Дорога наугад

Над ладонью Энакина парил смятый кусок бронзиума, бывший пару минут назад имперским гербом на подставке — стандартным украшением, заменяющим чиновникам высокого ранга фигурки фелинксов. Энакин сжал кулак, и бронзиум сплющило, словно тесто, а после — перекрутило в кривую спираль. Куда с большим удовольствием Энакин проделал бы это с Кеноби. Если бы не дети... Искореженный металл с жалобным звоном переломился на две неравные части. Энакин стряхнул их на столешницу, прямо на сводный отчет по зачистке повстанческой базы. Сияющий, иначе и не скажешь: ячейка сопротивления ликвидирована вместе с лидером-джедаем, потери мятежников близятся к сотне, а имперских войск — к нулю... Красота. Вот только в списке ликвидированных остро не хватало двух имен, и его величество непременно заинтересуется, отчего так произошло. Тяжело опершись на столешницу обеими руками, Энакин приглушенно застонал. Что ж оно все так не вовремя! Ему сейчас как никогда нужны были ровные отношения с Сидиусом. По-хорошему, рубить надо было Кеноби голову, наплевав на все — и на былую дружбу, и на чувства близнецов и жены. Слишком многое стояло на кону, чтобы жертвовать доверием императора ради такой ерунды. Но эти видения о Люке и Лее... Отпустив Кеноби и Изенлис, Энакин явственно ощутил, как что-то сдвинулось в течении Силы, пошло по иному пути. Тоже, судя по ощущениям, ведущему к сарлакку в пасть, но более окольными путями. Какой бы двуличной скотиной ни был Оби-Ван, в одном он прав: никто не выиграл бы от его смерти, кроме Сидиуса. А Энакин оставался в проигрыше что так, что эдак. "Любопытно, как давно он знал, что эта джедайская погань промывает мозги моим детям? Кому на самом деле плачется в жилетку моя жена? Крифф, как же оно все... одно к одному". Энакин был даже рад, что Падме отделяют от него сотни парсеков. Будь у него возможность призвать ее к ответу немедленно, он мог бы сделать с ней что-нибудь опрометчивое. Совершить любую непоправимую глупость, о которой потом сожалел бы всю жизнь. Он до сих пор не был уверен, что сможет сдержать гнев, когда увидит жену. Не был даже уверен, что сдерживать стоило. Сколько раз эта женщина предавала его? Сколько раз пряталась за его спиной, а потом в нее же вонзала нож? Давно пора было взглянуть правде в глаза: его Ангел — двуличная змея. Куда более изворотливая, расчетливая и хитрая, чем ему хотелось бы верить. О да, Энакин был нужен ей — как защитник и союзник. Грубая сила, которой так не хватало в ее изящных и возвышенных планах. И способ привлечь его на свою сторону она нашла простой и единственно верный: притвориться, что их брак все еще что-то значит для нее. "Влюбленный идиот. Как был им, так и остался". Выдохнув, Энакин волевым усилием заставил гнев утихнуть. Разбираться с Падме он будет позже, на холодную голову. Как ни крути, она оставалась его женой. Матерью его детей и союзницей, вхожей в те круги, куда Энакин попасть мог лишь одним способом — в сопровождении гвардейцев, выбив дверь с ноги. Он не мог ее простить. По крайней мере, не сейчас. Но для того, чтобы работать с ней, этого и не требовалось. А сейчас у него и других забот хватало по горло. Энакин набрал на комлинке номер дежурного по медблоку. Над проектором тут же возникла миниатюрная голограмма врача. — Инквизитор Радерра пришла в себя? — Да, милорд. Около часа назад. — Передвигаться в состоянии? — Да, милорд. Но... — Отправьте ее ко мне. Немедленно. Он отключил связь, не дожидаясь ответа. Если у доктора были какие-то возражения, Энакин их выслушивать не собирался: с Радеррой следовало поговорить раньше, чем это сделает Тремейн или кто-нибудь из подручных Айсарда — а они уж точно не станут ждать, пока она оклемается. Повезло еще, что от перенапряжения и истощения Силы девчонка потеряла сознание: ничего по-настоящему компрометирующего она видеть не могла, а значит, и затыкать ей рот самым радикальным способом не придется. Дело и без трупа инквизитора выглядело некрасиво. Илла явилась через десять минут — бледная, едва стоящая на ногах. Ее яркие зеленые глаза запали и будто потускнели; тонкие искусанные губы почти не выделялись на белом до синевы лице. Светлые волосы девчонка наскоро собрала в кривоватый пучок, из которого неаккуратно торчали прядки. Кланяясь, она заметно дрожала, но Энакин не мог сказать, от слабости или страха. Хватало и того, и другого. — Милорд, — тихонько выдохнула она и вдруг, задрожав еще сильнее, упала на колени. — Умоляю, помилуйте меня. Я искуплю... Голос Иллы сорвался: она едва сдерживала плач. Энакин с некоторой оторопью наблюдал, как девчонка распластывается на полу и замирает, выражая абсолютную покорность и готовность ко всему — от удара кнута до росчерка светового меча над оголенной шеей. Выглядело это дико: даже император не требовал от своих слуг такого раболепия. — Немедленно прекратите эту драму, инквизитор! — рявкнул Энакин, отчего Илла испуганно сжалась. — Встаньте. И объясните мне, что именно вы собрались искупать. Илла несмело подняла на него взгляд. Ее кукольные глаза на пол-лица блестели от слез. — Но... как же? Я слышала, что Телль и мастер-джедай сбежали. Я позволила себе потерять сознание, сорвала охоту, подвела вас... Уже собравшись прикрикнуть на девчонку, чтобы перестала ломать комедию, Энакин осекся. В Силе страх и обреченность окутывали Иллу непроницаемым облаком, будто ей вот-вот должны были зачитать смертный приговор. Чуть приподнявшись на руках, она так и застыла, не смея больше пошевелиться. Напряженная, хрупкая — того и гляди, разобьется от неосторожного прикосновения. Илла действительно была уверена, что пострадает за его провал. "Снова память об уроках мастера? Девочка, да ты должна Изенлис благодарность в половину жалованья с премией". Тяжело вздохнув, Энакин вышел из-за стола. Илла обмерла и по-детски зажмурилась, когда он приблизился к ней. — Встаньте, — уже мягче повторил Энакин и, сам того не ожидая, коснулся ее плеча. — Изенлис и мастера упустил я, а не вы. И отвечать за это перед императором тоже буду я. Со своей работой вы справились без нареканий, инквизитор. "Да какой из нее инквизитор, — досадливо подумал он, наблюдая, как Илла смущенно поднимается на ноги и пониже склоняет голову в тщетной попытке спрятать покрасневшие щеки. — Девчонка. Ребенок, хоть и не без таланта. На старшую я бы ее не протолкнул и при лучших обстоятельствах. Не потянет. Да и по возрастному цензу не пройдет". — Правда? — Илла зарделась еще сильнее. Она все-таки осмелилась поднять взгляд, и восторг, полыхнувший в ее глазах, вмиг затмил страх. — Вы мною довольны, милорд? — Доволен. И непременно передам эту оценку императору. Энакин вдруг осознал, что по-прежнему держит ладонь на плече девчонки и совершенно не хочет ее убирать. Илла была на диво хороша сейчас: даже изможденная, она оставалась очень миловидной, а огромные глаза, сияющие надеждой и обожанием, придавали ее красоте особенную нотку. Тонкую, нежную. "А ведь она сделает все, что я прикажу. Стоит только намекнуть, и она прыгнет ко мне в постель. С огромной радостью прыгнет, безо всякого принуждения. Так может..." Он внимательнее всмотрелся в ее лицо. Красивое, юное... полудетское. Как у его Леи: девочка, конечно, уже не совсем ребенок, но и до женщины ей пока далеко. "Ей девятнадцать лет. Тьма побери, эта девчонка мне в дочери годится! Стареешь, Скайуокер. Стареешь". Убрав ладонь с ее плеча, он отступил на шаг и сложил руки за спиной. Искра между ними потухла, не успев разгореться. Перемену почувствовала и Илла: вновь оробела, опустила расправившиеся было плечи. Несмотря на всю свою выучку, она заметно сутулилась. Энакину была хорошо знакома такая манера держаться — по татуинским рабыням. — У вас день на восстановление, инквизитор. — Из голоса Энакина исчезли малейшие нотки тепла. Хватит с нее — и так он непозволительно сократил дистанцию. Подобные знаки внимания плохо влияют на послушание и ответственность. — Его величество желает видеть в Центре империи нас обоих. Советую хорошенько обдумать, что вы скажете ему. Илла почтительно склонила голову. — Я скажу лишь о том, что видела, милорд. Иное будет ложью. Она смотрела прямо и открыто, как и подобает хорошей честной девочке. Энакин так и не смог понять, померещился ли ему подтекст в ее словах, или Илла действительно была куда сообразительнее, чем хотела показать. Он даже не знал, какой из двух вариантов нравится ему больше. "Возможно, из нее еще выйдет толк. Посмотрим, как она поведет себя в Центре".