Shy

Когда Чонин приходит, Сехун уже места себе не может найти от нетерпения. Он суетится, перекладывает вещи в своей новой комнате - раньше там жил старший брат - и то и дело выглядывает в окно. - Где ты ходишь столько времени? - Мама просила помочь, - Чонин осматривается. - Классная такая комната. - Я едва дождался, пока хен свалит, - признается Сехун. - Всегда хотел здесь жить. - Ты мог бы предложить поменяться, - Чонин не понимает, почему Сехун радуется отъезду брата. Чунмён кажется ему очень хорошим: внимательным, заботливым и мудрым. Он всегда выслушивает, помогает и дает очень правильные советы. А еще оплачивает их бесконечные пиццы, суши и тайскую еду. Впрочем, кажется, что все это теперь нужно говорить в прошедшем времени. Потому что вчера они с Сехуном провожали Чунмёна в аэропорт. Он улетел в Америку. В Чикаго, кажется. Или в Даллас? Или в Денвер? - А теперь я просто здесь живу. Никаких лишних усилий, - Сехун падает на кровать спиной вперед и тут же переворачивается. - Ты же не передумал в кино идти? - Не передумал, - Чонин рассматривает полки с манхвой. Сехун, видимо, их оставит. Он всегда облизывался на коллекции манхвы и комиксов брата. - Ты потому истерил, как девчонка, чтобы спросить, не передумал ли в кино идти? - Не совсем, - Сехун качает головой. - Мне тут мама дельце подкинула... И я один не справлюсь. - Какое дельце? - Мне нужно разобрать и сложить в коробки разные вещи хена. Иначе... Я не успею в кино, - Сехун улыбается как можно более мило. - Ты же мне поможешь? - Я? Я не хочу копаться в вещах Чунмёна, - Чонин отрицательно качает головой. - Ты сейчас такое лицо сделал, словно я предлагаю в его нижнем белье рыться. Там книги какие-то, распечатки. Нужно просто сложить это в коробки, чтобы они не высыпалось откуда-то на голову. Так ты поможешь? - Куда я денусь, - Чонин предчувствует, что ничем хорошим это не кончится. Но Сехун ничего не хочет слушать. Он тащит Чонина на чердак, где сваленные в кучу вещи его старшего брата занимают добрую половину свободного места. Чонин пристраивается в углу у стены и начинает складывать тонкие книжки комиксов в стопку. Он так увлекается, что не замечает, что Сехун уже добрых полчаса тупо читает что-то. - Эй! Ты в библиотеку шел и заблудился? - А? Нет... - Сехун отрывается от чтения толстой тетради и ухмыляется. - Смотри, что я нашел? - Что это? - Чонин бросает взгляд на тетрадь, но по-прежнему не понимает, что не так. - Это стихи. Сборник, - Сехун хмыкает. - Мой нежный братишка, оказывается, собирал и выписывал всякие стишочки про любовь. И свои пописывал. Тут много, - Сехун неаккуратно встряхивает тетрадь, а из нее выпадает маленький белый конверт без подписи. - Опаньки! А это что такое? Письмо что ли? Прежде чем Чонин успевает вмешаться, Сехун открывает конверт и вынимает оттуда несколько исписанных листов бумаги. Он пробегает глазами первые строки и буквально валится на спину, сучит ногами, всячески демонстрируя, как ему смешно. - Что там? - Чонин ловко выхватывает листы, конверт и тетрадь, а потом замечает несколько слов, написанных мелким почерком Чунмёна: "Чонина... Вряд ли ты прочитаешь это, но...." Чонин спешно сминает листы, прячет их в конверт, а конверт снова запихивает между тетрадных страниц. - Что, понесешь домой? А я? Я тоже хочу почитать, - Сехун перестает дурачиться. - Я не буду это читать. Это личное... Я просто отправлю это Чунмёну. Пусть он решает, что с этим делать. - Ладно. Но давай прочитаем! - Сехун начинает канючить и упрашивать. - Мы ему не скажем. - Ты скажешь. Ты не умеешь молчать, не умеешь уважать чужие тайны, - Чонин покачал головой. - Я тебе не отдам. - Можно подумать, ты сам будешь таким правильным. Вот увидишь... - Посмотрим. *** Надо признать, что Чонин вспоминает слова Сехуна, когда попадает вечером домой и оказывается наедине со старой тетрадкой и письмом. Потому что любопытство явно родилось раньше, чем Чонин. И ему хочется знать, что именно Чунмён написал. Но он считает, что не имеет права на это. Если бы Чунмён захотел, он бы показал это письмо Чонину. Но он уехал в Америку. "Привет, хен. Как тебе Америка?" Чонин отправляет сообщение, а потом догадывается, что на другом конце света сейчас раннее утро. Или вообще еще ночь. Он совершенно не разбирается в часовых поясах. "Привет, Чонин", - Чунмён отвечает почти моментально. Как будто это не он провел сутки в пути. "Пока не очень. Наверное, потому что я здесь один". "А зачем ты туда поехал?" - Чонин в общем-то знает ответ. Но все равно спрашивает: неужели в Сеуле не нашлось бы подходящих условий? В конце концов, он мог бы переехать в отдельную квартиру, в другой город. И там снимать сколько угодно. Тем более родители уже смирились, приняли увлечения сына и признали его талант, когда сходили на первую серьезную выставку. "Надеялся, что смогу убежать от себя" - а вот этого Чонин не знал, надо признать. И он никак не ожидал, что Чунмён станет отвечать так честно. "Не получилось?" - он не знает, как еще спросить. Потому что он младше, он меньше видел в этой жизни и понимает тоже меньше. Но догадывается, что что-то случилось. Что-то, о чем они с Сехуном даже не догадывались. "Пока нет", - Чунмён выдерживает паузу. "Но я все еще надеюсь, что у меня получится. А ты почему пишешь? В смысле, я очень рад. Но обычно ты мне не пишешь". "Прости, хен", - Чонин внезапно даже для себя краснеет от смущения. Потому что он действительно никогда прежде Чунмёну не писал. "Я исправлюсь. Я обещаю. Я вот что хотел... Я нашел... В смысле, мы нашли с Сехуном твою тетрадь. И письмо. Сехун хотел прочитать. А я не дал. Я хотел спросить, может, мне отправить тебе эту тетрадь?" "Оставь... В смысле, просто выброси, Чонин. Мне это здесь не нужно", - Чунмён отвечает как-то слишком поспешно, а потом и вовсе уходит в оффлайн. Чонин растерянно смотрит в экран своего телефона еще с полчаса, словно ждет, что Чунмён вернется. А потом решительно достает из сумки тетрадь и конверт с письмом. Он решает начать со стихов. Потому что в чужих стихах, как ему кажется, меньше личного. Но он скоро вспоминает, о чем его предупреждал Сехун: в тетради много стихов самого Чунмёна. А ещё фотографии. Всего две. На одной они стоят рядом, Чунмён обнимает Чонина за плечи. Сехун их сфотографировал. А на другой, кажется, они были втроём. Чунмён в центре, а Чонин и Сехун по бокам. Вот только Чунмён со своей фотографии отрезал брата. И оставил их с Чонином. Чонин аккуратно откладывает снимки в сторону, а сам снова берётся за стихи. Он машинально просматривает даты, понимая, что чем старше становится Чунмён, тем реже он пишет стихи. И тем надрывнее эти стихи становятся. А потом, кажется, за весь последний год Чонин находит только одну запись. Желание, загаданное в день рождения. Чонин дочитывает тетрадь как раз на рассвете. Он ещё раз проверяет сеть, но Чунмёна там нет. Наверное, он сердится. Чонин его понимает: он бы тоже сердился. Он берёт в руки конверт и уже догадывается, что именно его там ждёт. Он не решается никак, нервничает и не находит себе места. Чонин даже спать пытается лечь, но у него ничего не выходит. Он вертится в постели, раз за разом прокручивает в голове желание Чунмёна, а потом решительно отбрасывает одеяло и садится. Он достаёт конверт из-под подушки, вынимает порядком измятые их с Сехуном борьбой листы и принимается читать. "Чонина... Вряд ли ты прочитаешь это, но... Я хочу хотя бы написать это, раз не могу найти в себе силы сказать вслух... Ты такой удивительный... Мне важен каждый момент, который мы провели вместе... ... ... ... Ты не будешь об этом знать, но я люблю тебя, Чонин". - Я уже знаю, - Чонин понимает, что выглядит глупо, разговаривая с письмом. - Почему ты мне не сказал? Почему сбежал? *** - Ладно, я еду к брату. А ты чего? - А я хочу посмотреть Штаты, - Чонин старается сделать как можно более независимый вид. Он и правда хочет посмотреть, где сейчас живёт Чунмён, как он живёт здесь. Чунмён наверняка изменился, потому что прошло уже много времени. Так много, что Чонин успел выучить наизусть не только письмо, но и все стихи из толстой тетради. - Ну так сам мог бы поехать? Или с сёстрами, - Сехун уже и не помнит, как когда-то разбирал вещи брата на чердаке. Он искренне считает комнату Чунмёна своей, даже подружку туда водит. Ну как подружку. Дружка с глазами, мозгами и характером подружки. Идеальное сочетание для Сехуна. - Не хочу я с сёстрами. Можно подумать, мне очень надо, чтобы они маме докладывались, что я пиво попробовал или гулял до рассвета. - А ты собираешься гулять до рассвета? Не обольщайся. Чунмён никуда нас не выпустит. Будем любоваться Штатами из окошка. - Посмотрим, - Чонин чувствует в глубине души странную решимость. Он хочет поговорить с Чунмёном, и он знает, что их жизнь обязательно изменится. - Может, ему вообще некогда будет с нами возиться? - И не мечтайте, - Чунмён подходит сзади, обнимает их обоих и смеётся. - Я только закончил подготовку к выставке. Здесь, в Чикаго. Представляете? - Да ты крут, брат! - Здорово. А ты покажешь? - Чонин чувствует в себе небывалый интерес к тому, что делает Чунмён. Он хочет посмотреть, как изменились его работы, как изменился он сам спустя столько времени. А Чунмён изменился. Чонин признаётся, что не узнал бы его на улице. Просто не подумал бы. А сейчас он нервничает, смотрит из-под ресниц. - Здесь так модно? - Сехун дергает брата за рукав. - Отдаёт БДСМом. - Скажешь тоже, - Чунмён прячет браслет под рукав. - Просто мне нравятся такие вещи. - А дома почему не нравились? Да мама первой бы открыла твой фан-клуб. И каждый день невест опрашивала... Десятками. - Ты сам на свой вопрос ответил, - Чунмён передергивает плечами. - Ещё не хватало, чтобы мама мне личную жизнь устраивала. - Так ты же сам никак не можешь, - Сехун смеется. - Не переживай, - Чунмён спешит пресечь этот разговор. - Вы голодны? Хотите, заедем куда-нибудь поужинаем? Или закажем домой? - Домой. Я устал что-то, - решает Сехун. Чонин все это время молчит. Он не напоминает о себе и ждет самого подходящего, по его мнению, момента. Ждет, когда Сехун без конца тарахтит в такси. Когда Сехун обшаривает сверху донизу уютную квартиру. Когда Сехун долго выбирает пиццу, спорит, а потом торчит у окна с секундомером. Чонин выжидает, пока они укладываются спать. Чунмён на полу, а гости - в хозяйской постели. Но как только Сехун засыпает, Чонин осторожно сползает на пол, садится и спрашивает тихо: - Ты спишь? - Это самый глупый вопрос, который я когда-либо слышал, - Чунмён тут же приподнимается на локте. - Почему ты не сказал? - Потому что тебе это не нужно, - Чунмён вздрагивает, когда Чонин протягивает руку и трогает Чунмёна за плечо. - Откуда ты мог это знать? Почему ты решил все за двоих? - Потому что я старше. А ты просто прочитал мой дневник. И письмо. И решил меня пожалеть, - пытается взять себя в руки Чунмён, но Чонин качает головой: - Ты ошибся. Пойдем. - Куда? - Туда, где можно зажечь свет так, чтобы не разбудить Сехуна, - Чонин встает и тянет Чунмёна за руку. - Давай на кухню. Чонин буквально волоком тащит его в кухню. Включает свет. И подсаживает растерянно моргающего Чунмёна на столешницу. - Помнишь, мы с Сехуном ходили в тату-салон? Он сделал себе какую-то ерунду на плече, а я сказал, что не сделал ничего. - Что ты хочешь сказать? - Сказать? Ничего, - Чонин снимает через голову футболку и поворачивается к Чунмёну лицом. Чунмён смотрит и, похоже, не верит своим глазам. Потому что у Чонина на груди, там, где сердце, шесть символов. Имя. - Ты тоже не собирался говорить? - Собирался. Но позже, - Чонин краснеет под этим взглядом, глубоким и тёмным. - И не успел. - А потом ты нашёл моё письмо. - Да. И понял, что у меня есть шанс... *** - Хен, я надеюсь, ты не стал снимать голых мужиков? - Ещё нет, - Чунмён смеётся, подталкивая брата в выставочные залы. - Ещё? - Чонин ничего не может поделать с собой, но вопрос срывается прежде, чем он успевает подумать. - Ревнуешь? - Чунмён успевает улучить момент и погладить Чонина по груди. - Ревную, - Чонин оглядывается по сторонам. Он хочет рассмотреть здесь каждый снимок, но не успевает ничего. Сехун заглядывает сразу в дальний зал: - Ну хен!!! - Что там? - Чонин не сразу узнаёт себя на огромный снимках. Но вспоминает желание, загаданное Чунмёном в его день рождения. - На весь мир, да? - На весь мир.