Куда это ты?

Глеб валялся на диване, закинув ногу на подлокотник. Со скучающим видом он демонстративно ей болтал. Вадим стоял у зеркала — и младший исподтишка посылал ему такие взгляды, словно хотел прожечь на нём пиджак. Абсолютно новый пиджак. — Глеб, — Вадим многозначительно поймал брата в зеркале и приподнял брови. Глеб, недовольный то ли тем, что его засекли, то ли тем, что засекли слишком поздно, упрямо дёрнул подбородком и отвёл глаза. — Вырядился. Надеешься, что тобой не вытрут пол. Он лениво переполз в середину дивана и вытянул полусогнутую ногу вперёд, будто примеривался, как бы поудобнее пихнуть Вадика в спину. — От такие плюхи будут, потопчутся хорошенько. — Ах, Владислав Юрьевич!.. — прогнусавил Глеб следом. — Я достаточно смирно лежу и достаточно ли сладко лижу? Чинушам вашим обосравшимся. Вадим уже был готов завести остоебенившую волынку, что «мы со Славой Сурковым просто общаемся, он неплохой и интересный человек, и это совсем не значит, что…» Но подумал: «А, насрать», — и не ответил ничего. Глеб подождал несколько секунд и презрительно фыркнул наугад. Вадим достал флакончик с туалетной водой, пшикнул несколько раз и встряхнул кудрями в облаке мелких брызг. Потом всё же, подумав, аккуратно предложил, глядя на Глеба в зеркало: — Может быть, со мной пойдёшь? И почти сразу скривился, когда Глеб сначала с усердием выпучил глазёнки — шокирован! — а потом завалился на диван в приступе хохота. — С тобооой? К этому гондону, властью штопанному? Вадим в сердцах махнул рукой и, склонившись, деловито зарылся в ящичек под зеркалом. — Я тебя за твои писульки в «Завтра» не трогаю. И ты меня не трогай. Глеб, успокоившись, мельком скользнул взглядом по новым джинсам, удачно сидевшим на братском заду. — Да было бы за что трогать, — буркнул Глеб себе под нос. А потом, осенённый новой идеей, медленно и непринуждённо подкрался к выпрямившемуся брату сзади. Ткнулся носом в мягкие, чисто вымытые кудри. На мгновение прикрыл веки, вдыхая запах. Потом деловито переместил подбородок Вадиму на плечо, примял чёрные пряди щекой, постреливая глазами то туда, то сюда. Одной рукой он слегка перебирал кудри брата, упавшие на спину — осторожно, чтобы тот не заметил. — А что это, новые духи у тебя? — дёрнул Глеб левой рукой вперёд, через подмышку Вадика, и вытянул шею, чтобы рассмотреть флакон. — Ага. Дать тебе? Глеб уткнулся старшему в шею, вдохнул поглубже новый запах, смешанный с запахом брата и сигарет. — А… — отклонился он, чуть придурев, — А что это ты вдруг весь в новом? Прибарахлился как… Ты даже перед свиданками так не стараешься… О! Вадим повернулся на звук, едва не утыкаясь брату в щёку. Глеб широко распахнул голубые глаза, а потом с ухмылкой осмотрел старшего в зеркало. Вадим знал это выражение лица — брату наверняка пришла в голову какая-то сомнительная идея. Он попытался отпихнуть Глеба и, наконец, уйти, но не тут-то было — брат вцепился ему в бока и сквозь широкую ухмылку забормотал почти на ухо: — Да ладно, Ваааадик. Не скромничай. На мужиков потянуло, так и скажи, — он ослабил хватку и переместил руки вперёд, на белую рубашку под чёрным пиджаком, — И ты будешь там такой — аааах, Владислав Юрьевич, ну что же вы творите, вы же приличный мужчина, не пристало вам вот так… Голос стал развязным, тягучим и томным и одновременно смеющимся, издевательским — как во время «Абордажа». Глеб напористо елозил ладонями по телу брата и сминал ему рубашку, чтобы показать всю страсть потенциального «любовничка». — Нельзя, Владислав Юрьевич, вот так трогать меня и трах-трах-тиби-диби-дах, — не сдерживая ухмылки, бормотал Глеб прямо Вадиму в ухо. Всё ещё ухмыляясь, он мельком глянул в отражение. И замер. Глеб не делал никаких новых движений — но в зеркале всё было совсем не так. Чёрный пиджак Вадима удлинялся и видоизменялся, пока не превратился в давно знакомый фрак. И сам брат стал похож на того, прежнего, времён начала «Агаты Кристи». Вадик дёрнул головой, высоко задирая подбородок — пытался смахнуть короткую прядь, упавшую на подведённые глаза. Глеб, нынешний Глеб, обхватил рукой его открытое горло, сжал, потом нежно погладил и скользнул вниз, расстёгивая фрак. Забрался руками под него, чувствуя тыльной стороной приятную шёлковую подкладку. Потянул вверх из брюк аккуратно заправленную рубашку, ощущая под ней тёплое тело. Когда Глеб добрался до пояса, брат снова стал нынешним братом — и Глеб со звяканьем расстегнул на нём ремень, дёрнул вниз тугую молнию новых джинсов. Внутри было жарко и не оказалось белья. Глеб смотрел, как его рука двигается на члене Вадима, набирая уверенный, несколько раздражающий ритм. Он старался сделать хорошо, как себе — но боялся, что получится так, как иногда его с партией: немного не попадет в такт, в Вадима. Немного… но постоянно — ох, как он будет беситься!.. Но такого не случилось — Вадим с глухим вздохом откинул голову на его плечо и оперся спиной тяжелее, жарче. Глеб плотно зажмурил глаза. А когда открыл, то картина изменилась. Он увидел в зеркале себя и Вадима. Ничего странного, за исключением одного: Глеб в отражении стоял перед братом на коленях. Потом зеркальный Глеб потянулся и обнял его за ноги в кожаных концертных штанах, крепко прижался — и, плотно обхватив с внутренней части голени, заскользил руками вверх, выпрямляясь. Настоящий Глеб смотрел, чувствуя за того, другого, терпкий запах кожи и пота, словно брат только-только отыграл концерт. Глеб в отражении прикрыл глаза, с расслабленной улыбкой потянувшись лицом выше, потёрся лицом о заметную выпуклость, прихватил зубами через плотный материал и не стал зря терять время. На пару секунд он отвлёкся, дурашливо показал язык, стрельнув наверх голубыми глазами, а потом снова прикрыл веки, прокатывая головку по губам и мягко, дразняще облизывая. Тело Вадима вскоре снова стало тяжелее и жарче, Глеб заворожённо смотрел, как мерно двигается его собственная голова. В зеркале отражался затылок который Вадим чуть придерживал рукой — вплёл в красные пряди волос пальцы и неосознанно сжал их… -…эй, чё? Твой драма-спектакль закончился? Глеб вздрогнул, когда Вадим спихнул с себя его вдруг застывшие руки и отодвинулся вперёд. Потом старший неожиданно усмехнулся и, прогнувшись в спине, привалился Глебу на грудь, как недавно это сделал на сцене. — Что, соскучился так? Только ведь концерты отгоняли. Глеб притянул его к себе, обнимая за шею, и по-хозяйски пристроил подбородок на лоб, тяжело и ошарашенно выдыхая. В горле пересохло, нестерпимо хотелось курить. И выпить. И что-то ещё. — Да, кажется. Соскучился, — медленно проговорил Глеб, словно заново ощущая это слово.