Противоположная сторона улицы

Любопытство. Именно оно заставляет вас задержаться и начать приглядываться. Вероятно вы вышли из бара выкурить сигарету, позвонить или встретить запоздавшего друга, но сейчас это не так уж и важно. Мы привлекли ваше внимание на противоположной стороне улицы. Не надо думать, что я или мой спутник как то сильно выделяемся среди толпы, нет, это же Либерти-авеню, бога ради, мы ничем не примечательны, на нас обычная одежда, и ведем мы себя не вызывающе, обычны, как и все. Но между нами чувствуется сила, бурлящая энергия, что заставляет вас оставаться на месте, хоть разговор давно закончен, сигарета потушена, а опоздавший друг отправлен в теплый бар, все же холодно сегодня. Его рука сжимает мой локоть с такой силой, что это заметно из далека, и вы не вольно думаете, останется ли синяк. Он прижимает меня к стене удерживая второй рукой, крепко запутавшись в волосах, поэтому мои попытки повернуть голову в сторону ни к чему не приводят. Волосы. Мои волосы. Это его личный фетиш. Пшеничного цвета, с золотыми переливами в солнечных лучах, или же почти русые в свете редких фонарей грязных переулков. Чуть падающие на плечи, и закрывающие глаза. Он любит пропускать свои длинные пальцы сквозь пряди, играя ими, заворожено и с трепетом любуясь, словно обезумевший богач, перебирающий драгоценные камни. Высокий, худой, подтянутый, с прядями на лбу, в черной кожаной куртке, вот и все описание того, кто стоит передо мной, вы бы не смогли добавить от себя что-то еще, даже если бы вам представилась такая возможность. Как и все. Но в нем - в нас обоих - есть что-то, что заставляет вас задуматься, все ли в порядке? Со стороны так и есть. Парнишка, лет девятнадцати, со светлыми, чуть отросшими волосами, чувственными полными губами и голубыми глазами. В одежде тоже ничего примечательного, кроссовки, голубые джинсы, что соблазнительно обтянули бедра, белая майка с V-образным вырезом и черная куртка, в каких осенью обыкновенно ходит весь Питтсбург. И вы наверное не вспомните ни статью двухлетней давности, ни шумиху вокруг судебного процесса, ни само имя Джастин-Тейлор-мальчик-который-выжил. Мужчина, высокий, чуть за тридцать, хорошего телосложения. Во всем черном, обувь, джинсы, идеально сидящие на идеальных бедрах, куртка. Это все. Он к вам спиной, вам его не видно. Его вижу я. Его знаю я. Бог. Брайан Кинни. Точеные черты лица, пряди каштановых волос спадают на лоб, медово-зеленые глаза с искрой азарта и похоти, идеальные губы в вечной ухмылке, будто он знает тайну мироздания, а все вокруг лишь идиоты, пытающиеся эту тайну разгадать. Руки. Его руки. А это уже мой личный фетиш. Бронзовый цвет кожи, рельефная форма. В них квинтэссенция власти и заботы. Пальцы. Его пальцы длинные, тонкие, идеальные. Они могут дарить боль и наслаждение. Спасать и толкать к краю. Превозносить и унижать. Не могу отвести от него взгляд, и очевидность моих эмоций не дает вам сделать того же. Вы пытаетесь приглядеться к нему и увидеть то, что вижу я. И тут он, держа меня за волосы, притягивает ближе резким движением, которое заставляет вас инстинктивно сделать шаг в нашу сторону, чтобы вмешаться, но внезапно в вашей памяти всплывают слова не лишенные смысла, "от добра, добра не ищут", и вы останавливаетесь. Теперь, подойдя ближе, вы слышите, что он говорит. Обрывков фраз достаточно, чтобы уловить смысл. Слова, которые нельзя не понять. Злобные слова. Гадкие слова, говорящие о том, что, возможно, вам и впрямь придется вмешаться, если ситуация усугубится. Тейлор. Мальчишка. Игрушка. Шлюха. Вглядываетесь в мое лицо, которое находится слишком близко к нему, и видите в моих глазах ярость. Слов моих вам не слышно, потому что я молчу. Закусываю губу, словно пытаюсь сдержаться, чтобы не ответить, но продолжаю молчать. Его рука еще крепче запутывается в моих волосах, я вздрагиваю от боли, но не более того, я стою не то, чтобы пассивно ( вы чувствуете, каких усилий мне стоит сохранять неподвижность и спокойствие), но я держу себя в руках, подставляясь словесной агрессии. И вот наступает пауза. Он ждет ответа. Вы почти рядом. И если бы вам задали вопрос, то вы бы ответили, что подошли узнать, все ли у нас в порядке, но в глубине души вы понимаете, что это все то же пресловутое любопытство. Между нами чувствуется что-то дикое, почти первобытное, что заставляет вас подходить все ближе и при этом вызывает отторжение и даже отвращение. Почти. Вы хотите знать, что я отвечу, что будет дальше. Во всем этом есть что-то пугающее и одновременно притягательное, потому что все то что сначала должно было вас оттолкнуть, отговорить, теперь интригует. Вы видите как я сглатываю. Как нервно двигается кадык. Облизываю пересохшие губы , прежде чем заговорить. Начинаю складывать буквы в слова, слова в предложение, понижая голос, глаза опускаются, чтобы не встретиться с его, шепотом отвечаю. Вы не слышите меня. Но слышите его. - Громче. Слезы. Теперь они отчетливо проступают на моих глазах. Краснею. А вы пытаетесь определить, чем же вызвана эта реакция, страданием или яростью. Голос начинает звучать ясно и даже громко в ночной тишине. Голос будто непокорный, но румянец на лице и ключицах, выглядывающих из-под расстегнутой куртки, выдает мое смущение. - Я-шлюха. Я был возбужден весь вечер, думая о том как ты меня трахнешь. И я буду очень благодарен, если мы вернемся домой и сделаем это. Пожалуйста. Непокорность испаряется с последним словом, которое звучит как тихая мольба. Он лениво проводит своими длинными пальцами по моей скуле и я вздрагиваю. Он начинает говорить, и вы прилагаете усилия, чтобы тоже не вздрогнуть, услышав его тон. - Это было похоже на мольбу, Тейлор. Ты умоляешь? Я начинаю быстро кивать головой, но его рука останавливает меня. Я сглатываю, закрываю глаза и отвечаю: - Да. Тишина рождается из паузы. Вздох. Тихий. Его бровь ползет вверх в немом вопросе, губы вытягиваются в тонкую линию. - Господин. Говоря, он продолжает водить пальцами по изгибам моей шеи, опускаясь к полыхающим ключицам. - Похоже, ты сейчас готов сделать все что угодно ради оргазма? Это так? Сделаешь что угодно? Я молчу. в моем взгляде читается настороженность, и вас это удивляет, ведь вы явно слышали отчаяние в моем голосе. И вы гадаете, что же означало "что угодно" раньше и что будет означать сейчас. - Прямо здесь. Ты опустишься на колени и отсосешь у меня? Тейлор? Мы молчим какое-то время. Никто из нас не нарушает тишину. И тут он пропускает мои волосы сквозь пальцы, отпускает, отступает на шаг. Ждет. Я вздрагиваю от звука захлопывающейся двери машины, припарковавшейся недалеко. Оглядываюсь по сторонам, изучая улицу. Вижу вас. На секунду наши глаза встречаются, мои зрачки расширяются от удивления и стыда, поворачиваюсь к нему. Он улыбается. Стоит неподвижно. Из моего горла вырывается звук-полувсхлип, полумольба, - я шумно сглатываю, невнятно говорю: - Сейчас? Не лучше бы нам... Он прижимает пальцы к моим все еще двигающимся губам. Он улыбается почти снисходительно. Но его голос тверд. Даже надменен. - Сейчас. Я быстро оглядываюсь в вашу сторону. Вы наверное знаете такую детскую игру, если не смотреть на человека, то можно представить, что его и вовсе нет. Сейчас я играю в эту игру с вами. Если я не смотрю прямо на вас, значит вас нет и вы не видите моего унижения. Я нервно указываю в вашем направлении. - Еще не слишком поздно, по улице ходят люди... - Сейчас. Вы заворожены. это от того, что вы пытаетесь понять какие эмоции пробегают по моему лицу. Досада. Смущение. Злость. Отчаяние. Смирение. На мгновение открываю рот, чтобы что-то сказать, но не решаюсь этого сделать и продолжаю молчать. Все это время он стоит рядом со мной. Молчит. Внимательно наблюдает. Как и вы. Наконец я с багровым лицом сгибаю и без того подкашивающиеся колени, и опускаюсь перед ним на мокрый холодный асфальт. Голова упала. Волосы падают на лицо, и его почти не видно, но в тусклом свете далекого фонаря, вам кажется что на нем блестят слезы. Я дрожу. Вы видите это. Но вам никогда не узнать насколько я возбужден от всего происходящего. Некоторое время я просто сижу в неизменном положении, тяжело дыша и мелко дрожу. Затем делаю глубокий вдох-выдох и поднимаю голову. мои плечи расправляются и я тянусь руками к его пряжке на ремне. Как только руки касаются нежной кожи элитного аксессуара, он останавливает меня и начинает нежно гладить по голове, так как гладят верного пса. - Хороший мальчик. Знаю, как тебе было сложно. А теперь вставай, пойдем домой и закончим там. Для уличных развлечений сегодня слишком холодно. Он помогает мне встать со всей заботой. И вот мы уже проходим мимо вас , наши руки скрещены. На его губах фирменная неизменная насмешка. Кивает. Вы почти киваете в ответ, а потом вас как будто пробивает током, какого черта вы тут стоите. Все это время моя голова опущена вниз. Я дрожу. Вы видите это. Но вам никогда не узнать насколько я возбужден от всего происходящего. Насколько тверд мой изнывающий член, как чувствительны мои соски. Вам никогда не узнать, что эта дрожь вызвана выбросом адреналина, от всего того, что только что произошло на ваших глазах, а не холодом и унижением. Вам никогда не узнать, как это для меня важно. И важно для него. Как я жажду все это, и как ненавижу одновременно. Как нуждаюсь в этом. Нуждаюсь в нем. Но вы не знаете. Вы не видите. Ничего. Только дрожащего парня с грязными коленками и шаткой походкой.