Добрая рождественская сказка

Беренис потребовала продолжить танцы. Музыканты вновь заиграли, но скоро гости почувствовали утомление. Тогда хозяйка пригласила всех за богатый стол, ломившийся от яств. Жаренные индейки и перепела чередовались с фруктами и устрицами, рекой лились тонкие вина. Одетые в бело-красные туники слуги внесли главное блюдо – убитого на утренней охоте кабана, запеченного с медом и горчицей, благоухающего пряными травами. Гости по заслугам оценили старания поваров, особенно усердствовал отец Козимо, регулярно подставляющий серебряное блюдо, с которого ел, под всё новые куски жаркого. Так же часто пополнялся и его кубок. И судя по тому, как много он пил, но медленно пьянел, в грехе чревоугодия святой отец практиковался нередко. Поджав губы, инквизитор с досадой наблюдал за всеобщим обжорством, всё больше ненавидя гостей. Изжога, изводившая его уже неделю, заставила его довольствоваться лишь разбавленным вином и горьковатыми листочками салата. Шестеро монахов, присоединившихся к трапезе, старались подражать своему старшему брату и тоже грызли салат, давя голодную икоту. Но, как заметил инквизитор, они не одни постились: графиня пила воду из хрустального кубка и не взяла в рот ни крошки. Сеньор Чезаре пил вино, а слуга даже ни разу не подошел к нему со сменой блюд. Панически боявшийся яда инквизитор покосился на служанку графини, но наглая девка как раз в этот момент вцепилась крепкими зубами в индюшачью ножку и своим завидным аппетитом развеяла его подозрения. - Оооо, дивный кабан, дивный! – воскликнул отец Козимо. – Хвала Господу, в этом году их развелось в лесах, хрюкают то там, то здесь. - Не топчут ли они посевы? – участливо спросил прелат. - Нет, брат Игнатиус, Господь к нам добр, кабаны посевы не трогают. И мышей не видно, и всякой мелкой летучей нечисти. - Хмм, в этом году повсеместно было нашествие саранчи. – Заметил инквизитор. – Думаю, связано это с засухой и недородом на юге. - Саранчи не было, - перекрестился отец Козимо. – А вот засуха была. Но мы с поселянами уходили на поля и усердно молились. Я сам побывал на всех фатториях. Уж мы так молились, так молились! И Господь явил нам свою милость в виде дождя, лившего двое суток. – Он блаженно вздохнул, и нараспев, как будто мессу служил, произнес, - и пажити наши густо заколосились, и виноградники зазеленели, как в садах Эдема. Прелат сдержал ядовитую усмешку. - Благословенный край, - сказал он. – По всей стране бедствия, бунты и голод, а вас беды стороной обходят. - А это всё от благочестия моих прихожан, - с готовностью ответил Козимо. – Большие пожертвования делаются приходу. - Мда, и налоги платят исправно, и нет у вас еретиков и прочих злодеев, - уже не сдерживая недовольства, сказал инквизитор. Но тут в разговор вмешался сеньор Чезаре. - Откуда здесь взяться еретикам? – примиряюще сказал он. – Последних альбигойцев мы выдали лет двадцать назад Его Преосвященству епископу. - Да-да, - кивнула графиня и мило улыбнулась, - МЫ очень благодарны Святой Инквизиции, что она избавила нас от этой напасти. Среди альбигойцев было немало НАШИХ врагов. Колдовство процветало в их рядах, и самое страшное то, что древние тёмные манускрипты попали в руки исключительно мужские… То есть, я хотела сказать, ужасно плохо, что главы семей подавали дурной пример своим жёнам. - А здесь, я полагаю, о колдовстве и не слышали? – вкрадчиво спросил её инквизитор. - Я не допущу колдовства на своих землях. – Ответила графиня. - Но как же вы, дорогая моя сеньора, объясните тот факт, что в Больгери так мало умирает младенцев и рожениц? Как я слышал, лишь две крестьянки разродились мёртвыми детьми за прошлый год. Не говорит ли это о том, что местные повитухи прибегают к колдовству? - Вы не правы, монсеньор, - возмутилась графиня. – Они добрые христианки. Я немного сведуща в медицине и сама обучала их. «Значит, ты и есть главная ведьма» - подумал Игнатиус, а вслух сказал: - Что ж, пусть будет так. Хотя я лично считаю ремесло повитух ненужным и даже вредным. Они облегчают мучения женщин, тем самым не давая им страданиями искупить первородный грех. - Как же можно страданиями, или еще чем либо, искупить первородный грех? - воскликнула Беренис. - Первородный грех будет исцелен, когда мы получим новое тело по всеобщем воскресении. - Не спорь со святым отцом, Беренис, - прикрикнул сеньор Чезаре. Служанка надула губы, но замолчала. Игнатиус послал ей змеиную улыбку и вновь повернулся к графине. - И вообще здесь мало умирают, моя сеньора. И это кажется странным. Пять лет назад чума свирепствовала по всей Италии, а эти места миновала. - Как же миновала?! – возмутился отец Козимо. – Я лично служил заупокойную мессу по пятерым несчастным. Ох, страшное было время. - Пятерым, - презрительно хмыкнул инквизитор. – Это в то время, когда в других местах умирали целыми селениями. Отец Козимо задумчиво поскреб затылок. Затем лицо его просияло. - Так мы молились, брат мой! – радостно воскликнул он. – Я велел прихожанам молиться день и ночь и не покидать своих домов. А еще велел окуривать жилища, как учил меня дорогой наш сеньор Чезаре! - А это правда, святой отец, что вы во время чумы отправились странствовать по провинции, заходили в зачумленные дома, ухаживали за больными и служили мессы по усопшим? – спросила одна из дам. - Истинная правда, дочь моя! И странный случай произошел со мной в начале моих странствий… - Гхым, - издал громкий звук сеньор Чезаре, но отец Козимо не услышал его или не понял, так как вино всё же оказало на него существенное воздействие. - Когда опасность для Больгери миновала (заболевших более не было, а на дорогах наш дорогой сеньор поставил кордоны), мне в голову во время молитв пришла одна душеспасительная мысль, не иначе, как сам Господь надоумил меня. Решил я, что должен покинуть наши благополучные места и нести слова успокоения страждущим. Ведь, как известно, священники во многих местах умерли, оставив приходы без духовных наставников. С этой мыслью я поспешил к сеньору Чезаре, посчитав своим долгом предупредить его о своем уходе. Правда (кхе-кхе), пока я добрался до замка, пыл мой подугас, и я малодушно возмечтал, что сеньор меня не отпустит, или, по крайней мере, отговорит. Однако сеньор Чезаре горячо меня поддержал. Он дал мне несколько советов по уходу за больными, велел взять запас эфирных масел и полезных трав для окуривания жилища и приготовления отваров для заболевших и их домочадцев. На прощание мы распили с ним кувшинчик вина… - И не один кувшинчик, - смеясь, сказал Чезаре. – Мы оба были изрядно пьяны, отец Козимо, слуга рассказывал, что еле растолкал вас поутру. А я так проспал до самого вечера и даже не смог проститься с вами. Но, хвала небесам, путешествие ваше благополучно окончилось, да и хватит уже вспоминать о том времени. - Погодите, сеньор, отец Козимо ещё не рассказал о том, что случилось с ним в дороге, - закричали гости. Чезаре нахмурился, а Козимо продолжил. - Ну так вот, я еле поднялся, голова моя болела и все тело ломало. Да к тому же сильно зудело плечо. Однако нужно было идти. Но тут оказалось, что мне приготовили ослика, уже груженого всем необходимым для путешествия. Но и на его спине я ехал, стеная и поминутно поминая недобрым словом свою неуемную страсть к хорошему вину. Конечно же, не забывал молиться. И скажу вам, сеньоры мои, с большим трудом добрался до соседнего поселения, где попросился на ночлег на постоялом дворе. Голова моя все так же болела, а плечо все так же чесалось. Уединившись, я содрал с себя рясу и к своему ужасу увидел на плече чумной бубон! Уныние овладело мной. Ну всё, думаю, окончились мои странствия, и жизненный путь, в том числе. Запер дверь в комнате, крикнул хозяюшке, чтобы не входила ко мне, упал на колени и вознес Отцу небесному и Пресвятой Деве горячие мольбы о прощение многочисленных грехов своих. На этих словах отец Козимо пустил пьяную слезу и тяжко вздохнул. - И что же дальше? – нетерпеливо спросили гости. - Два дня я молился, сеньоры мои. Не ел и никого не впускал в комнату. А на третий день увидел, что бубон сошел с моего плеча. - Невероятно! – воскликнули гости. - Сомнительно, - покачал головой инквизитор. - Вот-вот, - кивнула головой графиня. – Уж не приняли вы, святой отец, за чумной бубон прыщик, или блошиный укус? Гости рассмеялись, а Козимо сердито стукнул кубком о стол. - Не правда! Это был чумной бубон, и ни что иное! Он почернел и засох, покрывшись кровяной корочкой. Когда я продолжил свой путь, я видел такие язвы сотни раз, и не смотря на мои целебные отвары, зараженные в большинстве своём умирали. Только моя безграничная вера и покорность божьей воле сохранили мне жизнь! Сеньоры предпочли не спорить более с Козимо, а попросили его рассказать о других виденных им чудесах. Инквизитор заметил, как нервно заерзали на своих местах графиня и ее брат, и навострил уши, но совершенно зря, так как священник вдруг рассмеялся, сказал, что большинство чудес лишь выдумка скудоумных, но излишне впечатлительных простолюдинов. И тут же принялся веселить гостей историей, как местный дурачок пришел к нему и стал требовать, чтобы святой отец прочитал проповедь его ослу, отказывающемуся везти тяжелую поклажу. - Я, было, рассердился на этого несчастного и стал гнать его из церкви. – Смеясь, говорил священник. – Но он настаивал, да еще и стыдил меня, приводя в пример святого Франциска Ассизского, проповедовавшего птицам . «Чем мой ослик хуже галки?» - кричал он на всю церковь. Я так устал от его глупых речей, что позволил увлечь себя на его подворье. Там стоял несчастный осёл, нагруженный сверх всякой меры. Я подошел к ослику и заговорил с ним на латыни. Бедная скотинка только ушами дергала, да мотала головой. Мне стало жаль его, поэтому я повернулся к дурачку и гневно сказал: «Это благородное животное только что поведало мне, что он потомок того самого осла, что вёз Спасителя в Иерусалим. Так что он в жизни своей не повезет поклажу тяжелее веса Сына Божьего!» Гости хохотали. Даже графиня улыбнулась.