***
Буря за окном понемногу стихает, зато в спортзале заброшенной школы начинает разгораться ещё одна. У Рёхея нет никакого опыта, и он полагается лишь на собственную интуицию. Обводя языком ключицу, поднимается обратно к шее так и не надевшего рубашку Гокудеры, утыкается носом в пахнущую дымом, порохом и — немного — итальянским одеколоном кожу. Когда острые зубы ласково прихватывают кожу там, где проходит сонная артерия, Хаято не выдерживает и резко вздыхает, глубже зарываясь пальцами в короткие волосы на затылке своего Солнца. Вторая его рука шарит по бедру Сасагавы, поглаживая его через тонкую ткань брюк, и от этих, казалось бы, нехитрых действий рвёт крышу окончательно. Они не задумываются над тем, что будет завтра, но оба уверены лишь в одном: какие бы сюрпризы не преподносила судьба, вместе они смогут выстоять перед чем угодно.Часть 1
31 декабря 2012 г. в 20:46
Заброшенная школа казалась подходящим местом для того, чтобы переждать бурю и утром двинуться обратно.
Хаято обнаружился на первом этаже: обняв раненое плечо, он медленно брёл в сторону спортзала.
— Осьминожья башка, ты куда смылся? — окликнул его Рёхей.
— Тебя искал, — Хранитель Урагана развернулся и внимательно посмотрел на напарника.
— С такой раной? А ну-ка иди сюда, — мгновенно преодолев разделявшее их расстояние, Сасагава втолкнул Гокудеру в спортзал, усадил на сваленные в углу маты и принялся расстёгивать пуговицы на пиджаке.
— Сам разденусь, — огрызнулся подрывник, выворачиваясь из одежды как можно аккуратнее, чтобы не потревожить рану.
— Учти, обезболивающего у меня с собой нет.
— Потерплю, не маленький.
Хаято действительно оказался терпеливее, чем того можно было от него ожидать. Лишь вцепившаяся в край мата здоровая рука и крепко сжатые зубы выдавали его напряжение, пока Хранитель Солнца накладывал жгут, делал надрез и пинцетом (откуда только взял?) осторожно вытаскивал пулю. А потом стало и вовсе не больно: место ранения прижгли пламенем Солнца. Впрочем, «прижгли» — не самое подходящее слово, ведь пламя оказалось почти ласковым: было тепло, сухо и немного щекотно.
— Всё, что ли? — Гокудера удивлённо рассматривал то место, куда несколько часов назад угодила вражеская пуля.
— Ты молодец, — боксёр похлопал его по уже здоровому плечу. Хаято на это ничего не ответил, лишь поджал губы и отвёл в сторону взгляд.
— Эй, ты почему раскис? — хлопки стали чуть настойчивее.
— Я раскис? По-моему, это ты чересчур бодр для человека, провалившего первую же порученную миссию! — не выдержал подрывник. — Мы подвели Десятого, и ты продолжаешь делать вид, что всё в порядке?!
— Нет, конечно! Я всё прекрасно понимаю. Но подумай сам, что изменится, если продолжать переживать? Не получилось в этот раз — учтём ошибки и в следующий всё сделаем как надо.
— Я знаю, но… Чёрт, а ведь это я во всём виноват.
— Неправда. Я тоже не успел вовремя среагировать.
— Если бы я не замешкался, тебе бы это и не понадобилось. Все проблемы начались именно с меня. — Хаято соскочил с матов и повернулся к напарнику спиной, ясно давая понять, что более он эту тему обсуждать не желает.
А Рёхей и не собирался продолжать убеждать его в обратном. Слишком хорошо он знал этого человека. Сейчас нужно просто оставить его в покое — пусть сам в себе разбирается и сам для себя делает выводы. Но следующая фраза Гокудеры — едва слышным шёпотом сказанное «лучше бы я вообще не рождался» — подействовала на Сасагаву, как красная тряпка на быка. Он с силой дёрнул подрывника за плечо, опрокидывая обратно на маты. Рука сама собой сжалась в кулак, а в следующую секунду на скуле Хаято расцвёл алым маком отчётливый отпечаток кольца Солнца.
— Не смей так говорить! — крикнул Рёхей в лицо напарнику. — Раз уж пришёл в этот мир, значит, зачем-то нужен! Ты подумал о тех, кому ты дорог, каково было бы без тебя им?
На полминуты в спортзале повисло молчание. Молодые мафиози смотрели друг на друга в упор: один гневно, второй удивлённо.
Гокудера первым решился разорвать тишину.
— Газон… Сасагава.
Он и сам не знал, что его дёрнуло за язык. Но произносить фамилию Хранителя Солнца оказалось… легко и приятно.
— Сасагава, — повторил ещё раз, будто бы пытаясь распробовать новые ощущения. Тут же умолк снова. А что, собственно, он может сейчас сказать? Он даже в самом себе ещё не до конца разобрался.
Хаято не помнил, когда это началось. Да и неважно уже это было. Всё уже зашло слишком далеко. С каждым днём всё труднее становится выдворить шумного боксёра из своей головы. Нет, даже не так: с каждым днём всё меньше желания это делать.
А он ведь действительно… как солнце. Солнце, излучающее оптимизм и щедро делящееся им с окружающими. Солнце, заражающее своей верой в лучшее — даже когда всё совсем плохо. Солнце, всегда готовое поддержать, отбросив в сторону разногласия.
Каким бы он ни был, Сасагава оставался удивительным, и Хаято понимал, за что его полюбил, и даже прекратил попытки избавиться от собственных чувств. Вот только держать их в себе было всё сложнее. Казалось, рано или поздно невысказанного скопится слишком много, и оно выплеснется наружу в одно мгновение, вырвется настоящим ураганом и разрушит эту странную, но такую ценную дружбу.
К чёрту, пусть вырывается. Как там говорил Десятый во время битвы с Бьякураном? «Пока не попробуешь — не узнаешь».
Гокудера ни за что не выскажет всё словами. Ему не позволит собственная гордость — он не хочет быть похожим на собственных одноклассниц, когда те, запинаясь и краснея, открывались ему за школой. Ему не позволит собственное упрямство, он ведь так старательно убеждал самого себя в глупости подобных затей. А потому подрывник решил пойти самым рискованным и опасным путём.
Схватив Рёхея за галстук, Хранитель Урагана дёрнул на себя, едва не стукнувшись с ним лбами. Вторая рука крепко сжала подбородок боксёра, лишая возможности отвернуться или отодвинуться.
— Ты… — Сасагава что-то хотел сказать, но Хаято уже впился в приоткрывшиеся от изумления губы. Ярко, жадно, почти болезненно.
Скорее всего, за такое он получит в морду. Почти наверняка — не один раз. Очень может быть, что далеко не один. Плевать. Желание открыть своё сердце оказалось намного сильнее. Пока не попробуешь — не узнаешь.
Поцелуй длился недолго. Сейчас было главным не предаваться страсти, а получить ответную реакцию. Уже готовый к самому худшему, Гокудера безо всякого страха взглянул напарнику в глаза. Но то, что случилось дальше, смогло удивить даже его.
— Как давно? — вопрос не был закончен, но суть была предельно ясна.
— Не помню, — абсолютно честно ответил Хаято. Рёхей горько усмехнулся.
— А я думал, что я один… такой.
— Как видишь, вовсе нет… хм. Вот только попробуй кому-нибудь рассказать.
У Сасагавы ничего подобного и в мыслях не было. Тем не менее, это не помешало ему наклониться и прошептать в самые губы:
— А ты убеди меня не рассказывать…