Дрянной тыквенный пирог

— …Возмутительный абсурд! — закончил свою гневную тираду мракоборец Грейвс и хлопнул ладонью по столу своей начальницы. — Успокойся, Персиваль. Ты меня услышал, — ледяным тоном прервала выступление женщина. — Я отнюдь не глупец — Вы знаете — понимаю, что это — моё наказание за столь непрофессиональную и непростительную ошибку с Грин-де-вальдом. Но мальчишка! Неужели он заслужил подобное? — Он уже не мальчишка! — резко вскинулась женщина, но тут же остыла. — Вы свободны, Персиваль. Мужчина раздосадовано покинул кабинет начальницы и спустился двумя этажами ниже. Он замер перед дверью своего кабинета. Год назад его внешностью с помощью оборотного зелья завладел Геллерт Грин-де-вальд и, пользуясь всеми привилегиями и статусом внешности, начал осуществлять одному себе известный план, умело использовав мальчишку-обскура. Теперь, когда Персиваль наконец был снова допущен к службе после миллиарда тестов и вопросов, он понял, что хоть официально он продолжал числиться правой рукой начальницы и лучшим мракоборцем Америки, на самом деле за непростительную ошибку он поплатился статусом и должностью — по возвращении его заваливали просто нелепейшими делами. Теперь же его и вовсе приставили нянькой к тому, к кому в доверие втерся человек с внешностью самого Персиваля — ну это ли не абсурд? Как можно так глупо и безрассудно поступать? Грейвс откашлялся и предупредительно постучал в дверь собственного кабинета, чтобы случайно не напугать того, кто не по своей воле дожидался его там уже второй час. Все-таки забывшись, Персиваль по привычке хлопнул дверью, тем самым заставив молодого человека в его кресле подскочить на ноги. — Простите, меня сюда… — начал оправдываться тот и поднял взгляд на вошедшего, а затем быстро опустил его, на глазах превращаясь из красивого, но грустного юноши в побитого, зажатого мальчишку. — Здравствуй, Криденс, — приглушённым бархатом поприветствовал Грейвс, не зная, с чего начать столь деликатное общение. — Ты можешь сесть обратно. — Хорошо, — практически шепотом ответил Бэрбоун и опустился в чужое кресло. Он — худой и бледный — напоминал в нем — массивном и темном кресле — самого Персиваля. Вот только молодой Грейвс, быстро дослужившись до почетной должности мракоборца, смотрел на всех мрачно и остро — у него тоже была тяжёлая юность, и он выбрал другой путь — не показать людям своей беспомощности, добиться всего в одиночку. Сейчас он лучший мракоборец современности. Он сидел на честерфилде в собственном кабинете и понятия не имел, что делать с человеком напротив. — Что у тебя с пальцами, Криденс? — наконец прервал он своё трехминутное молчание, во время которого разглядывал молодого человека, а затем остановил свой взор на чужих руках. Почти все фаланги длинных худых пальцев с аккуратными ногтями были тщательно заклеены пластырем. Из-под нескольких кусочков белой ткани были видны багровые отметины. — Обскури вырвался, сэр, — тихо дал ответ Бэрбоун. — Что произошло? — Приснился плохой сон, сэр. — В нем был Геллерт Грин-де-вальд? — неосознанно напирал Грейвс. — Нет, сэр, его там не было. — Тогда что…? — Там была моя мать. — Раньше подобного не случалось? Ты контролировал свою силу? — Нет, сэр. Да, сэр. — У тебя был «якорь»? — Нет, сэр. — Какие отношения связывали тебя с Геллертом Грин-де-вальдом? — Он был добр ко мне, сэр. Грейвс замолчал. Бэрбоун сидел тихо — если бы кто-то вдруг зашёл в кабинет — молодой человек наверняка остался бы незамеченным — такой он был «серый». — Ты будешь чай, Криденс? — Да, сэр. — Хорошо. Правда, я не пью чай. Только кофе. Но сейчас мы исправим эту проблему. — Персиваль с усмешкой посмотрел на Криденса, а затем куда-то вверх. Он сделал неопределенный жест рукой, и на столе перед Бэрбоуном появилась открытая коробка с чаем, — думаю, моя любимая начальница потерпит небольшие убытки. Это ведь ее идея — приставить меня к тебе, — по-доброму улыбнулся Грейвс, и Криденс тихонечко смущенно улыбнулся выходке мракоборца. Новым взмахом руки Персиваль сделал воду в чашках горячей и лично заварил своему новому подопечному чай. — Пожалуйста, не зови меня «сэр», — попросил Грейвс, отпивая кофе, — лучше «мистер Грейвс» или даже Персиваль. — Хорошо, сэр. Простите, — поспешно исправился Бэрбоун, — мистер Грейвс. — Сколько тебе лет? — 21, мистер Грейвс. — Знаешь, у меня в молодости тоже были проблемы с матерью. Они есть и сейчас. — Она била вас? — поднял глаза на хозяина кабинета Криденс, обхвативший чашку двумя руками — кажется, из-за болезненной худобы он постоянно мёрз. — Нет, что ты. Она постоянно заставляла меня есть её ужасный тыквенный пирог на праздники. Он был отвратительный, — Персиваль снова улыбнулся. — Вы совсем не старый, мистер Грейвс, — хихикнул Бэрбоун. Добрая улыбка Грейвса согревала его лучше, чем чашка горячего чая. — Может, и так, — согласился Персиваль. — Скажи, Криденс, у тебя есть какая-нибудь мечта? Абсолютно любая, не стесняйся. Бэрбоун замялся. Не хватало ещё, чтобы немного раскрепостившийся парень замкнулся прямо сейчас. Поторопился, Персиваль, поторопился. — Я… Я хотел бы… Может, я хотел бы отпраздновать Рождество… И, м-может, научиться магии, как вы, — его руки задрожали, и он снова потупил взгляд, хотя только недавно начал смотреть на Грейвса прямо. Персиваль поднялся с дивана и подошёл к креслу. Бэрбоун сжался и, кажется, приготовился к удару — мачеха надолго выбила из усыновлённого ребёнка всякое доверие к людям. Грейвс опустился перед молодым человеком на колено, чтобы заглянуть тому в глаза. Бэрбоун с опаской и недоверием следил за непредсказуемым для него мужчиной. Грейвс аккуратно, стараясь не причинить лишней боли, накрыл чужие руки своими, отчего их обладатель испуганно вздрогнул, но рук не убрал. — Криденс, — вкрадчиво обратился мракоборец, — я хочу, чтобы ты отведал дрянной тыквенный пирог моей матери. Он не понравится тебе, но, поверь мне, по-другому Рождество не проходит. Бэрбоун посмотрел на мужчину — тот был абсолютно серьёзен в своём предложении. — Я обязательно сделаю это, мистер Грейвс, — молодой человек решительно кивнул. Персиваль дружелюбно улыбнулся: — Ты молодец, Криденс. А уж с магией мы разберёмся.