– Эльф, сколько можно возиться с одним дохлым контрабандистом? – ворчливая фраза каждым словом стучит по спине, словно добротным котелком. Странно слышать подобные интонации в голосе Варрика, но коротышке сегодня слишком часто приходилось обезвреживать бомбы да перепрыгивать драконьи навозные кучи, чтобы он тут сверкал остроумием и согревал благодушием. Ещё и выстрелить дали всего два раза, да и то… последнего разбойника магесса каменным кулаком выбила из-под болта.
– Ты сам говорил: «Нужно больше золота», – беспечно отвечает Фенрис, перебирая пальцами по броне и вытаскивая из карманов мертвого преступника все мало-мальски ценное.
Да, святое и прекрасное мародерство. Оно было куда более надежным способом обогащения, чем просьбы горожан или щедро оплачиваемые дрязги аристократов. А уж если учесть ассортимент попадающихся вещей и ценностей! Хотя сегодня улов был более чем скромный. Лично эльф смог наскрести: горстку медяков в кармане чужих штанов, зелья в сумке на ремне, свитки с какими-то каракулями под металлическим нагрудником, золотой зуб на земле, маленькое блестящее…
Фенрис замер, взяв в руки кольцо из какого-то странного металла. Оно было таким нелепо-маленьким, будто звено, выдранное из чьих-то кольчужных доспехов. Явно старых и, вероятно, дорогих. Лишь драгоценный камень, которым украшение было инкрустировано, выдавал в кружке перстень. Чистая зелень самоцвета, что становилась темнее к центру, приковывала взгляд, будто гипнотизируя. И кольцо было слишком тяжелым для той маленькой игрушки, какой казалось. Такое странное, непонятное…
Нет, определённо эльф не был сорокой, чтобы бросаться на блестящее. И драгоценности его никогда не интересовали – он даже названия этого камня не знал, как и его примерную стоимость. Но это кольцо… оно было каким-то странным, будто откуда-то из другой жизни или мира – ничего подобного он раньше не видел. Или не всматривался. И сейчас, вопреки негласному правилу, которому следовали все в компании, воину совершенно не хотелось отдавать колечко в загребущие руки Варрика. Эльф наклонил голову чуть вбок, любуясь симпатичной вещицей и напряженно думая.
– И чего ты там размахиваешь ушами, как наг на выпасе? – прогундосил гном, пиная камушки по гроту. – Если тебя прельщает эта сырая пещера мы, так и быть, поставим тебе здесь палатку и кровать. Остальное заберешь у этих бедолаг, – один из пинаемых камушков улетел как раз в труп несчастного контрабандиста. – Только давай завтра.
– Иду, – выдохнул Фенрис, быстро запихивая кольцо в мешочек на ремне. Остальную добычу – пару кинжалов, горсть монет и свитки – он скинул в мешок у ног Варрика.
– И все? – удивленно воззрился гном.
– Почти. Пара зелий ещё, – эльф пожал плечами и, завязав узлом мешок, взвалил его на спину. – У нас три грёбаных-мать-их-мага в отряде. И ни один так и не додумался сделать сумку легче, – он пыхтел, сопел и злился, чувствуя соприкосновение тяжелых металлических предметов в мешке со своей спиной, гарантирующее назавтра синяки.
– Трудности меняют эльфов, да? – улыбается Хоук, забывая обижаться на «грёбаных магов». – Ещё вчера мне читали проповедь на тему «Магия – зло», а сегодня удивляются, почему это маги не колдуют.
– Раз уж мне приходится терпеть вас, почему не наколдовать что-то действительно полезное? – воин морщит нос и тихо шипит, чувствуя кинжал, уколовший мягкую часть тела. Ту, что пониже спины.
– Превращать воду в вино учат только великих магистров Тевинтерской Империи, – ехидно поёт магесса, крутя в руках посох. Фенрис не обижается на эти намёки. Как и на все остальные, в принципе. Уже привык, притерпелся и научился отличать иронию и шутку от оскорбления. Секрет успеха – ежедневная практика.
Стоит эльфу закрыть за собой дверь оккупированного особняка, руки тут же тянутся к маленькой сумке на ремне. Путаясь, царапая себя и ткань острыми когтями перчаток, пальцы долго копаются среди остального хлама, прежде чем извлекают на свет то самое колечко. Утаённое от Варрика, спрятанное от чужих глаз, оно снова выныривает из мрака кармашка только в тёмной комнате особняка. Фенрис подносит его к лунному свету, что просачивается через щели в крыше. Драгоценный камень радостно пьёт это сияние, наполняясь новыми красками, бросая на смуглую ладонь мутноватый зелёный отблеск.
В пещере Фенрис не понимал, почему ему так хотелось забрать себе эту безделушку, но при виде большого прекрасного камня он ловит себя на мыслях о той, кого это кольцо ему напоминает. Грубое основание, неказистая отделка и такой необычный, почти уникальный самоцвет, который прекрасно чувствует себя на своём месте. Даже больше – способен потягаться в красоте со многими изысканными украшениями.
Лириумный эльф нетерпеливо снимает с руки перчатку и пробует надеть кольцо, но оно не лезет даже на мизинец. Это на его-то руке, которую, несмотря на грубость ладони от постоянных контактов с рукоятью меча, Хоук как-то назвала маленькой и изящной. Помнится, воин тогда долго пытался откашлять эль, попавший не в то горло.
Может быть, это кольцо… этот перстень… если не на её руку, то на чью же ещё?
Все следующее утро Фенрис рыскал по городу в поисках ювелира или очень аккуратного кузнеца. Эльф жаждал придать украшению достойный вид, только вот все мастера, что первого, что второго профилей, как сквозь землю провалились. И это в городе, где живёт демонова прорва «почтенных семей»! Удалось отловить только какого-то смуглого себялюбивого кузнеца, который согласился работать с кольцом, только увидев его.
– Я придам этому сокровищу неземной вид, только доверьтесь мне! – убеждал мастер, чуть ли не кланяясь в ноги за подобный «экземпляр». И за солидный задаток.
Фенрис не доверился. Более того, он предпочёл никуда не уходить и следить за кузнецом, вызывая у того приступ жесточайшей мигрени своим мрачным лицом и тягостным присутствием. И, так как мастер не закончил работу в один день, воин вырвал драгоценность из рук кузнеца, не рискуя оставить украшение у человека, который мечи только делает, но не использует. И так повторялось и на второй день, и на третий. Мастер работал, не замечая еды, воды и погодных условий. Он в чем-то замачивал перстень, растирал по нему густую пасту, полировал и – даже! – несколько раз, вытащив самоцвет, кидал металлическое основание в плавильную печь. После разогрева кузнец нещадно бил по нему кувалдой. При первом ударе, помнится, Фенрис чуть ли не грохнулся в обморок, чувствуя, как останавливается сердце. Дар речи эльф, однако, не потерял, проклиная мастера на чём свет стоит. Тот успокаивал клиента, убеждал и мамочкой клялся, что всё будет никак не хуже, чем раньше. И только через четыре дня отдал Фенрису то, что по праву могло зваться сокровищем. Сверкающее чудным драгоценным камнем, очищенное от налета и примесей, кольцо выглядело совершенно новым, хотя кузнец, опять-таки, подтяжками Создателя клялся, что починил предмет великой ценности и возраста.
– Будто мёртвого оживил, – расчувствовался искусник. – Даже не думайте отдать его какой-нибудь ветреной девчушке или проходимке. Это творение великого мастера должно быть подарено бережливой, чудесной и совершенной женщине. Идеалами не разбрасываются, – лириумный воин удивился серьезности, с которой кузнец произносил эти слова. Интересно было другое, «великим мастером» кузнец считал изначального изготовителя или себя? Хотя, нет, это ложь. Совершенно неинтересно.
Завернув кольцо в тряпьё, Фенрис спрятал его в кармашек как можно глубже, раздумывая, как лучше преподнести украшение.
Может быть, нужно дождаться какого-то повода? Или улучить момент, когда она будет одна? А если в шутку, но при всех, чтобы никаких домыслов и перешептываний? Может быть, обратиться к Варрику и подстроить очередной алмазный ромб так, что и кольцо будет на кону, и она выиграет партию? Или подбросить перстень? Так сказать, отдать анонимно. Ведь, если эльф его подарит, девушка может потребовать объяснений. Мол, почему и зачем, с каким смыслом и намерениями. Вряд ли она поймет, что он почувствовал чуть ли не физическую потребность именно подарить это кольцо ей. Именно ЭТО кольцо. Именно ЕЙ.
Решение сей нетривиальной задачки не шло в голову. Вероятно, нужно было посоветоваться с кем-нибудь. Или утопить логическую часть разума, открыв дорогу дремучим инстинктам. Да, точно! Второй вариант подходит просто идеально. Таким образом, можно и напряжение снять, что скопилось за последние четыре дня, и удовольствие получить. В «Висельнике» всегда есть Варрик, который расскажет две тысячи баек про Хоук. В этой забегаловке сидит Изабелла, что может забить его разум вопросами о цвете исподнего или вариантами проникновения в чужое тело – рукой или ещё чем.
Фенрис более чем просто удивился, увидев у Варрика в люксе всю их шайку. Эти негодяи сидят за каменным столом, накачиваются спиртным и травят анекдоты… А ведь эльф так надеялся на спокойный вечер!
Странная компания балагурит уже третий час кряду. Девушки умудрились напоить Себастьяна, который до последнего отбрыкивался от принятия «дурманящих разум» напитков, и пытались провернуть такой же трюк с Андерсом. Одержимый улыбался, шутил, раздавал девушкам комплименты, но пил исключительно какой-то сладкий компотик, насмешливо оглядывая румяных и нетрезвых представительниц «слабого пола». Фенрис же, вдарив вместе с Варриком по паре бутылочек бренди, чувствовал себя как корабль, во время бури взявший курс на рифы, что сделаны из леденцов. Разум, собрав свои немногочисленные пожитки, уплыл на другой берег Недремлющего моря. Зато наблюдательность и решимость возросла многократно. А ещё Хоук встала из-за стола и пошла куда-то в коридор…
Фенрис, покачиваясь и подпрыгивая, кинулся следом.
– Хоук, – голос так и просил девушку остановиться. Сам эльф шарил по многочисленным кармашкам, пытаясь найти последнее пристанище подарка. – Сейчас, – встретив выжидающий взгляд девушки, пообещал воин. Через несколько секунд он всё-таки нашарил сверток. – Вот! – и сунул в руки магессы тряпку, в которую был завернут перстень.
– Эм, – приподняв бровь, выдавила из себя она. – Ну… тряпочка пропитана быстродействующим ядом или это – те самые святые кальсоны Андрасте? – Хоук хихикнула, не сдержав тихого «ик!».
– Нет, – Фенрис тяжко вздохнул, мысленно ругая себя за подобную глупость и отчаянно жестикулируя. – Я забыл… просто разверни её.
Отступница пожала плечами и аккуратно, будто боясь что-то просыпать, взялась за торчащий уголок ткани. Она возилась и разматывала кулёк так долго, что лириумный воин проклял всё на свете, включая самого себя, стоящую перед ним магессу, духов и демонов в Тени, нагов и порождений тьмы. Однако, все его мучения стоили того эффекта, что перстень произвёл на девушку. Увидев непривычный блеск металла, цвет и размер камня, красоту отделки, Хоук так и застыла. Разве что вбитый годами самоконтроль не дал ей раскрыть рот на всю таверну.
– Красиво, – зачарованно одобрила она.
– Да. Я почему-то подумал… ну, точней, я не знал. Может оно не того размера или… не знаю, – эльф чувствовал, как его щёки заливает румянец. Хотя, нет, это был не румянец, а какое-то локальное стихийное бедствие, заставляющее лицо гореть огнём и покрываться лихорадочной краснотой.
Хоук взглянула на Фенриса, чему-то своему хихикнула и взяла колечко в руки, откинув тряпку куда-то в сторону. Попытки надеть перстень на пальцы так или иначе проваливались – оно было или слишком маленьким для первых трёх, или слишком большим для мизинца. Только на безымянном перстень сел, будто на родное место. Отступница снова хихикнула, как-то очень не по-Хоуковски, и загребла отчаянно тормозящего эльфа в объятья, шепча ему на ухо:
– Спасибо, Фенрис. Кто ж знал, что ты такой романтик!?
– Не-не-не, – выворачиваясь из объятья, запротестовал воин. – Я не это… то есть… Я просто… ну, как «спасибо»… за помощь… Вот!
– Ага, – кивнула магесса, снова хихикая.
И тут началось то, чего эльф жуть как опасался. Где-то над ухом прозвучал веселый голос Изабеллы, срывающийся из-за рвущегося наружу смеха.
– Девочки, мальчики и господин, – с последним словом она отсалютовала Варрику, прислоняясь к дверному косяку. – А Хоук сделали предложение, – она качнулась и подняла кружку, призывая выпить за это замечательное событие. – Хоук выходит замуж и покидает нас, – притворная грусть в голосе пиратки вызвала волну смеха и недоумения где-то в комнате. Фенрис сорвался с места, надеясь заткнуть Беллу до того, как она ляпнет ещё что-нибудь. Но ему не стоило так много пить. Вместо сокращения дистанции до Изабеллы, он очень удачно потерял связь ног со скользким полом… и обрел связь задницы с тем же самым полом, кривясь и фыркая. Беспощадная повелительница морей и океанов продолжила, стремясь удовлетворить всеобщее: «Почему?» – Потому что, девочки, мальчики и господин Тетрас, эльфы размножаются быстро, часто и с удовольствием. Уж поверьте, у меня пропуск на все эльфийские игрища.
– БЕЛЛА! – рявкнул Фенрис, предпринимая вторую попытку восстановиться в статусе «эльф прямоходящий». Более удачную, кстати, чем первая.
Началась погоня, какой свет не видывал. Ни на королевской охоте, ни при штурме Дворца Наместника, ни при последнем Море никто не бегал так быстро, как пиратка и лириумный воин. Только вот Фенрис бежал за кровавым возмездием, а Изабелла отчаянно хотела сохранить сердце и грудную клетку в состоянии, предписанном самой природой.
Пока эльф и женщина нарезали круги по Варрикову люксу, Хоук вернулась на своё место за столом. Довольная, радостная, гордая – все сверх меры. И все взгляды в комнате – не учитывая бегающую парочку – были прикованы к безупречному образцу ювелирного искусства на её руке.
– Зелёный, – задумчиво выдавил Тетрас.
– Изумруд, – задрав нос, самодовольно сказала отступница, поигрывая пальцами.
– Очень подходит к цвету глаз, – фыркнул Андерс.
– К моим-то карим? Скорей саван или маска саирабаза, чем колечко с камушком.
– К твоим – нет, – глубокомысленно заметил гном, почёсывая подбородок. – А вот эльф, оказывается, собственник.
Магесса не совсем поняла причинно-следственную связь, но это же Варрик! В его словах всегда есть логика, пусть и представленная в виде линии рассказа. В тот момент два смуглых недоразумения прекратили свой бег, замерев по разным сторонам стола. Каждый из них пытался отдышаться и внимательно смотрел на противника. Изабелла, быстро отпив из Андерсовой кружки компотику, поморщилась и наклонилась к Хоук, почти уложив свою грудь ей на плечо.
– Ну, хоть ты мне расскажешь, каков цвет его нижнего белья, – тяжело дыша, сказала пиратка. С новым криком – «Изабелла!» – ей пришлось сорваться с места и снова убегать от разъярённого светлячка.
– Андерс, может, пойдем? – зевая, спросила Хоук, которой данная пирушка потихоньку надоедала. Да и усталость понемногу брала своё.
– Пожалуй, да, – кивнул маг, вставая с лавки и оправляя мантию.
Фенрис опешил. Настолько, что упустил Изабеллу и замер, пытаясь понять, послышалось ему или нет.
– Пойдёте? – тупо переспросил эльф, пытаясь найти за этим словом другие, более неприятные. Те слова, что скользнут лезвием по сердцу, разрезая и уничтожая.
– Да, – кивнула Хоук. И почти сразу же добавила: – Андерс теперь живёт у меня.
Лириумный воин так и остался на месте. Слушать потерянные удары сердца и собственную горечь, что закипает противным варевом. Грустно смотреть вслед уходящей парочке. И, почти упав на лавочку, напиваться с Варриком и дальше. В хлам.
Я себя сегодня не узнаю:
То ли сон дурной, то ли свет не бел…
Отдавай мне душу, мой гость, мою,
А не хочешь если – бери себе…
Мысли, подобно жирным червякам, копошатся в голове и медленно пожирают мозг, наслаждаясь каждой извилиной.
«Андерс, пойдем»
«Хоук сделали предложение!»
«Андерс живет у меня»
«Я просто… ну, как спасибо»
«Живет у меня»
Собственная глупость выводила эльфа из равновесия. Шутки Изабеллы вгоняли в импровизированный гроб. Вид одержимого и Хоук, каждый вечер уходящих вместе, забивал в этот самый гроб парочку гвоздей.
– Но они же не вместе, – в который раз вел он разговор с самим собой.
«Надейся»
– Они же не целуются…
«Наивный. Это на всеобщем обозрении. А дома…»
Через несколько дней эльф напивается. Не от горя – слишком уж это вычурно и нетипично – но для решимости. Чтобы подарить ей это кольцо потребовался алкоголь… клин клином вышибают?
Глубокой ночью эльф стучится в двери дома Хоук. Стучится долго, нервничая и матерясь. Царапает перчаткой дверь, прикладываясь к бутылке. Бьёт деревянную поверхность до тех пор, пока ему не открывает заспанная магесса. При первых скрипах двери бутылка вина летит в горшок с цветами, что стоит на улице.
– Доброй, демоны её дери, ночи, Фенрис. Что-то случилось? – у неё бескрайне удивлённый вид, отпечатки складок подушки на лице и тысяча вопросов в глазах. И хмурящийся носик от запаха перегара.
– Поздравляю, – с трудом выдавливает из себя эльф, но Хоук не понимает, о чём речь.
– Народный эльфийский праздник? – усмехается она, прижимаясь к двери.
– Ты и Андерс, – говорит он таким тоном, будто это всё объясняет. Но отступница, похоже, спросонья не шибко догадлива. – Я не знал, что вы… не думал… – он спотыкается на словах, будто на крутых ступеньках. В голову приходят слова кузнеца: «Это творение великого мастера… Идеалами не разбрасываются». – Если бы знал, то не стал бы, – слова Фенриса и для него самого загадка. Они лишь продолжают мысли, что ползают в голове, но, будучи произнесёнными вслух, представляют из себя лишь обрывки паутины.
– Погоди, я не понимаю, – взмахивает Хоук руками, будто прогоняя наваждение. – При чём тут Андерс? Чего ты не знал?
Эльф чувствует, как к горлу подкатывают ответы на её вопросы, но не может позволить им вырваться. Если они заговорят, он может потерять настрой, расплескать уверенность.
– Я думал, ты не… Мне казалось, я могу надеяться. Кольцо... оно для той, в ком я был уверен. Но не для тебя. Больше не для тебя. Теперь не для тебя.
На лице отступницы отражается целая палитра эмоций – от безграничного удивления до неудержимого веселья. И всё за какую-то минуту молчания.
– Фенрис, – она качает головой и срывается на искренний солнечный смех. В лунной ночи он обжигает лириумного воина. Они – две разные стихии. Его тянет к ней, но…
– Я хочу лишь забрать его. Неправильно, да, – он кивает головой с чрезмерным усердием. – Но я ошибся.
– Конечно ты ошибся, романтик, – Хоук прижимается к нему и, не обращая внимания на сопротивление, обвивает его своими руками. Фенрис берет её за хрупкие плечи, пытаясь оттолкнуть, и слышит: – Когда подумал, что у нас с Андерсом что-то есть.
Фенрис застывает, не понимая, что она хочет сказать. Они же живут вместе, они, вероятно… много чего делают вместе.
– Он прячется у меня от бдительных храмовников, – шепчет отступница эльфу на ухо. – И спит в библиотеке. А я сплю в своей комнате на втором этаже. Одна. Хотя, наверное, сегодня буду спать там с мужчиной, – и снова это неХоуковское хихиканье. – Ты его знаешь. В нашей компании только у него глаза изумрудно-зелёного цвета. Прям как у кольца, что он мне подарил.
И зачем мне, право, моя душа,
Если ей у тебя, мой гость, хорошо?
