Никотиновый монстр

Все привыкли видеть Ваню с задорной ухмылкой, вечно окружённого клубами сизого дыма. В реальной жизни он сильно отличался от своего монохромного сценического образа. Он жёстко шутил и громко смеялся, кривя губы в хитрой улыбке, с вечной сигаретой в уголке рта. Он что-то рассказывал, активно жестикулируя, а потом долго и со вкусом матерился, когда едкий дым попадал в глаза. Мирону нравилось наблюдать за таким Рудбоем, нравился вечно витающий вокруг него вишнёво-ментоловый аромат. Надёжное плечо друга не раз выручало его в утомительных турах и на оглушительных концертах. Но Мирону совершенно не нравился Евстигнеев, у которого по какому-то закону подлости закончились сигареты, и ещё больше ему не нравился фотограф, у которого кончились сигареты и который нигде не мог их достать в ближайшее время. Без сигарет Рудбой зверел. Не проходило и часу с последней затяжки, а осознание того, что заветный никотин в организм не поступит, уже заставляло парня метаться сначала по месту, на котором он сидел, потом и по всему помещению. Именно тогда перед людьми представал Охра. Он скалил зубы в звериной ухмылке, подобно своей маске, плевался ядовитыми фразами, не хуже Оксимирона, и даже Фёдоров не мог поставить слетевшего с тормозов бэк-мс на место. Самостоятельный монстр не поддавался контролю. Добродушный Порчи в таких случаях всегда сбегал первым, как только чувствовал, что пахнет жареным, а после обычно исчезала и вся команда. Никто не хотел попадать под прицел никотинового наркомана во время его ломки. Никто, кроме Мирона. Так было и сейчас. Янович наблюдал за Охрой, метавшимся по небольшому, но уютному номеру отеля, что находился в пригороде, в котором они сегодня давали концерт и в котором вся инфраструктура умирала с заходом солнца. Мирон кинул взгляд на часы, что безжалостно показывали час ночи. М-да. Первый магазин откроется в шесть утра. Это будет длинная ночь. — Ваня, сядь, — предпринял очередную безуспешную попытку Окси. После концерта невыносимо хотелось спать, а от мельтешений долговязой фигуры туда-сюда уже рябило в глазах. Но если сейчас оставить его в таком состоянии, то к утру он разнесёт отель по камешкам. — Может, тебе ещё и ключ от комнаты дать, где бабы рыжие лежат? — Охра всё-таки остановился и со злостью посмотрел на рэпера. Мирону показалось, что он видит, как вокруг фигуры фотографа мечется фантом бушующего монстра, что скалил сейчас мерцающие клыки. — Зачем? Мне и тебя вполне хватит, — привычно вздёрнул бровь Фёдоров. Он давно понял, что в таком состоянии Рудбой понимал только тот же язык, на котором говорил сам, то есть язык саркастичных замечаний и язвительных комментариев. — Так, может, тебе ещё и отсосать?! — угрожающе прищурился монстр, чуть пригибаясь к земле, словно готовясь к броску. Янович живо представил, как на его члене смыкаются фосфорирующие клыки, и волевым усилием удержал себя от дискредитирующей его светлый образ дрожи. Всё-таки с разбегу совать хуй в электромясорубку — не лучший способ её остановить. — Если ты настаиваешь, — голос его при этом остался твёрдым, и он даже смог выдавить ехидную усмешку. — И я сейчас, по-твоему, должен завизжать от восторга и кинуться в объятия, как одна из твоих безумных фанаток? — холодно процедил Евстигнеев, окидывая мужчину презрительным взглядом. — Поищи себе шлюху на ночь в другом месте. — Я боюсь, ни одна из них не сравнится с тобой в мастерстве, — откровенно продолжал нарываться Окси. — Порой ты демонстрируешь невероятные способности. И поразительное рвение. Ему необходимо окончательно разозлить Ваню, заставить его рычать и бесноваться, ведь тогда злость возбуждённого бэк-мс было намного проще перевести в горизонтальную плоскость. — Я не твоя сучка, Мирон! — яростно клокочет Охра, нависая над ядовито улыбающимся рэпером. — Нет, ты как раз моя сучка, — шипит Фёдоров прямо в голубые безумные глаза, грубо хватая за ворот футболки и дёргая вниз. Показывает, где находится место парня. Монстр рычит и вырывается. Он сочится желчью и виртуозно сыпет проклятиями. Ткань трещит в крепкой хватке, но пока ещё держится. Окси предвкушает, как на него всей мощью обрушится этот девятый вал, и парень не заставляет себя долго ждать. — Я тебе покажу, кто здесь кто, — скалится Евстигнеев и толкает Мирона на диван, тут же садясь сверху и не давая возможности сбежать, хотя мужчина этого и не планировал. Фёдоров только жмурится, стараясь расслабиться. Жёсткие прикосновения Охры отличаются от мягких ласк Рудбоя. Он касается кожи жалящими поцелуями-укусами, а Окси кажется, что это мерцающие клыки сдирают мясо с костей. Его пальцы обжигают, словно оставляют на коже обугленные чёрные метки. Монстр знает тело мужчины так же хорошо, как и Ваня, поэтому Мирон не может сопротивляться механическому возбуждению. Поддается навстречу грубым касаниям и закусывает губу почти до крови, не давая тихим стонам вырваться наружу. Охра довольно урчит, медленно, шаг за шагом ломая оборону мужчины. Он заставляет его тело трепетать от мазохистского удовольствия, оставляет на бледной коже фиолетовые следы зубов и красные полосы царапин. С удовольствием ловит первые болезненные стоны и делает всё, чтобы добиться новых. Он входит почти без подготовки, используя слюну вместо смазки, и Мирон шипит от неприятных ощущений, но быстро расслабляется, стараясь получить максимум от грубых сильных толчков. Где-то на задворках сознания мелькает старая шутка: «если изнасилование неизбежно — расслабьтесь и насилуйте». Рэпер хрипло смеётся, но тут же захлёбывается новым стоном, когда вновь разозлившийся монстр начинает вколачивать его в жёсткий диван. Окси не может вспомнить, сколько это длится, ведь время растворяется в вязком мареве боли и наслаждения. Охра берёт его со вкусом, срываясь то на быстрые бешеные толчки, то на тягучие и мучительно медленные. И, когда мужчина чувствует, как внутри разливается горячая сперма, последние его щиты падают. Он охотно толкается в руку, что ложится на его член и быстро доводит до разрядки. Парень хищным взглядом ловит каждое его движение, наслаждается своей властью над непокорным рэпером. Мирону это напоминает жертвоприношение. Он отдаёт всего себя Охре, добровольно идёт в когти безумному чудовищу, лишь бы тот вернул ему его Ваню. И это чертовски равноценный обмен. Получив свою жертву, беснующийся монстр растворяется чёрным дымом до следующего раза, а Евстигнеев сворачивается у мужчины под боком на неудобном узком диване и виновато опускает глаза. Мирон лишь кривовато улыбается на это, запуская пальцы в лохматые волосы парня, и устало косится на окно. Светает. Значит, и магазины скоро откроют.