contrary to reason

Это был незаметный случай, пустяк, который быстро забылся буквально на следующий день. Вернее, о нем забыл Санс. А Папирус, хотя и сам не хотел, продолжал помнить. Кое-что произошло, когда он был маленьким. Ему было не больше двенадцати, он ещё даже не перерос низкорослого Санса, и тот преспокойно мог потрепать Папируса по голове, когда ему вздумается. Мелкого это всегда раздражало, и, уже будучи взрослым, он постоянно норовил помучить старшего братца таким образом. Но в детстве он ничего не мог поделать и сердился, молотил Санса кулаками, а тому хоть трын-трава. Брат смахивал на подушку и был подушкой, так что пытаться вызывать его на бой совершенно не получалось. В то время они почти все делали вместе: завтракали, гуляли, учились чему-то и, конечно, ругались. Санс, порой, слишком уж опекал брата, старался все контролировать, все знать, как заботливая мамочка, и Папирусу приходилось открыто напоминать ему об этом. Спор часто перерастал в ссору, но она угасала так же быстро, как и вспыхивала, после чего братьев снова можно было увидеть играющими в снежки или гоняющимися за собаками. Став старше, Санс совсем разленился, и теперь уже Папирус следил, чтобы он не напортачил. Точнее, сам Папирус так думал... Тем вечером они смотрели фильм. Ужастик, если быть точнее. В доме был выключен свет, так что Папс напугался ещё до просмотра и, забравшись на диван, прижался к спокойному Сансу, вцепившись в его толстовку. Однако смотреть не передумал и потребовал, чтобы брат его гладил. Звучит странно, но была у Папируса такая привычка - он мгновенно утихомиривался, стоило ему ощутить хоть какую-нибудь ласку. Санс не возражал. Он вообще-то не был слишком щедр на физический контакт, но, раз братишка попросил... Как только небольшая ладонь старшего скелета провела по боку Папируса, тот перестал дрожать и заинтересованно уставился в экран телевизора. Там на кого-то как раз охотился маньяк, атмосфера накалялась, и вскоре Папс опять начал елозить. Ещё он постоянно задавал вопросы, Санс отвечал на них в стиле: "угу" и "м-м", постепенно засыпая. Его рука потихоньку замедлялась, движения костлявой кисти становились все более ленивыми, переходя из успокаивающих в нежные. Папирус вдруг почувствовал, что ладонь брата съехала гораздо ниже ребер, к тазу. Сам Санс не заметил этого сразу, продолжая водить пальцами вверх-вниз. Папс отвлекся от фильма, прикрыл глаза и, улыбаясь, прижался к засыпающему брату. Затем продвинулся ещё чуть-чуть вверх. Ничего такого Папирус в этом не видел, ему просто было приятно, причем чем ниже, тем приятнее. Санс невольно гладил его по лобковой кости, через домашние шорты. Это длилось всего несколько секунд, до тех пор, пока старший скелет не заметил свою оплошность и не переместил руку обратно наверх. Папирусу сразу стало неловко, он сам не понял, почему, но он безумно хотел, чтобы Санс продолжил касаться его именно так и именно там. Увы, брат теперь следил за собой и больше не опускал руку, а нагло подвигаться к его пальцам сам Папирус стеснялся. Тогда никто ничего не сказал. Санс то ли не воспринял реакцию младшего брата, то ли и правда ничего не увидел, во что верилось с трудом. Может, просто предпочел замять этот случай. Но с тех пор у Папируса появилось лёгкое чувство неудовлетворенности, которое он никак не мог утолить. Ни играми, ни готовкой, ни уборкой, ни головоломками, ничем. Он даже пытался гладить себя самостоятельно, ведомый любопытством, но это было совершенно не то. Здорово, конечно, но не то. Шло время, Папирус вырос, оставаясь при этом младшим братишкой, хотя был уже вполне в состоянии поднять Санса с земли и держать его, как кутенка, подмышки. Или таскать домой задремавшего на посту юмориста, а затем отчитывать его не менее часа. В общем, их роли немного поменялись, чрезмерно заботливым стал Папирус, но Санс против этого совершенно не возражал. И он даже подумать не мог, что его брат мечтает о повторе давнего вечера, мечтает, молчит и стыдится своих желаний. Даже будучи взрослым, Папс до сих пор не знал, что конкретно тогда с ним произошло, и очень хотел это выяснить. Год от года он собирался спросить Санса напрямую, но видел насмешливые глаза, как брат небрежно пожимает плечами, закидываясь кетчупом, и... Ему снова становилось стыдно. Что такая глупость заставляет краснеть без видимой причины, отворачиваться и тихо стонать ночью. Не реже, чем раз в три дня. И, иногда, снились сны. Расплывчатые, нечёткие, но безумно родные и знакомые. После которых Папирус просыпался, устало вздыхал и, вскакивая с постели, бежал в душ. Если бы Санс только знал... Не то, чтобы эти воспоминания слишком часто посещали Папируса, но они неотвратимо следовали за ним на протяжении нескольких лет. Не давая забыть. Не давая успокоиться. Щекоча обещаниями чего-то запретного. Неудивительно, что скелет не сдержался, когда, вернувшись домой после тренировки, увидал Санса лежащим на диване за просмотром фильма. Фильма ужасов, судя по звукам из динамиков. - Хэй, бро, - Санс поднял руку в знак приветствия, - как-то ты поздновато. - Прости... - растерялся Папирус, стоя на пороге весь в снегу, - ты кино смотришь, да?.. Можно с тобой? - Можно, только это кошмарик. Обещай, что не будешь опять визжать, как девчонка. - Я визжал?! Когда? - В прошлый раз. Года три назад. Ладно, не дуйся, залезай уже, - хмыкнул Санс, отодвигаясь в сторону. Папирус, все ещё пытаясь вспомнить, когда это он визжал, рухнул на диван и сразу подозрительно прищурился. - Погоди... Я это уже видел. - А, ну в детстве, может. "Кошмар где-то там" называется. Ну помнишь, я думаю. Да, Папирус помнил. Это был тот самый фильм. Тот ужастик, который заставил младшего брата прижаться к старшему. Точно, он и был. С маньяком из снов. Какое... забавное совпадение. - Папс, я тебя прошу, сними ты эту броню, она же вся мокрая. - Ни за что! Ты прекрасно знаешь, что я всегда должен быть в форме! - Даже сейчас? - фыркнул Санс. - Да, даже сейчас! - Тогда смотреть будешь один. - Чёрт. - Хех. Папирус с недовольным пыхтением размотал шарф, закинув его на спинку дивана, и стащил броню через голову, оставшись в чёрной обтягивающей безрукавке, благодаря которой не натирались кости. Санс любопытно на него покосился - с некоторых пор он совсем не видел брата без этой чертовой брони. А Папирус... действительно сильно вытянулся. Старший же скелет почти совсем не вырос, только толщина костей и взгляд у него изменились с возрастом. Почему так вышло, интересно... Некоторое время они сидели порознь, молча смотря фильм. Папирус узнавал старые образы на экране и понимал, что, если сейчас что-нибудь не сделает, то не сделает этого уже никогда. Он все ещё помнил те прикосновения, а ещё лучше их помнило его тело. Удержаться было в самом деле трудно. - С-санс, а помнишь, я, когда был маленький и боялся, всегда успокаивался, если мы обнимались? - Да, помню, - равнодушно отозвался старший брат, - хочешь обняться снова? - Нет! - вырвалось у Папируса, и он стушевался, напоровшись на удивленный взгляд Санса, - то есть, да... Извини. Конечно, ничего в этом такого не было. Папирус подвинулся к брату, неловко отводя глаза, и вздрогнул, когда на его плечо легла знакомая ладонь. А ведь у Санса и вправду короткие кисти рук, Папирус этого раньше не замечал. Его подмывало прижаться крепче, стать так близко, как только возможно, но не стоило перегибать палку. Раньше Папс мог уткнуться в грудь старшему брату, ощущая себя маленьким, но защищенным. Сейчас Санс не доставал младшенькому даже до плеча. Однако чувство защищенности никуда не делось. Стало тепло и уютно. Души грели кости вместе с одеждой, и поэтому скелеты редко мерзли, а уж рядом с друг другом вообще перегревались. Вдруг Папирус поймал себя на том, что гладит Санса по боку точно так же, как когда-то тот гладил его. Первым желанием было отдернуть руку, но Папс осознал, что брат вовсе не пытается возражать. Кажется, от тёплой атмосферы его привычно начало клонить в сон, а поглаживания заставили расслабиться окончательно. Санс машинально провёл по плечу Папируса, а тот боялся выдохнуть, осознавая, что братские действия становятся уже... не совсем братскими. Что делать дальше, скелет не знал. Все, что ему пришло в голову - сесть поудобнее, продвинувшись вверх. Рука Санса съехала к поясу Папируса. Тот замер. Кажется, брат почти уснул, склонив голову, дыхание у него стало размеренным. Папирусу хотелось залепить себе хорошую пощечину, но он все-таки приподнялся ещё чуть-чуть, поступая, как идиот. Ладонь Санса теперь лежала на бедре Папируса, тот ещё немного повернулся и, наконец, перестал возиться, зажмурившись от стыда. Скелет боялся двигаться, чтобы не спугнуть момент, которого он так ждал. Реакция собственного тела поражала: волны жаркого возбуждения проходили одна за другой, накатывая и снова отступая. При том, что никто ничего не делал. До тех пор, пока Санс в полусне, скорее всего, машинально, не начал поглаживать поверхность, которой касались его пальцы. Папирус глубоко вздохнул, стараясь никак себя не проявлять, чувствуя ласку сквозь нижнюю часть брони, которая сейчас ужасно мешалась. Хотелось больше, сильнее, это было невыносимо, слабо и неловко. Папс едва удерживался от желания толкнуться навстречу такой ласковой руке брата, свести колени и, все же, застонать, пускай даже максимально тихо. Кажется, кости таза начали слегка светиться оранжевым от накопившейся в них магии, которую туда согнало возбуждением. И тут Санс сел ровнее, с искренним изумлением глядя на свою руку между ног Папируса. А затем его потрясенный взгляд метнулся к лицу младшего брата. Тот был испуган. И сгорал со стыда. Все повернулось просто чудовищно, хуже некуда, просто ужа... - Тебе это нравится? Задумчивый голос Санса прозвучал так внезапно, что Папирус невольно вздрогнул. Что он спросил? Что отвечать? Что, чёрт возьми, происходит, и почему брат до сих пор не убрал свою руку? - Н-нет... - Ты же возбуждён. - Что ты?!.. - Из-за этого? - Санс снова погладил в паху круговым движением, вызвав у Папируса мелкую дрожь. Все шло совсем не так, как ожидалось, старший брат делал абсолютно не те вещи, которые должен был, и Папирус не знал, куда ему деваться. Стыдно стало уже до такой степени, что, если бы пауза продлилась ещё немного, высокий скелет бы вскочил и попросту сбежал. Но ему не дали. Санс больше не останавливался. Продолжая поглаживать, он пристально смотрел в глаза своему брату, ища ответ. Папирус этого не вынес и опять зажмурился, отвернувшись. Сознательные и целеноправленные касания сильно отличались от неосознанных, Санс концентрировался именно на тех областях, которые были чувствительнее. Папируса прошибали волны дрожи, снова и снова, пока он не устал сдерживаться и не отдался ласке целиком, расслабившись под ненавязчивым натиском. Душа просвечивала через безрукавку, все тело отчётливо пульсировало, приливы возбуждения стали видны невооруженным глазом, пробегая по костям рыжими отблесками. - Ох, Папс, - Санс подался назад, смеряя брата восхищенным взглядом, - шикарно выглядишь. - Не говори таких вещей! - яростно выдохнул Папирус, - что ты делаешь? Я же... Мы же... - Какая разница, кто мы? Кажется, движения старшего стали ещё нежнее, чем прежде, он подцепил двумя фалангами пояс, удерживающий на бедрах Папируса броню, и скользнул пальцами внутрь, даже не расстегивая. Младший брат схватил Санса за руку, понимая, что будет, если тот доберётся до обнаженной кости. Санс тоже это прекрасно знал и продолжил двигаться, мягко высвобождая руку. У скелетов есть область таза, где сходятся обе лобковые кости, соединяясь в один крепкий каркас. Так вот, между ними остаётся узкий проём, симфиз. На эту-то область и надавил Санс, протискиваясь краем пальца и создавая трение, которое вызвало у Папируса острую вспышку удовольствия. Долговязый скелет застонал от наслаждения впервые в жизни, его пробрало до того, что пальцы на ногах поджались, а руки вцепились в обивку дивана. Санс понял, что у него сбилось дыхание. Он продолжил тереть, получая в награду полу-всхлипы, полу-стоны, одновременно запуская вторую ладонь за резинку шорт. Вдруг Папирус подался вперёд, схватил брата за ворот и заставил сесть к себе на колени, практически упасть на себя. Когда до Санса дошло, чего тот хочет, сердце забилось с утроенной силой, душа буквально истекала предвкушением. Путаясь в собственных пальцах, низкорослый скелет поспешно расстегнул ремень, стягивая с таза Папируса форму ровно настолько, чтобы тот смог развести ноги. Сам Папс в это время закатывал безрукавку по ключицы, не позволяя себе задумываться, что он делает, не прислушиваясь ни к единой мысли. Санс скинул толстовку, затем и футболку, вывернув ее походя наизнанку. И, более не дожидаясь приглашения, просунул руку под ребра брата, схватив бешено колотящуюся душу. Папирус застонал, затем снова, и снова, слепо шаря по телу Санса, все-таки проскальзывая в его грудную клетку ладонью и касаясь сердца. Сначала несмело, потом обхватывая горячий сгусток магии пальцами и массируя в такт движениям брата, который хорошо умел сдерживаться - ещё ни одного стона Папирус от него не услышал, хотя рваные выдохи вырывались у Санса очень часто. Сам Папирус уже не стеснялся тихо постанывать, если было действительно хорошо. На невыносимо долгие десять минут они оба растворились в ощущениях, гладили друг друга, стискивали души, игнорируя то, что фильм давно закончился, и в доме стало совершенно темно. Если бы не сердца, ничего бы не было видно. - Санс?.. - М-м?.. - Что это? Старший не сразу догнал, о чем его спрашивают. Но, опустив глаза, обмер. У них обоих из ниоткуда появились странные продолговатые органы под цвет душ, довольно нелепо торчащие из таза спереди. Такие штуки у монстров вырастали только при крайней степени возбуждения или контакте с противоположным полом. Сейчас, конечно, причиной послужил первый фактор. Санс у себя его видел только один раз в жизни, это был второй. С ума сойти, как они завелись. Только вот что теперь с этим делать, непонятно. - Эм, Санс?.. - Просто магия шалит, не обращай внимания, - хрипло произнёс тот. Но Папирус не мог успокоиться. - Погоди, зачем-то же они появились? - спросил он и вдруг просиял, - О, понял! - Что ты поня... - Санс резко захлебнулся низким стоном, когда брат толкнулся в него, скользнув по щели симфиза изнутри. Папирус покраснел от этого звука, неуверенный, что не причинил боли. Низкорослый скелет пытался отдышаться. Несмотря на то, что внезапное проникновение вышло абсолютно безболезненным, оно, все же, было чувствительным. - Изви... Извини... - Нормально... - Тогда я?.. На сей раз Санса едва не подбросило, он схватился за брата и только поэтому не упал. Но больше ничего не говорил, все ещё стараясь привести в порядок собственное сбивчивое дыхание. Папирус нахмурился и вдруг сделал попытку встать. - Ты куда?.. - опешил Санс. - Никуда, ляг на диван. Растерянный, старший брат послушался его и встал на четвереньки, чтобы затем рухнуть в подушки под напором Папируса. Рослый скелет лег сверху, нависая над спиной Санса, и вошёл в него сзади снова, глубоко и далеко толкнувшись. По костям старшего пробежали синие отсветы, отозвавшись на вибрацию, и Папирус охнул, плотно стиснутый магией брата. Санс сжимал зубы и кулаки, чтобы не кончить сейчас же - слишком много ощущений сразу навалилось на него. Папс подался назад, придерживая брата за бедро дрожащей рукой, а другой упершись в сиденье. Он внезапно осознал, что его неотвратимо накрывает, вот сейчас, сейчас... Не желая терять драгоценные секунды, Папирус начал двигаться, один раз, другой, и тут Санс снова прерывисто застонал, ударив кулаком подлокотник. Младший брат успел увидеть его душу через ребра, с которой стремительно стекали прозрачные капли, и тут же излился сам, не в силах выдохнуть. Все лишние органы моментально исчезли, Папирус оставил Санса в покое и прислонился к спинке дивана, закрыв глаза. Его грудная клетка тяжело вздымалась, с души все еще капало, а со скул не сходил румянец. Но голова снова наполнилась мыслями. Лучше бы не наполнялась. - Санс, что я... Что мы наделали? - Прости, бро, - глухо отозвался старший, - это я виноват. - То есть? - Я тебя соблазнил. - Это не так выглядело, - обиженно фыркнул Папирус, - соблазняют по-другому. - Ну, ты же повелся, - кажется, Санс сейчас пытался самокритично шутить, но у него, как всегда, получалось плохо. Приняв сидячее положение, низкорослый скелет помассировал шею и окинул пол вокруг дивана усталым взглядом. Он понятия не имел, где теперь искать шорты, чёрт их дери. - Правда, вот ТАК без предупреждения больше не набрасывайся. - Хорошо. - Папс?.. - Я серьёзно, Санс, что мы наделали? - Папирус трагично посмотрел на него. Этот взгляд в контрасте с общим разморенным видом скелета выглядел забавно, - Почему ты не устыдил меня? - А что, должен был? - Ох, конечно же, да! - вспылил Папс, махнув руками, - Я же такие вещи делал! - Во-первых, я делал похуже. Во-вторых, я и так все знал. - И ты даже!.. Погоди, что? - изумился младший скелет. - Да. Знал, - зевнул Санс, - ты слишком громко стонешь. - Ах... р-р... нгх... - ... Эй, Папирус. - Ну, ЧТО? - Я люблю тебя. - Чт.. Т-ты! - ? - Я... Я-я тебя тоже.