***
Бродят по небу облака, нервно покуривая, собираются в тучи и тихо перешептываются, так же, как и взволнованные гости здесь, чуть ниже, в уютном, но запущенном саду «Норы». Все семейство Уизли сегодня взволновано и собрано в полном составе, что в последнее время случается все реже. Билл и Флер ожидают скорого пополнения в семействе, поэтому лишь такое экстраординарное событие, как свадьба младшего брата, заставило их выбраться из далекой Новой Зеландии, где в окружении альпийской зелени, в келейной жизни, затерявшись в горах, эти двое чувствовали себя счастливыми. Пунктуальные гости бесцельно бродили по саду, вдыхая ароматы барбекю, яблочного пудинга и увядающей листвы. Среди их множества можно увидеть крепко держащихся за руки Гарри и Джинни Поттер, Минерву Макгоннагал, массивную фигуру лесничего Хагрида и даже новоиспеченного заместителя Министра Магии Артура Уизли. Рональд Уизли, облаченный в костюм жениха и парадную мантию, нервно переминался с ноги на ногу, хватал пирожные с украшенных цветами подносов; в общем, делал все то, что обычно делают женихи, а именно — сильно нервничал. Он не сразу заметил подошедшую к нему сестру, и только почувствовав острый тычок локтем под ребра, он, наконец, обратил на нее внимание. — Что? — спросил Рон, пытаясь проглотить огромный кусок сдобного пирога, но тот не поддался, а просто перекатился за другую щеку. — Я хотела поздравить тебя, братишка, — улыбнулась Джинни, протягивая Рону небольшой сверток. — Думаю, потом это может затеряться среди остальных подарков. — Мне прямо сейчас нужно посмотреть? — удивился Рон. — Ну… в данный момент тебе лучше стереть взбитые сливки с носа. Рон, чертыхнувшись, провел по лицу ладонью. — Этот жуткий костюм, чувствую себя, как бочка в обручах. — Не ругайся, ты выглядишь очень милым. Кстати, а где Гермиона? — Она еще в доме. До церемонии более получаса, наверное, наводит порядок во всех складках и бантах. Сдается мне, выглядеть она будет пышнее, чем свадебный торт. — Ты видел ее платье?! — в ужасе пролепетала Джинни. — Случайно… одним глазком… она вертелась в нем перед зеркалом и вчера, и позавчера, и неделю назад. — То есть ты случайно подсмотрел за ней ТРИ раза? — Слушай, что в этом такого? Она моя невеста! Давным-давно! И нет ничего дурного, что меня интересует ее досуг. — Рон, но… видеть наряд невесты до свадьбы плохая примета. — Сестренка, милая, если бы я верил во все сигналы и знаки — мы никогда бы не победили Волан-де-Морта. Что-то нужно принимать как есть, и приметы тоже. Это всего лишь кружевная тряпка… — Пойду, поищу ее, — Джинни, не дослушав, разворачивается и идет к дому. В этот момент в небе что-то громыхнуло, и на плечо Рона упала первая тяжелая капля дождя. «Как странно, — пронеслось в голове юноши, — ведь грозы бывают только в мае».***
— С ума сошла, — негодовала Джинни, глядя в раскрасневшиеся глаза Гермионы, — плакать в такой день? Ты должна быть счастлива! Наконец-то все кошмары остались позади, впереди только самое лучшее. Что случилось? — Это аллергия, — твердо произнесла Гермиона, — на Перекати-поле. Вот, видишь, в моем букете веточка. — Говорила же — купить лилии! — возмутилась Джинни. — Рон же счел их слишком традиционными… — Ничего страшного, — шмыгнула носом Гермиона, — в конце концов, всегда можно воспользоваться волшебной палочкой и экстрактом валерианы. — Я попрошу у мамы, у нее наверняка есть. — У Молли и так дел по горло, лучше не отвлекать ее. Я сама все сделаю и спущусь. Времени и так мало… точнее его совсем нет. — У тебя ЦЕЛЫХ полчаса. За это время не то что от соплей избавиться — кости срастить можно, — резонно возразила Джинни. — И правда… Ну же, иди скорее к гостям, ты хозяйка — невежливо покидать друзей и родственников. Джинни послушно закрывает за собой дверь, не понимая, что происходит с ее лучшей подругой, ведь между ними никогда не было секретов, а теперь Гермиона часто запиралась в своей комнате, игнорируя семейные посиделки за ужином или перед камином, и заметно погрустнела. — С тобой точно все в порядке, милая? — спросила Джинни, еще раз заглянув в комнату. — Да-да, ступай.***
Оставшись одна, Гермиона почувствовала, как вновь предательски закололо в носу, а по щекам побежали слезы. И причина — не аллергия… просто он не пришел… да и не должен был. Она не надеялась, не верила… ну, может быть совсем чуть-чуть… вопреки логике. Полчаса и Гермиона Грейнджер станет миссис Уизли. Она мечтала об этом столько, сколько знала Рона и его семью. Она искренне любила всех членов рыжего клана и каждого из них в отдельности. Она любила его до второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года, до дня, когда они одержали победу над Волан-де-Мортом. Полчаса, но Гермиона хочет вспомнить тот день, когда мир для нее перевернулся с ног на голову. В руках веточка Перекати-поле и горстка летучего пороха. Этого должно хватить, чтобы в последний раз побывать там. Глубоко вдохнув, она ступает в камин. Ровное зеленое пламя утихает под ногами, постепенно сменяясь жухлым травяным ковром. Она ступает на него и чувствует босыми ногами, что недавно прошел дождь. Гермиона стала такой рассеянной, вот и теперь забыла надеть туфли. Плевать, в них все равно было бы неудобно. Она идет, не ища дороги и не считая шагов. К груди прижата веточка с мелкими белыми цветами. Впереди только день, долгий и тяжелый, а в нем: сырость, серость, усталость. Хорошо бы прилечь и просто закрыть глаза перед всем, что должно произойти, и что никто не в силах остановить, а главное, не хочет. Снова соль разъедает глаза — этой остроты внутри целое море, и ей плевать на чистоту наряда, ведь если честно, она не имеет права носить белых одежд невинной девы. Она ложится прямо на траву, мешая с каплями на траве свои слезы.***
Это поле с одиноко стоящим на нем дубом тайное место Гермионы с одиннадцати лет. С тех пор, как она впервые освоила магические способы перемещения, такие как камины и порталы. Она часто посещала этот милый мирок в пятнадцать, когда приходилось вступать в спор с самой собой. Она искала утешение в запахе травы, в гипнотическом взгляде синего неба и в смехе солнца над головой. Это место казалось ей совершенным всегда, но только не в этот раз. В этот раз здесь нет ЕГО.***
Впервые они повстречалась почти полтора года назад, в день падения Волан-де-Морта. Тогда, усталая и разбитая, она пришла сюда, понимая, что только здесь, оставшись наедине с собой, сможет, наконец, успокоиться и высказать все, что накопилось в душе случайным слушателям: ветру, скошенной траве, несуществующему морю, шум которого она не раз слышала вдали. Гермиона не сразу поняла, что за фигура прислонилась к дереву, возвышающемуся над полем: человек в темной одежде опирался о его могучий ствол так, словно это последний оплот в его жизни. Первым и естественным желанием девушки стало убежать, аппарировать, но какая-то неведомая сила, подтолкнув ее в спину, прошептала теплым дыханием ветра: «Помоги ему». Шаг, еще один… целая дорожка неуверенных шагов в стоптанных туфлях. На его лице мелкие царапины, волосы слиплись от грязи и пота. Светлые как паутина пряди и сумрачный ноябрь серого взгляда. — Грейнджер? — Малфой?! Они стояли в паре метров друг от друга — далекие, как земные полюса, одинокие, но так близко, как никогда. — Радуешься? — серые тучи взгляда расцвечивают молнии. Он борется. До последнего. — Презираешь? — Нет, не презираю — удивлена… и не понимаю, откуда ты знаешь про это место. Я всегда считала его своим. Приходила, чтобы посидеть тут, под дубом, подумать. — Земля эта — часть поместья Малфоев, — отозвался он бесцветным, ничего не выражающим, кроме констатации факта, голосом, — не думал, что тебе здесь может понравиться, хотя… мне давно известно, что ты тут бываешь. — И ты не… Почему не прогнал? Разве мое присутствие не должно вызывать в тебе отвращение? Твое отношение ко мне, Гарри и Рону всегда было однозначным. — Глупо, как глупо… Да знаешь ли ты, почему это так? — Нет, но сомневаюсь, что сейчас время и место объясняться. — Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, но я тоже никуда не уйду. Так что придется тебе перетерпеть мое общество. Они стояли, не проронив ни слова, чувствуя шероховатую кору под спинами и собственное одиночество, а звездная ночь развернула над ними покрывало своей тихой истории. — Грейнджер… ты… — начал он, когда пришла пора расставаться. — Что? — Чтобы завтра сюда тоже приш… прости… я хочу, чтобы ты пришла сюда… снова…***
Каждый день, исключая те дни, когда плохая погода препятствовала их встречам, они бродили по мягкой траве, в жару прятались в густой тени дуба. Поначалу просто молча, но тишина между ними не была напряженной. А потом кто-то первым нарушил это молчание. Кто это был — для них не имеет значения. Грейнджер и Малфой помнят только, как трудны были эти первые диалоги, ткавшиеся подобно паутине из липких, бесцветных слов, и как терялся его голос в порывах ветра, когда он признался, что никогда не ненавидел и не презирал ее. Все обидные слова были лишь жалкой попыткой отгородиться, заставить себя поверить в то, что он ненавидит… Но это не так… он любит, горячо и страстно, желает владеть ее сердцем и разумом — каждой клеточкой ее существа. Он признался девушке в этом, не замечая, как подолгу она теперь молчит, а лицо ее становится печальней день ото дня. Осень раздувала последние красные угли листьев, когда он впервые поцеловал ее. Его дыхание, как прощальное дуновение тепла уходящего до новой весны, коснулось ее вздрагивающих приоткрытых уст… но он так и не решился зайти дальше. Даже когда она лежала в его объятьях, дрожа от холода, он не делал попытки обнять ее крепче, прижаться теснее, чтобы согреть, потому что слова ее, будто обоюдоострый клинок, пролегли между ними: — Летом мне придется выйти замуж за Рона… — Придется?! Но кто тебя принуждает? — Война лишила меня родителей, и все это время я жила под одной крышей с его семьей. Он сделал мне предложение. Как я могу отказаться? — Как ты могла согласиться?! — Но тот, кого я хочу целовать, не зовет меня с собой… — Может быть потому, что ему самому некуда идти? — Но… вместе мы сделаем хоть что-то. Я помогу тебе, а ты… ты поможешь мне. — Ты не понимаешь, Гермиона Грейнджер! После войны отца осудили и заключили в Азкабан. В последний момент, пользуясь старыми связями, он помог бежать матери. Меня пока не тронули, но все имущество Малфоев конфисковано, и я остался на улице, без гроша в кармане. Куда мне тебя звать, если даже я не могу найти работу? Поверь, я пытался… И только тогда она замечает, как сильно изношена его серая мантия, истерты манжеты рукавов шелковой рубашки, как бледны и худы его щеки, а взор совершенно утратил былую гордость. Но она хочет узнать историю до конца, очутиться на последней странице этой книги, когда блуждая в лабиринте поцелуев, касаний и складок одежды шепчет: — Господи, ну почему все так? — Потому что Бога не существует, иначе бы он не допустил такого по отношению к тебе Грейнджер.***
Она вспоминает их первый поцелуй, когда чувствует прохладные губы на своих вздрагивающих веках. — Драко?! — Тс-с. — Что ты делаешь? — Я пришел попрощаться, Гермиона. — Но… — Я вынужден уехать. Здесь Малфоям не место, но я вернусь за тобой, милая моя Грейнджер, вернусь, когда все будет хорошо, и грозы перестанут тревожить тебя в августе. — А разве в августе бывают грозы? — Бывают, хотя никто не поручится, что все произошедшее — не плод нашей фантазии. Возможно все это просто затянувшийся и тревожный летний сон.