Never gonna leave this bed

Виктор любит этот самый миг, когда уже проснулся, но ещё не открываешь глаза. Ноздри щекочет аромат свежезаваренного кофе, подстёгивая многократного чемпиона к пробуждению. Солнечные лучик, которому удалось пробиться сквозь шторы, зайчиком скользит по одеялу. И этим не может не заинтересоваться Маккачин. Открывая глаза, Виктор наперёд знает, что увидит. И это — самое лучшее, что случалось с ним в жизни. Он готов смотреть на это Прекрасное видение 24 на 7. Он будет её смущать, наслаждаясь румянцем на мягких щеках. А это прекрасное видение стоит у плиты и готовит завтрак. Чуть отросшие чёрные волосы собраны в маленький хвостик на затылке, и это чертовски очаровательно. Никифоров не может налюбоваться ею. Она — это третий элемент, на который он может смотреть вечность. Девушка оборачивается и словно смотрит в душу. Виктор чувствует, что его накрывает волной нежности. И он не хочет быть спасённым. — Доброе утро, Витя — говорит Юри. — Тебе без сахара? — Но с молоком. Доброе. Наполнив чашки утренней амброзией, она движется к нему, и, поставив ношу на прикроватной столик, садится на краешек кровати. Виктору только это и нужно — подскочив, он обнимает её и притягивает к себе, утягивая в мягкое кроватное царство одеял и подушек. — Витя! Ну что ты как ребёнок? Они знакомы уже не первый год, но краснеет она точно так же, как в первую их встречу. — А я и есть ребёнок. — Да? — интересуется она, устраиваясь на мужчине по удобнее. Правильно, не можешь вырваться — создай себе комфортные условия. — И сколько нам лет? — 14 лет! — А, то есть ты у меня 14-летний с 14-летним стажем? — Конечно, — смеётся мужчина. Они помолчали. Никифоров любил молчать с Юри — с ней тишина не давила. Он чувствовал себя как никогда свободным. — Что делать будем? — спрашивает она. — Если ты про ближайшее будущие, то вот наш пятилетий план на два года - взять ещё один Гран-При. Мы на первых местах, а Юра на втором. Тихо и по-семейному. — Семейный праздник во всемирном масштабе? — удивленно спрашивает девушка. — Обычный русский размах, — улыбается Никифоров. — Потом мы возьмём Сеул. Заодно и в Гангнаме побудем. — А потом? У неё в глазах вселенная, и Виктор понимает — он опять влюблён. Интересно, в который уже раз? — А потом… — он берёт её маленькую ладошку в свою, подносит к губам и целует золотое колечко на безымянном пальце. И это самая правильная вещь во всём мире. — Потом я бы не отказался понянчить сына. — А если будет дочь? Пусть она пытается казаться спокойной, Виктор чувствует, как заходится её сердце. — Да хоть сразу двое. Любить буду одинаково. И да — давай съездим куда-нибудь? — Вить, наш медовый месяц длится уже полгода. — И я не собираюсь останавливаться на достигнутом. На прикроватном столике стынет кофе. Только им всё равно - весь мир сузился до размеров кровати. «Если была бы перспектива провести с ней всю жизнь в кровати — никогда бы не вставал»