос Карла: – Это правда? – он смотрел в глаза сестре. Она отвела взгляд. – Да, – сорвалось с её губ. Марго не могла ему солгать. К тому же, здесь всё было очевидно. Отрицать истину глупо. Ей было страшно от одной мысли, что будет дальше. Тотчас лицо короля побагровело от гнева, он издал рычание и бросился на Генриха. Подобного никто не ожидал и, конечно, не успел ничего предпринять. Карл стащил Гиза с кровати, отчаянно нанося ему удары, тот пытался сопротивляться, но неподготовленным это было делать сложно. Маргарита неистово закричала: – Прекрати! Не трогай его! Я всё объясню! Но её брат будто обезумел. Его глаза налились кровью. Он выхватил кинжал и приставил его к груди Гиза, крепко его держа. Лезвие всё сильнее упиралось в плоть. – Карл! – воскликнула Екатерина. – Что ты делаешь?! – Честь моей сестры не может быть поругана! – Но ты не можешь его убить! – Могу! И сделаю это! – от его крика, кажется, задрожали стёкла в окнах. С детства у Карла иногда случались препадки, когда он не отвечал за себя. Сейчас был именно такой случай. Маргарита, задыхаясь, продолжала что-то кричать, подбегая к брату, пытаясь вырвать нож у него из ладони, но он встряхнул рукой, тем самым её толкая, и она отлетела в сторону. В голове у Анжу проскочила мысль, что не так давно подобная ситуация уже происходила с ним, Мари и Гизом. Только на этот раз в роли жертвы выступал сам Гиз. Для Генриха же всё происходило, как в полусне. Странное чувство, когда в момент наибольшей опасности, картинка вдруг становится расплывчатой, голоса приглушёнными. Толком никто ничего не мог сделать. Тогда голос подал Франсуа: – Не делай этого. Отпусти оружие. Не поддавайся безумию! Но эти слова ещё больше разгневали Его Величество. – Молчать! – закричал он. – Никто не двинется с места, иначе я его заколю! Гиз, чувствуя, что сталь уже касается его кожи, вдруг очнулся. Но, осознав, что происходит, он остался спокоен, вполне готов был распрощаться с жизнью. Единственное, что заставляло его не поддаваться ситуации – крики Марго. Слыша её испуганный голос, он пытался вырваться, но не получалось. Карл со всей, неизвестно откуда появившейся силой, сжимал его сзади. И всё-таки, Генрих исхитрился дёрнуться так, чтобы освободиться из хватки и стремительным движением отшатнуться вперёд, но, напрыгнув сзади, король повалил его на пол. – Ах так, подлец! Ты умрёшь сейчас же! Он уже занёс кинжал для удара, но тут его руку перехватили. Сзади стоял герцог Анжуйский. – Успокойся, брат. И не трогай его. Нам не нужна лишняя кровь. Убьёшь его – погубишь свой трон, – даже в самые рискованные моменты он умудрялся сохранить рассудительность и хладнокровие. Пока Генрике говорил, Карл начал успокаиваться. В конце концов, речи его были верны. Почувствовав, что хватка ослабела, Гиз поспешил откатиться в сторону. К нему тотчас бросилась Маргарита, заливаясь слезами. В комнате повисло молчание, были слышны лишь её всхлипы. Карл смерил молодых людей ледяным взглядом. – Вон из Парижа! – выплюнул он, смотря в лицо Генриху. Он решил это быстро, понимая, что если герцог сейчас же не исчезнет, он точно не выдержит и убьёт его. – Но... – начал тот. Король схватил его и потащил к выходу. – Мерзавец! Твоя нога больше никогда не ступит на порог Лувра! Завтра тебя здесь быть не должно! Благодари меня за то, что я сохранил тебе жизнь. Катись к чёрту! С этими словами он вытолкал его за дверь, громогласно отдавая охране, притаившейся там, приказ выпроводить его из дворца. Гиз даже не успел ничего предпринять. – Генрих! – отчаянно закричала Марго. – Я вернусь за тобой! – послышался его голос из-за захлопываемой Екатериной двери. Маргарита бросилась туда, но её схватил Франсуа, прижимая к себе и не выпуская. – Тише. Не кричи. Ему лучше уехать, – промолвил он. Тяжело дыша, король стоял посреди комнаты. Сзади него безмолвно возвышался Генрике. Девушка обратила свой взгляд на них. – Почему ты так со мной поступаешь? – спросила она у самого старшего брата. – Так?! – в бешенстве завопил он. – Я доверял тебе! А ты стала шлюхой нашего врага! Он начал угрожающе надвигаться на неё. – Мы любим друг друга! – заявила она. – Плевать! Ты выйдешь за Наваррского! – Нет! Карл наотмашь ударил её по лицу. Маргарита вскрикнула и, как подкошенная, упала на пол. Не осознавая, что делает, брат начал пинать её ногами, попадая в живот. На него бросился Франсуа, нанося сильные удары. Его тоже захлестнула ярость. Карл притронулся к Марго! К их нежной, маленькой сестрёнке! Сейчас принц готов был убить брата. – Ты поднял на неё руку! – А ты вообще не лезь! Завязалась драка. Принцесса без сознания лежала на полу, истекая кровью. – Прекратите! – в панике кричала Екатерина, не зная, что делать. Генрике бросился разнимать братьев, ему удалось их растащить. Недолго думая, он с размаху ударил Карла, да так чётко и метко, что это его отрезвило. И только сейчас король вновь взглянул на сестру. Его гнев как рукой сняло. Он не мог поверить, что сотворил это сам. Молодой человек хотел уже было броситься к ней, но герцог Алансонский его опередил, наклоняясь, и бережно поднимая девушку на руки. Теперь он смотрел на брата с ненавистью. – Смотри, что ты сделал! – прошипел он. На лице её была кровь, на коже, видневшейся из-под разорванного платья – ссадины. Карл ужаснулся. – Я не хотел... – Дьявол тебя побери! – воскликнул принц, устремляясь к выходу с бездыханной девушкой на руках. Когда они ушли, король растерянно взглянул на мать и брата. – Это вышло случайно... – всё ещё пытался он оправдываться. – Я не думала, что мои дети дойдут до такого, – прошептала Екатерина, утирая слёзы и в ужасе выбегая за дверь. – И ты меня обвиняешь? – Карл повернулся к брату. Анжу лишь покачал головой и тоже ушёл. За ним выскользнул протестант, укравший письмо Марго к Генриху и приведший сюда её мать и братьев. Король упал на колени, закрывая лицо руками. "Да что же это за проклятие?!" – в отчаянии вскричал он. За окном грянул гром. *** Генрих покидал Лувр поспешно, под конвоем, который должен был проводить его до ворот, тех, которые выходили на набережную. Конечно, можно было бы попытаться остаться в Париже, скрыться где-нибудь, но это было слишком рискованно. А главное, могло навредить не только ему, но и Марго. Решение было одно – отправиться в поместье дяди, где тот сейчас был. Находилось оно недалеко от Парижа. Там и стоило немного переждать, придумывая план действий на ближайшее время. О том, что всё получится именно так, Гиз раньше даже не думал. Он не допускал возможности разоблачения и высылки из города. И сейчас, судорожно соображая, он даже не мог толком собраться с мыслями. Генрих шёл впереди своих людей. Всех их окружала охрана. Наконец процессия добралась до ворот дворца, за которыми уже подготовили лошадей. Герцог последний раз взглянул на Лувр, прошептав:"Я вытащу тебя, Марго". Затем, он поспешно вышел. Уже подходя к своему скакуну, он заметил тень в чёрном плаще, проскользнувшую мимо. Что-то показалось ему знакомым. – Минутку, – поспешно бросил он Эжену и сделал рывок в сторону человека, ловко хватая его за локоть. Генрих не удивился, когда незнакомец начал сопротивляться. Ему даже удалось вырваться и броситься вперёд, но герцог быстро его догнал. – Постой-ка! – воскликнул он. Быстрым движением молодой человек сорвал капюшон с головы незнакомца. Он не ошибся. – Ах, это ты! – с ледяной улыбкой промолвил он. – Куда же так торопишься? Кажется, мы ещё не закончили. Протестант не успел даже дёрнуться, прежде чем во мраке ночи сверкнуло стальное лезвие и вонзилось ему в плоть. – Зря ты перешёл мне дорогу, – прошипел Генрих, вынимая окровавленное оружие. – Убийца! Ты проклят! – прохрипел мужчина. Это было последнее, что он смог вымолвить. Без раздумий Гиз толкнул его в грудь, и упавшее тело тотчас поглотили чёрные воды Сены. Свершив месть, Генрих вернулся к своим людям, вскакивая на коня и громогласно командуя скакать во весь опор. Но, когда он удалялся прочь от Лувра и этого страшного места, в ушах его всё ещё звучал предсмертный хрип жертвы:"Проклят, проклят..."