Ты не можешь отрицать того, что тебе в к а й ф все то, что происходит между нами.
Когда Джумин хватает его за ворот, Зен сильно дергается в сторону, ударяя по руке мужчины в миллиметре от дорогих часов, опоясавших его запястье. Джумину все равно — бей не бей, он в разы сильнее, он это знает, и это нравится им обоим. Ты нарываешься. Джумин притягивает его к себе, заставляя его под совершенно неудобным углом перетянуться через стол. Зен ногтями впивается в его кожу и тянется назад, снова бьёт, царапает, и его алые глаза в полутьме вспыхивают.Неужели?
Джумин за это кусает губы любовника, заставляя того встать уже почти раком, хватая за белые волосы. Зен выдыхает горячо, стискивает губы, и для того, чтобы этот хорек уже дал себя поцеловать, приходится прокусить ему губу до крови. Ты мазохист. Джумин целует глубоко и напористо, волосы сжимает грубо, перехватывая руку Зена, что потянулась к его лицу. Ну, нет, на том, с чем он выходит на публику, царапин быть не должно. После в твоем распоряжении будет все остальное - если, конечно же, твой папочка разрешит.А ты извращенец и фетишист.
Хан решает встать со своего стула, и Зен не по своей воле поднимается вслед за ним по велению блядски шикарной руки, о которую в моменты определенного настроения он готов тереться как последняя дворовая шавка. Плюется, кусается, но Джумин не даёт ему права отстраниться от себя, до боли стискивая белое запястье. Будут синяки, потому что оставить их на коже этой неженки-альбиноса слишком легко, и все, каждая текущая по Зену фанатка будет видеть, что этот щенок занят.Ты о б о ж а е ш ь это.
Ремень проходит по подтянутому животу, томный вздох смешивается с ругательствами, Джумин закатывает рукава. Колено жестко упирается промеж ног в белых джинсах, Зен изгибается, упираясь в него руками, стараясь сдвинуть, за что его бьют уже по предплечьям. — Руки. — Пошел нахер! Раз. Два. Три. Джумин скалится и рычит, Зен шипит и крысится, и воздух в комнате горячий и сухой, с примесью терпкого запаха ночного города. Кровать большая, широкая, но кажется, что и ее мало, и всей этой огромной комнаты мало, чтобы вместить ту страсть, что соединяет двух совершенно разных людей под пологом ночи. Кричи.Бей сильнее!
Сорви свой голос так, чтобы только я один мог его слышать, когда ты прильнешь ко мне и начнешь шептать на ухо.Боже, ещё, ещё, смотри, смотри на меня! Только на меня!
Ты м о й.
Они задыхаются, они сходят с ума, они не думают ни о чем, они пьяны, они под кайфом. Джумин не сдерживается. Зен кричит. Кровь, пот, слезы и вязкое удовольствие, стекающее вниз по коже на скомканные простыни, влажная теснота, обжигающее дыхание, оглушающий звон, стоящий в ушах. Они становятся будто бы одним целым, одним слаженным сплоченным организмом, они сливаются в своем безумии, уже не думая о своих "Я" по отдельности. Сейчас у них есть только "мы".Никто не удовлетворит тебя так же, как это делаю я.
Утро тревожит тонкие веки, и Зен, выглядящий так, будто бы его избила толпа хулиганов в ближайшей подворотне, с трудом продирает глаза. Лицо Джумина перед его взглядом такое спокойное и по-детски умиротворенное, что Зен не удерживается — целует суховатые губы нежно, трепетно. Кратко улыбаясь, вымотанный актер удобно устраивается в чужих объятиях, утыкаясь в широкую теплую грудь, и только после этого Джумин позволяет себе улыбнуться, крепче обнимая Зена.Ты любишь меня? Я - да.