Дорога наугад

"Уезжаю. Не знаю, когда вернусь". Падме перечитывала эту строчку уже в который раз. Несколько слов, отправленных с номера, на который уже никогда не дозвониться, выглядели до рези в глазах буднично, но значили слишком много, чтобы осознать их в один момент. Оби-Вану пришлось покинуть Корусант. Срочно, без возможности вернуться. Восемнадцать лет назад Падме не удивилась бы, получив такое сообщение: напротив, она с замиранием сердца ждала его каждый раз, когда власти заводили песню об очередных выявленных в столице джедаях и пособниках сепаратистов. Но теперь, после того, как чистки в столице уже несколько лет как отгремели? В этом не было ничего невероятного, разумеется. Оби-Ван ходил по очень тонкой грани, да и она вместе с ним. Столько всего могло пойти не так, что голова шла кругом, стоило представить риски и возможные последствия ошибок, предательства, банального невезения... Падме глубоко вздохнула и спокойно, с невозмутимым видом подозвала к себе Трипио: горло вмиг пересохло, и ей срочно понадобился прохладный лимонад. На том и кончился приступ страха: схлынул, едва подступив, оставив на память о себе слишком сильное сердцебиение и легкий холодок в ладонях. Что бы ни заставило Оби-Вана покинуть столицу, ему это удалось. У Падме не было причин считать иначе до тех пор, пока к ней не ворвется разъяренный Энакин с требованиями немедленно объясниться. Она пока еще в безопасности, дети — тоже, и это все, что сейчас имело значение. Бессмысленные метания никак не помогут Оби-Вану и уж точно пойдут только во вред ей самой. "Теперь мы сами по себе", — подумала Падме и сама удивилась тому, сколь легко оказалось принять это. Она беспокоилась за друга, несомненно... но куда сильнее было облегчение от того, что Оби-Ван исчезнет наконец из ее жизни. С каждым годом связь с ним все сильнее напоминала Падме затянувшийся и давно уже не желанный любовный роман, опасный для них обоих. Энакин прощал ей бесконечно многое, но тайное обучение близнецов вполне могло оказаться для их брака и хрупкого, пока только зарождающегося политического союза последней каплей. Оби-Ван в любой момент мог оказаться в руках властей и утянуть за собой на дно ее, а то и Люка с Леей. Не говоря уже о том, что его присутствие было постоянным напоминанием об обязательствах, которые Падме взяла на себя восемнадцать лет назад, но не собиралась выполнять сегодня. Девчонка, которой она была когда-то, с легким сердцем доверила будущее близнецов мудрости магистра Йоды. Женщина, которой она стала, лично сдала бы гранд-мастера Ордена инквизиторам, вздумай он заявить права на ее детей. Довольно с нее джедаев и их пророчеств. Оби-Ван сделал для Люка и Леи все, что мог, обучив их азам Силы и джедайским техникам, позволявшим обуздать Тьму внутри себя. Большего от него и не требовалось. На большее не готова была согласиться Падме. У нее имелись свои планы на борьбу с Империей, и близнецам в них отводилась самая скромная и безопасная роль из всех возможных. Пожалуй, Оби-Ван не мог найти лучшего времени, чтобы исчезнуть. Без него Йода не сумеет дотянуться до ее детей, что бы он ни уготовал им на самом деле. С распахнутого балкона повеяло легким приятным ветерком — словно в подтверждение ее правоты. Но все равно что-то сжимало цепкими коготками сердце, лежало тяжестью на груди. Что-то шло не так, как следовало. "Побег Оби-Вана — все-таки очень тревожный звоночек, как бы я ни относилась к его присутствию на Корусанте. Надо будет осторожно задать пару вопросов там и здесь. Может, получится понять, что произошло и чем это грозит нам". Поставив недопитый стакан на поднос, Падме в смятенных чувствах спустилась на первый этаж, на ходу набирая номер на комлинке. Сегодня у Терр Танил был запланирован небольшой званый вечер, к которому следовало хорошо подготовиться — а Падме еще даже не записалась к визажисту, чтобы тот замаскировал следы нескольких бессонных ночей и нескончаемого в последнее время стресса. Высший свет и так слишком много знал о ее проблемах, непозволительно было бы показывать свою слабость еще и жалким внешним видом. Она не ожидала никого встретить дома в этот час — Энакин целыми днями пропадал во дворце и Сила знает, где еще, а дети загружали себя общественной работой не меньше, чем Падме в их годы, — и поэтому была очень удивлена, увидев Лею сидящей на диване в одной из проходных комнат. Дочь выглядела так, будто обошла пешком половину Империал-Сити: растрепавшаяся коса держалась на честном слове, макияж чуть смазался от пота, на подоле платья, еще утром идеально отглаженного, появилось множество складок. Заметив мать, Лея кивнула ей и вновь уткнулась в бумаги, в беспорядке разложенные прямо на диване и подлокотнике ближайшего кресла. Падме с интересом пробежалась глазами по строчкам. Оказалось — заключение экологической экспертизы о непригодности бывшего Заводского района для жилой застройки. — Не думала, что ты интересуешься вопросами строительства. Лея сердито сдула с лица прядку волос и с громким хлопком захлопнула папку, которую до этого пролистывала. — Мадам Маннэа решила, что галактике куда важнее узнать о том, что новый квартал собираются строить на токсичной помойке, чем о массовых убийствах. А так как Движение в последнее время превратилось в подразделение КОСНОП, мне остается только взять под козырек и исполнять. Может, нам еще и форму введут, как думаешь? Падме не сдержала улыбки. Идеализм ее молодости вкупе с горячностью Энакина... Лея могла бы провести чудесную юность в корпусе молодых законодателей на Набу в республиканские годы, но при имперских порядках такая молодежь оказалась не в почете. Теперь другие ребята стали образцом для подражания — спортивные, подтянутые, с пустыми глазами и проимперскими лозунгами на губах. — После той статьи, которую ты собиралась опубликовать под редакцией Движения, неудивительно, что кураторша хочет держать тебя подальше от политических вопросов. — Сама знаю. — Лея невесело усмехнулась. — Тебе отец рассказал? — Сразу после того, как я отделалась от доброжелателя из КОСНОП. Цензоры болтливы, как гунганы на базаре, и вечно хотят приукрасить свою значимость. — И что говорят? — Лея подняла за уголок одну из распечаток и принялась рассматривать ее с выражением крайнего омерзения на лице. — Меня еще не включили в список врагов Империи и Палпатина лично? Падме сокрушенно вздохнула. Сколько вызова, столько огня, который горит впустую... Лее бы зажигать сердца народов, стоя на сенатской трибуне, а не пополнять собой ряды тех, кого Энакин вчера пренебрежительно назвал пушечным мясом, а Падме не возразила. Еще один голос в хоре, вся важность которого — в численности и громкости, в создании шума, противостоящего столь же горластым молодым сторонникам Империи. Лея была достойна большего, но понимать этого не желала. — Лея, девочка моя... пойми же: такими выходками ты не добьешься ничего, кроме репутации площадной скандалистки. Ты сумеешь сделать куда больше, если возьмешься за ум... Лея закатила глаза. — ...Поступлю в Корусантский университет, заработаю репутацию рассудительной и здравомыслящей девушки, получу должность в уважаемой общественной организации... словом, превращусь в такое же бесполезное и бесхребетное существо, как Сэйли Маннэа. Ты такой жизни для меня хочешь, мама? Для этого в обучение к Оби-Вану отдала? Скривившись, она швырнула распечатку в ворох остальных и обернулась к матери, сверкнула злыми, горящими глазами. — Может, хватит притворяться, что ты своими подковерными интрижками что-то меняешь? Мама, я напомню, если ты забыла: император убил твоих друзей и подчиненных, несколько сотен к смерти приговорил просто потому, что они работали в твоей организации, приставил нож к твоему горлу... а ты все еще что-то об осторожности и благоразумии говоришь?! Самой не противно? — Лея!.. — У Падме перехватило дыхание: слова дочери ударили как ножом по сердцу, точно и сильно. Потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с собой. — Ты не понимаешь. Мы уже когда-то пытались победить Палпатина, открыто выступая против него. Посмотри, что из этого вышло. Чем больше внимания оппозиция привлекает к себе, тем меньше у нее шансов на победу. Если бы я не помогала Альянсу, то не оказалась бы теперь скована по рукам и ногам... — И могла бы с чистой совестью утверждать, что являешься самой настоящей образцовой гражданкой Империи. С тем же успехом можно подождать, пока Палпатин умрет от старости, а потом сказать, что это ваши с товарищами усилия его в могилу свели. Или план как раз в этом? Лея принялась собирать бумаги в папку, безжалостно сминая листы. Сердито обернулась, почувствовав ладонь матери на своем плече. — Лея, — тихо, но твердо позвала Падме, сильно сжав пальцы. — Пожалуйста, не надо говорить о том, чего не знаешь. Ты зря думаешь, что Империю можно победить в лобовом столкновении, как это пытается сделать Альянс. Посмотри на его успехи. Разве эта война хоть немного пошатнула трон под Палпатином? Разве она принесла хоть что-то, кроме лишних страданий? Лея презрительно поморщилась. — Так что же? Лучше сдать ему галактику без боя? Как ты, как Бейл Органа, как Оби-Ван? — Нет. Конечно, нет. У каждого своя роль, дочка. Без военной мощи Альянса Империю не победить — но и ему не справиться без тех, кто в нужный момент нанесет врагу удар в спину, разрушив все, на чем стоит имперская машина. Властные структуры, экономика, вера — пока крепки они, Империя будет стоять непоколебимо, а извне их не уничтожить. Поэтому наше место здесь, по эту сторону баррикад. Понимаешь? Падме говорила уверенно, смотрела в глаза дочери без тени сомнения — но видела в них ту же стену, что и во взгляде Энакина вчера. Лея не слышала ее. Не понимала, не хотела даже вдумываться в смысл сказанного. — Больше похоже на молитву, мама, — тихо сказала она. — Верь в нее, если тебе от этого легче. Но проблема в том, что галактике-то легче не станет. Поцеловав мать в щеку, Лея отвернулась. Посмотрела на часы у себя на запястье. — Мне пора. Заниматься правильными и осторожными вещами. Наверное, если этот жилой комплекс все-таки не построят, власть Палпатина хоть капельку, но ослабнет. Тревога в сердце окрепла, заскреблась не фелинксами уже — когтистыми нексу. Лея не впервые показывала норов, но никогда еще Падме не чувствовала такого страха за нее. Никогда прежде гордые, смелые и, в общем-то, правильные слова, которые могла бы произнести сама Падме, будь она лет на двадцать моложе, не вызывали такого желания схватить дочь за руку и запереть покрепче, под усиленной охраной. "Знамения Силы редко оказываются ложными. Судьба твоих детей крепко связана с Альянсом, и не в нашей власти изменить это", — вспомнились слова Оби-Вана. "Не к месту, — оборвала Падме панические мысли. — Сила здесь ни при чем. Обман, пыль в глаза. Йода — старый лжец, будь он хоть трижды мастером-джедаем". — Ты ошибаешься, если думаешь, что мы в безопасности. Оби-Вану пришлось бежать из столицы. Я не знаю, почему, но теперь нам надо быть вдвое осторожнее обычного. Пожалуйста, Лея. Послушай меня. Дочь даже не обернулась. — Может, он просто устал быть благоразумным, — бросила она. Едко — но ее голос чуть дрогнул. Как у ребенка, сознающего свою неправоту, но не желающего ее признавать. Падме предпочла счесть это за добрый знак. * * * Места для явок Разведка подбирала без фантазии и заботы об имидже. Никаких смердящих трущоб или роскошных апартаментов, куда пускают только избранных — обыкновенные квартиры в обыкновеннейших районах. Хан Соло за свою жизнь успел побывать где-то на пяти, и все они были вопиюще одинаковыми. Не радовали разнообразием и способы доставки агента, решившего не отвечать на вызов с первого раза. — Солнышко мое, я знал, что ты жить без меня не можешь. — Улыбка получилась кривоватой: еще не прошло до конца онемение, вызванное инъекцией чего-то неприятного и наверняка запрещенного каким-нибудь устаревшим законом. — Неужели ты решила, что я захочу сбежать и лишиться общества такой красотки? Агентша отреагировала на комплимент скептической усмешкой. Хоть эта дамочка и выглядела, как ожившая эротическая фантазия мужчины, пересмотревшего после вечера в борделе кореллианских сказок о злых колдуньях, удовольствие от ее общества было крайне сомнительным. Настолько сомнительным, что Хан порой задумывался, а не была бы встреча с наемными головорезами Джаббы более приятной и менее опасной для жизни. — Повторяешься, Соло. — Так и ты не стремишься сделать наши встречи более разнообразными. И, кстати, наручники — это совершенно лишнее. — Он демонстративно пошевелил рукой, прикованной к ножке стула. — Я считал, что с агентами обращаются бережнее, когда соглашался на работу. Имперка улыбнулась, многозначительно глянула на своего сопровождающего. Белобрысый детина под два метра ростом выразительно хрустнул кулаками, сделал ленивый, будто бы случайный шаг вперед. Дешевый трюк, но эффективный — нужные воспоминания пробуждает не хуже скиртопанола. — С теми, кто не пытается увильнуть от своей части договора. Пора бы уже понять, что мы найдем тебя где угодно, Соло. И уж поверь: лучше мы, чем Джабба Хатт или Черное Солнце. Хан усмехнулся. О да, в этом их мнения сходились. Разведка выгодно отличалась от всех его бывших работодателей хотя бы тем, что пока не изъявила желания бросить его ранкору в яму или выставить на всеобщее обозрение замороженным в карбоните. Самая гуманная спецслужба галактики всего-навсего угрожала ему заслуженным судом в случае, если услуги Хана перестанут устраивать ее. Перспектива справедливого и законного расстрела его тоже не слишком прельщала, но имперцы хотя бы предлагали альтернативу. Ненадолго, конечно. Но до тех пор, пока Хан не изучил как следует повадки и длину рук этих хозяев, работа на них казалась лучшим способом дожить до конца года. Ни Джабба, ни виго Черного Солнца не были страшны тому, кого считает своей ценной собственностью самый крупный и беспощадный хищник в галактике. — Аргумент, которому я не могу ничего противопоставить. Так чего изволят мои защитники и благодетели? — Пока — лишь того, чтобы ты оставил попытки сбежать из столицы. Очень скоро твои навыки нам понадобятся, и я сильно огорчусь, если тебя не окажется под рукой в нужный момент. Хан отвесил подобие поклона — насколько позволяли оковы. — Я стараюсь не огорчать красивых женщин и людей, способных отыскать меня где угодно. Мы с "Соколом" к вашим услугам, мадам.