Смятенность мэтра

      28 флеймрула, Год Безумных Драконов.              Едва спешившиеся пассажиры уладили все формальности и прошли по небольшому тоннелю в гигантской медной створке, как зримая лишь Нувином стрелка магического компаса перестала показывать наматываемые вокруг Угольного Дворца круги и резко дёрнулась вниз. Не обращая внимания на спутников и гомон базарной толпы, пытавшейся скупить товар с вечерними скидками, Нувин глянул в свой шар, пытаясь издали разобраться в изображении, подёрнутом помехами, генерируемыми дворцом султана, мягко говоря, не любящим, когда за ним подглядывают или прорицают о нём.       - Ты зачем нарвался, дебил чёртов?! – Прошипел Хафиз, тормоша за плечи. Какофония телепатического эфира была даже громче криков из глоток торгующихся представителей десятков рас и народностей – пёстрая толпа словно и не думала рассасываться в преддверии комендантского часа.       Подстёгнутая сохранённым в ауре зерном провидения интуиция шептала Нувину, что пришла пора потратиться. И он задействовал этот свой стратегический резерв. Магический инструмент так и показывал клубящееся красноватое марево и миражи, подсовываемые защитой, но засветившиеся глаза экзорциста прозрели сквозь эту пелену, застав момент, когда Каанир и Засиан падали, опережая прожигающие лучи, выпускаемые по ним охранниками дворцового периметра.       - Военная хитрость в залог будущей прибыли, Хафиз. Лети, я попозже присоединюсь, - решительно ответил партнёр, не отрывавший взгляда от магического орба, в его руках имевшего больший размер, чем будучи пристёгнутым к поясу.       Нарушая заведённые для гражданских порядки, смекалистый Нувин потратил и зерно транспорта, преодолев очередной запрет и совершив телепорт в черте города, исчезнув в мгновение ока без всяких всполохов – раз и нету его. Точно так же он внезапно появился в неприметном углу и сразу же подбежал к молодому человеку, критически пострадавшему от воздушного взрыва и насмерть разбившемуся при падении с высоты в полмили – к этому моменту его гиппогриф с грузовыми корзинами вернулся в состояние бронзовой статуэтки под сломанными рёбрами владельца. Не только за ней Нувин охотился, не только нуждался в гиде, не только из гуманных соображений решил вернуть к жизни этого человека:       - Предпочтительней жизнь или смерть? – Задал он вслух отнюдь не праздный вопрос. Душу он не видел, но развитой тайной досягаемостью ощущал потустороннее присутствие. – Я дарю тебе ограниченное желание моим рабом ожить, - властным голосом произнёс ифрит-нобиль, одним глазом рассматривая через шар гигантскую чёрную муху с пропащим полухобгоблином Мишиком, на которого прямо в этот момент жрец обрушил столп пламени.       Разбившийся молодой блондин выбрал жизнь. И ограниченное желание ифрита-нобиля, бывшего внутри опытным магом, состряпало сложный двеомер из реинкарнации и малого геша. Человеческая душа окунулась в пучину невыносимой боли и едва вновь не отлетела, но Нувин кантрипом магической руки быстро перевернул на миг очнувшееся искалеченное тело и плеснул на кровавое месиво из мяса и костей колбу зелья исцеления – бутылочку с зельем регенерации влил в захлёбывавшийся кровью рот, третьей истратил ту, что с хитростью лисы. Тривиальная заклинание-подобная способность ремонта залатала добротную тунику, а простейший бытовой двеомер извёл грязь и пятна крови.       Вспышка белого света, свистки и крики дворцовой стражи привлекли всё внимание ко дворцу, а не к ирфиту в огненном плаще, зачем-то присевшему рядом с человеком, безропотно принявшим пару рабских браслетов и застегнувших их у себя на запястьях – этого уже никто не видел. Чары приватности с прикрытого франтовским шарфом шейного амулета закрывали их от любопытных.       - Господин? – Несмело спросил уныло переминающийся молодой человек, уже ощупавший свои исцелённые рёбра, оттянувший чистую жёлтую тунику, потрогавший медальон огненной толерантности и затискавший фигурку вставшего на дыбы гиппогрифа.       - Имя? – Уронил вопрос Нувин, пялясь на захватывающие приключения Каанира и Засиана, вместо проникновения во дворец султана через балконную дверь спрыгнувшие прямо в диковинный сад, полный редких экземпляров растений Плана Огня и сопутствующих ему параллельных реальностей.       - Аббот Гип, господин, - послушно ответил черноокий человек лет девятнадцати. На лице проявилась удивлённая моська: он хотел представиться обычным погонялом, но меньший геш проявил себя – уста добровольного раба выдали имя и фамилию, явно данную потомственным слугам, работавшим с гиппогрифами – доставляли грузы в разные части города.       Нувин сощурился, недоумевая о том, неужто целью страной парочки является огромный змей с пурпурно-синей чешуёй? Овившая каменную глыбу размером с дом рептилия, видимо, бывшая у султана в качестве экзотического домашнего питомца, не потерпела пришельцев и атаковала. Брови Нувина полезли на лоб, когда Каанир по команде Засиана самоубийственно прыгнул внутрь раскрытой пасти – бэйнит бросился следом. Нобиля озарила ассоциация со своей змеёй-браслетом Кефиром, внутри которого мастер разместил целый дом – ничто не мешало кому-то схожим образом поступить и с животным в саду султана. Дворцовая стража секрета не знала…       - Что уставился?       - Простите, господин, - вздрогнул юноша на грубое одёргивание и повесил голову, с гипнотически клубящегося шара переведя взгляд на носки лёгких мокасин из латунных нитей и выделанной шкуры огненного рофа. Штанины и рукава были спецом укорочены, чтобы сразу бросалось наличие или отсутствие рабских браслетов.       - Экзорцист Нувин ибн Шаян ибн Ильяс ибн Сахель ибн Али Шах аль Анаврок, Север Фаэруна на Первичном Материальном Плане Торил. Запомнил? – Спросил ифрит, смягчившись.       - Да, господин Нувин, - откликнулся юноша, не поднимая головы. Вместо «эфенди» он использовал слово из торасса, общего торгового языка, распространённого не только на Фаэруне.       - Молодец, - похвалил он смышлёного, не ставшего повторять весь ряд отцовских имён. Будучи на полтора фута выше него, уменьшенный семифутовый ифрит поднял человеческое лицо за подбородок и пристально заглянул в угольки глаз. – Отсюда успеешь вернуться домой?       - Простите, господин Нувин, но я не знаю, где вы остановились в Брассе… - ответил юноша, нервно сглотнув.       - Не повторяй обращение в каждом предложении, раб мой. Твой прежний непосредственный работодатель какой расы?       - Саламандр.       - Гиппогриф личный?       - Да… - ответил парень, гордившийся тем, что смог заслужить дорогую личную вещь. Он происходил из хорошей семьи, благоустроенной, если можно так сказать относительно враждебной людям среды Плана Огня и раскалённого латунного города.       - Хорошо. Успеешь вернуться на прежнее место ночёвки?       - Да.       - Подними руки.       - Г-господин?.. – Аббот не поверил глазам – с него снимали рабские браслеты!       - Твоё рабство у меня было впечатано добровольным желанием в твою жизнь и сознание, - ифрит ткнул пальцем в грудь напротив сердца и в лоб. - Осмотрительней работай гидом и экскурсоводом, Аббот, в обозримом будущем ты понадобишься мне и в этом качестве. Когда потребуется, я сам с тобой свяжусь - телепатически. Уяснил?       - Д-да, господин Нувин…       - В ближайшую декаду не жди меня, но выполни тайные ото всех задания. Во-первых, меня интересуют высокие гостиницы с богатым сервисом. Хочу арендовать или достроить последней этаж. Во-вторых, собери информацию о крупных оптовых складах и скупщиках продовольствия для иноземцев. В-третьих, разузнай о людях или полукровках, являющихся криминальными авторитетами района Рукери – перечень кличек и подконтрольных им кварталов или сфер деятельности. Понял?       - Ага… - вставший на цыпочки юноша задрожал, никогда прежде не связываясь с преступным миром. Палец ифрита обжигал подбородок.       - Если будут узнавать, как Аббот Гип уцелел при падении, то отвечай, что, видимо, сразу после взрыва случайно схватился за руку жреца, но не удержался и от боли потерял сознание. Позже ты обнаружил, что сжимаешь его кольцо регенерации, и решил, что оно станет платой тебе, - повелительным тоном изрёк ифрит-нобиль, вложив рунический золотой ободок в левую ладонь и сжав кулак человека. У юноши не нашлось слов, лишь эмоции и ощущения излечения ожогов от прикосновений.       И Нувин, стыдясь обмана, буквально растворился в горелом воздухе, вовремя оставив недоумённого молодого человека огорошено моргать вослед словно бы в горячечном бреду привидевшемуся ему странно доброму ифриту, пока не услышал бряцающий топот и не скривился, смекнув, что его завербовали в агенты и сейчас придётся завираться. Аббот откуда-то знал, что улучшение мозгов зельем хитрости лисы продлится более суток – этого вполне хватит объяснится с приближающимися стражами правопорядка. Впрочем, как надеялся Нувин, малая толика ума прибавится Гипу навсегда, поскольку должен сработать правильный подбор зелий и обстоятельств их применения.       Мэтр Лариат вложил в третью свою заклинание подобную способность третье магическое зерно – трансформы, но лишь для двеомера эфирности, позволившей сместиться на транзитивный Эфирный План. Слишком резкий и впервые осуществлённый переход в любом другом месте Плана Огня выбросил бы незадачливого путешественника в объятья эфирной бури, но город Брасс представлял собой островок стабильности в бушующем океане планарной непогоды – риск оправдался. В свою очередь, трата зерна трансформы нарушила стабильность формы самого мэтра – крылатый ифрит распался на огненного дженази и феникса.       Огненно-рыжие, бронзовые, золотистые, красные и оранжевые цвета палитры Плана Огня выцвели в богатейшие оттенки серого Эфирного Плана. Горизонт ужался, очертания зданий смазались, потоки эфирной субстанции напоминали расплывчатость из-за жары. Здесь можно было двигаться в любом направлении трёх пространственных измерений, но ещё существовало и четвёртое. Обычно двеомеры эфирности или эфирной прогулки фиксируют приграничное положение, а без этого требуется определённая сноровка, чтобы при движении в трёх измерениях транзитивного плана не «углубиться» или не «всплыть».       Вообще Эфир можно сравнить и с протоматерией, и с силой фундаментального взаимодействия из одного ряда с гравитацией и электромагнетизмом. Пурпурное пламя магических снарядов, прозрачная плоскость плавающего диска Тенсера, лёгкость пера, силовое поле доспехов мага и щита, невидимый слуга – все эти из первого круга и многие другие распространённые двеомеры так или иначе основаны на работе с эфирной силой.       Эфирный План непопулярен в качестве транзитивного. Хотя в него проще выйти из-за наличия выраженной пограничной области, в отличие от Астрала, он не даёт никаких выгод в скорости передвижения и опасен высокой вероятностью погружения в глубины Хаоса. Здесь же зачастую обитают души тех, кто плохо умер. Например, во время пыток физического тела от мук сознания повреждается и эфирная прослойка между материальным и духовным, отчего души замученных не полностью освобождаются от бремени смертного сосуда и, будучи отяжелёнными эфирной оболочкой, становятся обитателями Эфирного Плана - вместо отправки на План Фугу с дальнейшим распределением в Ад или Рай согласно своим верованиям в Фаэрунский Пантеон. Призраки, приведения и многие другие бестелесные сущности проявляются именно отсюда – из Эфирного Плана.       В городе Брассе не было ни эльфийского мифаля, ни нетерезского мифаллара, ни уидстоуна, запрещавшего все заклинание подобные, супер-натуральные, экстраординарные и псионические способности – иначе бы никто из ифритов не смог бы стрелять прожигающими лучами или общаться телепатически. Однако схожая с уидстоуном магия всё-таки мешала астральным и эфирным путешествиям вопреки очевидному удобству телепортаций. Впрочем, этот запрет можно было преодолеть разными путями, что и проделал мэтр, быстро убедившийся, что без синтеза нового зерна ему снова не перейти границу – либо надо организовывать стационарный круг телепортации или портал по примеру дворянских (два из двух почувствованных и проверенных по пути вели в Девять Кругов Ада). Также на территории Брасса не приветствовалось провидение, но эта магия вообще сама по себе капризна и против джинов не срабатывает. Поэтому, будучи внутри городской черты, мэтр не опасался, что к месту искусной телепортации или смещения в Эфир тут же сбегутся стражники. Как городские ифриты не опасались быть выдернутыми из своих постелей обнаглевшими магами с других планов бытия: лишь каждый сотый, если не тысячный, из призывающих был способен преодолеть эту защиту Брасса и призвать джина по истинному имени.       Как следует настраивать зрение, чтобы увидеть непроявленных призраков, так и со стороны пограничной области Эфира просто так не увидеть реальных существ. Но это касается простых смертных. Конечно же, многие ифриты из стражи и жителей неподалёку от Угольного Дворца носили улучшенные магией доспехи и мечи – некоторые светились силой в Эфире. Преспокойно зашедший вверх Лариат привычно применил вуаль от обитателей эфира, действующую на манер простенького друдического сокрытия от животных из первого круга, а также перестроил своё зрение, начав различать цвета магического спектра – каждая волшебная вещь обладала некоторым ореолом излучения. Поднапрягшись, мэтр даже смог увидеть «призрачные» очертания нескольких прохожих, спешащих по домам из-за скорого наступления комендантского часа – порядочные граждане обычно за час до срока стараются не выходить на улицу.       - Мэтр? – Неуверенно мигнул внезапно появившийся шарик света.       - Архонт-светоч от Латандера? – Дежурно спросил перевоплощённый человек. Сбылись его опасения. Осталось выяснить - насколько худшие?       - Истинно так, Мэтр, - утвердительно ответил небожитель. – Вам удобно разговаривать со мной?       - Вообще-то, не очень, - набравшись смирения, ответил мэтр, которому помахало ручкой чувство дежавю и досада, что выброс магии после разделения с фениксом оказался достаточно сильным, чтобы кое-кто, не будем тыкать пальцем, смог засечь и телепортироваться. Лариат был чересчур сильно обязан Латандеру, чтобы воротить нос от его посланцев, впрочем, и бог помнил о признательности.       - Позвольте настоять – я привлекателен, - ответил архонт-светоч. Не самомнение, а констатация того факта, что небожитель в Эфире – это маяк для потерянных душ, страждущих прекратить текущую стадию своего существования.       - Хорошо, светозарный, - Лариат согласился повременить с восстановлением телепатической связи с Игнисром, чтобы его устами провести важные переговоры. Шесть часов «ночи» вряд ли кто потревожит дом сынов Муджира, но потом к ним обязательно нагрянут представители власти, чтобы разузнать о Нувине и той парочке, что была доставлена на ковре-самолёте и устроила переполох во дворе султанского дворца – лейтенант Тутак носом обсидиан сроет ради возмездия Нувину.       Мэтр закрыл глаза и сосредоточился, касаясь магической ткани мироздания. В своё время именно Латандер наградил Лариата, чудесным образом исполнив мечту любого мага: упускать слова и жесты для успешного сотворения магии лишь силой воли. Ещё раньше, как выбирало большинство заклинателей по мере накопления опыта и целенаправленного труда, произошло избавление от разорительной потребности в материальных компонентах, требующихся для колдовства в качестве накопителей или проводников, задающих необходимые свойства протекающей через них магической энергии – это разрушало предметы и тратило вещества.       Неустанные тренировки не прошли даром. Мэтр не был клириком, получающим отзыв на молитвы, и заранее не приготовил потребовавшийся двеомер, но он являлся опытным планарно-арканным иерофантом. Как всякий друид, сконцентрированный и чуткий Лариат выудил заготовку заклинания из окружающей среды, потратив на это личные силы, а не заимствованную ману из Мирового Плетения. Вскоре, откликаясь на воспоминания далёких ощущений, нужная формула нехотя сама бы всплыла в сознании, подняв из памяти пласты её редкого использования, однако, на это не было времени. Зная простейшие законы здешнего бытия, мэтр сноровисто сплёл наново необходимый ему двеомер уровня сложности второго круга - с учётом особенностей для работы на Эфирном Плане! Правда, данный способ колдовства изматывал сильнее упорядоченного черпания сил из магической ткани мира, к тому же, внутри мэтра оставался последний, четвёртый резерв – зерно энергии огня.       - Маскировка слаба, - ответил архонт-светоч, неуютно себя чувствовавший внутри модификации двеомера темени. Словно в тёмной комнате с одной лучиной, то и дело растущей до свечного пламени и тускнеющей обратно – небожитель сдерживался.       - Да, - чуть кивнул довольный своей работой огненный дженази, не ставший выходить из позы лотоса. Он не обижался на неоцененность приложенных усилий, поскольку понимал, какие трудности и неприятные ощущения испытывает в Эфире житель астральных миров. По сравнению с архонтом-светочем его аура ровно горела эдакой масляной лампадкой.       - Время – ловушка. Луч – стрела. Соратники – враги, - загадал прорицательскую шараду божественный посланец.       - Принято, - сказал мэтр, давая понять, что услышал и запомнил, но смысл сходу не уловил. – Фонарь?       - Алтарь, - важно мигнул архонт-светоч. Это было что-то новенькое.       - Вас в алтарь? – Мэтр принял короткий стиль фраз.       - Я несу чудо.       И впрямь, как ощущал Лариат, архонт-светоч содержал в себе нехилую сакральную мощь. Получается, это молитва о Чуде – девятый круг и аналог Желания. Это в буквальном смысле. Что скажешь – исполнится. Бойтесь исполнения своих желаний! Есть ли переносный смысл? Да – архонт-светоч привлекателен для душ, что слетятся мотыльками на огонёк. Молитву можно потратить на создание священного алтаря Латандера или Амаунатора – где-то в Брассе кто-то помолился этому богу и оказался услышан. Однако столь мощный выплеск сакральной магии точно не останется не замеченным в вотчине Изначальных, так называемых, примордиалов – антагонистов Богов, проживающих в Астрале. В Брассе поклоняются своим богам - маловероятна терпимость к незваному конкуренту из другого пантеона. Действующий алтарь не только помогает сразу отправлять души верующих в небесное царство их бога…       Лариат оказался в смятении. Латандер, как понял мэтр, намеревался ограбить Брасс: собрать толпу душ рабов и гостей, что умерли в Брассе и застряли в здешнем эфире, чтобы дать каждому выбор – остаться тут или стать просителем, который при жизни не верил, но после смерти хочет примкнуть и жить близь бога на пороге рая? Естественно, едва ли не все решатся перебраться в нормальное посмертие, пусть за это и придётся заплатить практически вечным услужением – небесный вариант рабства, естественно, добровольного! Местным огненным богам, дьяволам и демонам вряд ли понравится, что их маринующаяся паства, еда и рабы сбегут. И так, и эдак некий крылатый ифрит будет заподозрен в принадлежности к братии ангелов доблести.       следует постепенно создавать церковные ячейки, обеспечивая плацдарм веры. Нельзя делать мощный алтарь – нельзя отпускать архонта-светоча нести чудо всем подряд. Мэтр мог засунуть этот сгусток света в глыбу камня или обсидиана, высветлив его в кусок солнца, но алтарём он после этого не станет – нужен настоящий священник, что проведёт ритуал. Или можно вызвать другого небожителя – солар уместен. Если потратить Чудо на себя, то образуется долг, а он платежом красен, как известно. Ещё и загадка эта…       - Светозарный, позвольте предложить этот обсидиан в качестве ракушки для временного размещения – внутри можно будет спокойно подождать моей готовности, - мэтр достал один из камушков, образовавшихся в качестве пота лавового голема, изображавшего Морадина. Забирая пирогидру, он прихватил и часть этих кристаллов – вот и пригодился один из них.       - Ракушки-жемчужницы? – Натянуто переспросил архонт-светоч, которому не улыбалось запихиваться в чёрный камень.       - Сейчас сделаю, - натянуто улыбнулся Лариат с лёгкой виной за оплошность недогадливости. Вся его затея со стекольной шахтой и азерами грозилась провалиться в Бездну, пока он тут возится с архонтом-светочем. Как невовремя!       Пошарив в кольце пламени браслета правой руки, мэтр извлёк зачарованную мидию, достал её нутро и спрятал в мусорном кармашке левого браслета. Обсидиан с блёклыми радужными разводами через минуту активного обжимания размягчился до состояния глины, которой мэтр облепил мидию снаружи – нехотя спрятавшийся внутри архонт-светоч оказался замурован внутри вместе со своей божественной аурой.       Меж тем феникс, благодаря эмфатической связи со старшим компаньоном удерживающийся на нужной глубине Эфирного Океана, летел наперерез ковру-самолёту и вскоре догнал его, устроившись в ногах Игнисра, сидящего на пятках у загнутого вверх края. Он не являлся ифритом-нобилем, чей огонь частично полыхал и на эфирном пограничье, однако нутром ощутил родственное повелителю существо, устроившееся на ковре-самолёте, чьи волшебные силовые нити позволяли перевозить и эфирных существ. Это успокоило нервничающего слугу, чью спину буравил яростно прожигающий взгляд Хафиза, не раз летавшего над Брассом, в отличие от азера. Вождь клана Вечного Пепла без стеснения пялился на гигантские городские магистрали, тёмные проулки, рощицы веретенообразных растений с языками пламенно-жёлтых или багряных листьев, узкие арки чёрных мостиков и пролёты медных мостов с искусно кованными перилами и блестяще вытесанными из обсидиана статуями знатных вельмож или героев.       На форсаже масла ускорения, нанесённого Игнисром на изнанку ковра сразу после входа в город, тридцать миль от Ворот Ветра Пустыни до района Пепельных Жаровонков, Ашлаакс, пролетели всего за полчаса. Всё это время Лариат не сидел на месте. Скрываясь в облаке тьмы вокруг себя, огненный дженази использовал светящийся обсидиан с архонтом-светочем в качестве компаса на тех, кто совершал перед сном молитвенные обряды Хранителю Вечного Солнца, до сих пор блюдя верность Амаунатору, чьим утренним аспектом являлся Латандер, в позапрошлом году обрётший титул Жёлтого Бога благодаря помощи восходящей звезды - мэтра Лариата. Не удивительно, что ячейки всё ещё тлеющей веры в солнце сохранились лишь в районе Лежбища: район Рукери соседствовал с Ашлааксом со стороны Моря Огня и имел аж пару врат – Сверкающие Ворота и Ворота Вечного Солнца. Прискорбно, что вся эта окраина Брасса теперь представляет собой трущобы, куда султанские служаки стремаются заходить.       Когда Абад передал, что они подлетают, Лариат совершил обратный призыв, свободно переместившись к своему фамильяру. Семейный дворец братьев ибн Муджир расположился на краю третьей сверху террасы пологого обсидианового холма. Два крыла образовывали угол остриём к вершине, словно защищая домишки своих вассалов. Огромное здание имело минимум три этажа, анфилады, балконы и галереи для прогулок в «ночные» часы. Мэтр появился у хозяйского крыла. Напрягая зрение, он кое-как рассмотрел «призраки» пассажиров и, видимо, того самого Мишари, к которому приказал править Хафиз. Не ожидавший братского визита, разодетый ифрит напрягся, когда в момент наблюдения за пустыми улочками рабочего квартала сзади и сверху неожиданно вынырнул ковёр-самолёт.       Глядя на серый силуэт Мишари, Лариат безошибочно заключил, что братья – кровные. Видимо, их отец Муджир намеренно породнился с парой знатных родов. Один из местечка Мильхаб, где родился боец. Второй из Брасса, где родился и вырос купец. Один с примесью крови дьяволов. Второй – огненных дженази, судя по пламенной причёске и более по-человечески обтёсанному лицу, помогающему в торговле. Примечательной была и охрана, у которой началась «смена игры в кости», причём, старые кубики действительно вытесали из костей – дракона! Сперва мэтр подумал, что эти ифриты просто стесняются своей наготы, однако, присмотревшись, он увидел характерную для саламандр фактуру кожного покрова, а огненные клубы нижних половин их тел отличались плотностью и как раз перекрывали рост большинства людей, тем самым нивелируя соблазн ударить под коленные чашечки, подрезать бёдерные артерии или отчекрыжить кое-что святое для мужчин.       Прекрасно понимая, что братьям нужно время для выработки собственной позиции для переговоров по шахтам и что первоочерёдной задачей является помощь архонту-светочу, Лариат в личине аколита Ожагниса применил заклинание, превратив свои руки в огненные крылья – понта ради. Благостно светящийся обсидиан пришлось закусить во рту, впрочем, неудобство компенсировалось улучшенным ощущением векторов на верующих в Латандера и Амаунатора.       Пролетая над улочками Рукери, сосредоточенный Лариат посредством шара пронаблюдал мельтешение файрньютов – мелких огненных родичей асаби. Эти ящерицы плевали на запрет, шастая между ветхими строениями из оплывшего от времени обсидиана. Район притонов в комендантский час погружался в наслаждение курительными наркотиками - опьянённых кальянами легко обкрадывать и обжуливать в казино. Будучи в эфирном пограничье, Лариат не замечал и сам оставался незаметным для летающих всадников. Как он доподлинно знал, представители дворянского Ордена Жгучего Сердца «еженощно» отправляются на своих специально выведенных грифонах развлекаться охотой над «птичьим базаром», как ещё можно перевести название Рукери.       Ближайшим верующим оказался огненный дженази с кофейной кожей и волосами, испускающими пушистый пламенный ореол. Он уже дрых в своей подвальной каморке. Молодой дженази двадцати с лишним лет тайно поклонялся Амаунатору, что не вызывало удивления, поскольку он занимал келью под бывшим святилищем, не раз переделанным за прошедшие века. Ночная смена дешёвой забегаловки обслуживала тех, кто успел в неё набиться в преддверии комендантского часа: парочка хорошо снаряжённых саламандр восседала на своих хвостах в углу; в другом углу обкуривались кальяном четверо невысоких и относительно худых ифритов в видавших виды и местами продранных килтах; другой уменьшенный, но ожиревший ифрит обслуживал за стойкой нескольких разбойного вида людей, задирающих пугливого иноземца-волшебника с перьями на сомбреро и звёздчатым балахоном; у входа галдел низкий столик с полудюжиной ящериц, игнорирующих неприязненные взгляды одного единственного верзилы-вышибалы, в котором смешалась кровь ифритов, дьяволов и саламандр; три пьяных азера клевали в кружки своего пойла, игнорируя сухарики, бросаемые в них компанией хаагиннисов, пока ещё только разгуливающихся в плясках под волшебную шарманку под маковкой купола над местом бывшего алтаря; из всех миловидных служанок пока была лишь пара жирных бабищ-близняшек, судя по ауре, дочурок владельца заведения от какой-то человеческой полукровки. Заштатное заведение-ночлежка выделяла цивильная обстановка в забитых постояльцами номерах и отсутствие шлюх, не считая местных огненноволосых рабынь-служанок.       Лариат не преминул потратить с четверть часа на исследования, но никаких тайников от церкви не осталось, вернее, парочка секретных ниш сохранилась, однако их давным-давно обнаружили и обчистили. Мэтр выбрал кухонный барельеф солнца, магия которого обеспечивала очагу условия для готовки человеческой еды. За седьмым лучом Лариат после нескольких минут раздумываний сплёл обычный для двойных тайников двеомер секретного сундука Леомунда, соединив нишу с такой же по объёму коробочкой, наскоро слепленной из древесного бруска и размещённой чуть глубже приграничной зоны, чтобы пользователи эфирности и эфирного путешествия заметили только при непосредственном столкновении при прохождении сквозь печную трубу. Один из предыдущих архонтов-светочей освятил целую кучу новеньких монет с чеканкой солнца Амаунатора и восхода Латандера – дюжину из тех священных талисманов мэтр оставил сейчас внутри коробки вместе с россыпью цитринов. Остался пустяк – воспользоваться подвеской с амулетом приватных разговоров и отправить ментальное послание в сновидение верующего.       Вторая искорка веры в солнечного бога поселилась в сердце старого ифрита – настоящего реликта среди нейтральных соплеменников, склонных к жестокости и насилию. Этот бойкий бородач из отставных военных верил в возрождение района и прикладывал к этому усилия, сражаясь с уличными бандами парными скимитарами из первородного огня. Ворожба показала, что он состоял в подпольной организации со своим святилищем Латандеру в центре благоустроенного квартала, приютившего всякий «добренький» сброд. Эта коммуна вполне себя обеспечивала, расположившись у речного магматического Канала Саххар, где разводила паукообразных тритонов, питающихся живущими в канале мелкими огненными элементалями, безобидными повадками напоминающих кроликов и выглядящих как пламя факела с миловидными глазками – явный признак искусственного выведения.       Лариат застал как раз тот момент, когда паладин утреннего света сражался с очередным бандитом, быть может, залётным или нанятым теми, кому не давало покоя сытое благополучие соседей. Двое его подельников встретили отпор начинающего колдуна-полукровки, пользующегося магическими снарядами да словами силы утомление и боль, сопровождая магию выпадами латунного копья с обсидиановым наконечником, тускло светящимся в Эфире двеомером волшебного оружия. Защитников поддерживали трое азеров с арбалетами. Нобили на грифонах пока не заметили стычку, но задние ряды обеих групп то и дело поглядывали наверх – элитные военные били всех без разбору.       Мэтр, внимательнее оглядев картину боя, заметил приживалу бородача –паукообразный тритон за одной из дымящих труб сплетал кокон ловчей сети. Лучника-бандита из расы саламандр отрядили специально для охоты за приручённым зверьком – один такой уже был подстрелен на соседней крыше. Лариат смекнул вложить оставшееся у него магическое зерно в эфирное тело животного, тем самым сделав его атаки чуточку более жгучими. В момент смертельной опасности сей питомец сможет суметь извлечь зерно энергии огня, но совершенно точно в момент убийства этого паукообразного тритона тот взорвётся огненным шаром. Получивший нежданное усиление зверёк на несколько мгновений испуганно замер, а потом активнее заработал лапками.       Лариат хотел посмотреть «призрачный» бой до конца, однако ему пришла в голову гениальная мысль – а почему бы не воспользоваться улучшенным оненным животным и для передачи талисманов? Раз зерно укоренилось, то ничто не мешает точно так же попробовать выдавить в желудок несколько освящённых монет. Когда в голове мэтра улеглись двеомерные страсти, то на переулке остался лишь труп ифрита, сражённого бородачом сдвоенным ударом в грудь, и нападавшего с ним саламандра, пленённого сетью и подстреленного из арбалета.       Эфирный путешественник вскоре нашёл ферму деликатесных созданий и расщедрился на время и талисманы, не поленившись превратить в «копилки» двадцать четыре особи. Одна золотая монета в желудке их не убьёт, но сами они её отрыгнуть вряд ли смогут. Разбираясь, что вызвало расстройство пищеварения, верующие фермеры уж как-нибудь справятся с извлечением священных символов. Поскольку ими расплачиваться – кощунственно, а одному обвешиваться – глупо, то талисманы перейдут к доверенным лицам, укрепив их веру в Новый Рассвет, что вскоре вновь озарит План Огня по воле Амаунатора. Даже если менее четверти обретут своих носителей, это уже положит начало возрождению и развитию агентурной сети церкви Латандера. А вот алтарь стоит освятить в более укромном месте.       Мэтр едва сунул обсидиан обратно в рот, намереваясь повторить превращение рук в крылья и перелететь от норок паукообразных тритонов к третьей и последней на сегодня искре веры на другом конце района Рукери, как в голове раздался по обыкновению бодро-оптимистичный глас задорного Латандера:       «Ну, что, перестраховщик-параноик? На кой ты приплёл к моей церкви этих хищных зверушек, жрущих милашек, выведенных древними санмастерами для охмурения дам?» - лукаво спросил бог без особого осуждения.       «За их боевую полезность…» - виновато выкрутился малость струхнувший Лариат, действительно упустивший из виду ассоциации с паучьей богиней-демоницей Лолс и последствия в виде почитания в качестве божественно одобренных животных.       «Тогда уж доделай им лапок до дюжины, лады?» - как обычно по-простецки.       «Лады», - вынужденно согласился Лариат, с трудом соединивший губы, чтобы изо-рта не бил луч божественного маяка.       «Чудо тебе принесли, между прочим. И алтарь мой давно пора водрузить на одну из ветвей Мирового Дерева. Я, конечно, понимаю, что тебя тянет переспать со всеми пылкими жрицами Фреял (обязательно попробуй – не пожалеешь!), однако мне приносят достаточно даров на алтари, чтобы взаимовыгодно менять их на те же зелья исцеления и регенерации», - несколько ревниво выразился Латандер и с упрёком, что ему лично приходится возиться с такой ерундой.       «Отправь клирика, пусть выберет под часовенку любой дом в коре ствола Мирового Дерева», - без раздумий ответил мэтр, разгадав очередной подкат с жертвованием и последующей инициацией на священника в качестве божественных щедрот. Стрёмно было общаться с Богом на «ты», но тот сам этого хотел.       «Ох, да ты болен, Мэтр! Болен дварфской твердолобостью. Может, небольшое приключение тебя умаслит?» - подбивал интриган клинья к очередной авантюре.       «Хочешь, чтобы я здесь и сейчас призвал тебя в Брасс?» - поразился мэтр первым пришедшим в голову абсурдом, навеянным ощущением того, как сакральные силы переливаются в него из архонта-светоча.       «Хох, с тобой не забалуешь, агент», - весело хохотнул божий глас. «Не ты, не здесь и не сейчас - рассвет над Брассом состоится до конца текущего десятилетия», - посерьёзнел Латандер, утверждая истину в последней инстанции. Он бог восходов – ему видней. «Сакральное Чудо идеально дополнит арканное Желание о возрождении или обновлении – куда-нибудь тебе всяко сгодится. Обсидиановый пот с моим архонтом-светочем вложи в алтарь местной общины – я вызываю озарение недостающими планарными знаниями!» - возвестил бог свою волю, породив вспышку в мозгу абонента. «Силой Астрала начерти на алтаре символ Морадина в солнце Амаунатора и гравировкой моего рассвета на молоте. Остальные капли пота того магмового голема мудрее таинственным образом раздарить труженикам кузниц. А подсылать к тебе верующего я не стану – ты же порвёшь все его шаблоны! Вообще на каждую личину тысячеликого друида и храма не напасёшься!» - хмыкнувший Латандер шуткой закончил инструктаж запрягаемого ослика, как повелось, внося щедрый аванс. Сбылись одни из худших опасений мэтра. «Особенно с тем учётом, что ты каждый образ сливаешь», - нейтрально добавил бог перерождения, намекая на череду смертей и подстав с появлением очередного «неофита».       «Ясно, постараюсь… Так мне готовить храм на Мировом Дереве?» - вымучил вопрос Лариат, мысли которого скакали бешеными зайцами, осчастливленными вагоном морковок.       «Увы, дружище, без алтаря я не получу свой профит, а отправлять на обслуживание твоих корыстных запросов клирика с могуществом молитв девятого круга меня как-то жаба давит», - искренне посетовал Латандер, наконец-то прямо признавшись, почему зарубил прошлогоднюю идею с высадкой «лавочного» треанта в его царстве на Плане Дом Природы. «Может, ты всё-таки возьмёшь себе зелёного напарника и вырастишь иерофанта, ась?..»       (Иллюстрации к главе с 097 по 111)