Балерина и выбросившийся на берег кит

ЕБУЧИЕ. ЗАСРАНЦЫ. Совершенно очевидно, что в школе дизайна их учат тому, что черный пенокартон 16 на 20 - это зашифрованный голубой пенокартон 20 на 30. Во всяком случае, похоже, что стажеры в твоем художественном отделе искренне верят в это. Господи. Все, что тебе сейчас нужно это выпрыгнуть из гребанного костюма прямиком в задницу Солнышка. Но конечно провернуть такое будет сложновато, потому что Джастина в лофте не наблюдается. Где, блядь, его носит? Занятия закончились три часа назад. Задвигаешь подальше желание разобраться откуда тебе вообще известно расписание Джастина, и бросаешь портфель на кухонную стойку. Ослабив галстук, ты слышишь покашливание. Насколько тебе известно, неодушевленные предметы не способны на такое, и ты понимаешь, что в лофте не один. Вглядываешься в сторону, из которой доносится кашель, и обнаруживаешь там часть задницы блондинчика, лежащего на спине на полу, перед диваном, с косяком в руке. Трешь переносицу. - Какого хера… - Привет, Брайан! – нараспев здоровается Джастин, размахивая руками, словно пятилетняя балерина, красующаяся перед матерью. И где только понабрался этого? - Я пышненький, словно булочка! – заявляет он, прежде, чем разразиться хохотом. Ты принимаешь это к сведению и продолжаешь задавать наводящие вопросы. - Солнышко, что ты делаешь на полу? - Отсюда открывается фантастический вид на лофт. Панорамный, – он подчеркнуто легкомысленно взмахивает рукой по кругу. - Чудесно, дорогой, - говоришь ты, добавляя в голос приторной сладости сарказма, для профилактики.- А теперь, давай, поднимайся. Ты протягиваешь ему руку, что оказывается чертовски глупой идеей. Он хватается за нее, и дергает на себя, сбивая с ног, и ты оказываешься на полу. Маленький сученыш. У него вырывается победный смех, ведь совершенно ясно, что его комедийный талант не имеет себе равных. Поворачиваешься к нему, как раз, чтобы озвучить план его наказания и, воспользовавшись ситуацией, он вставляет тебе в уже было приоткрывшиеся губы косяк, и пискляво добавляет: - Бумс! Ты разрываешься между желанием убить его или поддаться его неотразимому обаянию, и выбираешь все-таки более чистоплотный вариант. Он шепотом напевает тебе в ухо: «полетай со мной, полетай со мной, полетай со мнооооой» пока ты крепко и глубоко затягиваешься, и в голос смеешься над тем, что он не попадает в ноты: - Да ты, истинный Синатра, Солнышко! Но потом он покрывает все твое лицо смачными влажными поцелуями в духе двоюродной тетушки Мейбл, и ты улыбаешься и морщишь нос, пока сладковатый дым проникает в кровь и начинает бежать по венам. Он запускает руку тебе в волосы и играется с ними, закрываешь глаза и пытаешься сделать вид, что тебе не так хорошо, как есть на самом деле. Позволяешь себе кайфовать от его пальцев, поглаживающих кожу головы и легкого трепа о сумасшедшей леди в шапке из енота, которую он видел в автобусе, новом супер-сексуальном инструкторе в академии, и преимуществе диеты, обогащенной калием. Смеешься вместе с ним над идиотами -стажерами с твоей работы, в то время как его дыхание щекочет щеку. И следующие час-другой ты паришь в невесомости между уютной тишиной, ленивыми занятиями любовью и замечаниями о новом кавалере Эммета и недостатках Теда. *** Джастин кладет ладонь тебе на щеку, наклоняется к уху и шепчет: - Расскажи мне какой-нибудь секрет. В голове все плывет, и ты чувствуешь, как лицо само растягивается в ленивой улыбке. Напрягаешь мозг в поисках какого-нибудь остроумного ответа, но сдаешься: - Ммммммммммнет. Гениально - Даваааааай. Что-нибудь, чего о тебе никто не знает. Ну, или чего я о тебе не знаю. Давай, давай, давай, давайдавайдавай… - Мммммм, только после тебя. И если твой окажется и правда хорош, я подумаю о том, что рассказать тебе, - произносишь ты лениво, и слова отдаются звоном в ушах и калейдоскопом картинок в голове. -Хммммммммммммм. Хорошо. – Джастин устраивается к тебе лицом, облокотившись на локоть. – Ты же знаешь, что я фантастический танцор? Ты фыркаешь - Ты знаешь – это правда. Да, ты знаешь. Вскидываешь бровь. Джастин закатывает глаза и продолжает. - Ну в общем, это из-за того, что я занимался раньше. …. Занимался? - Что? - Что слышал, в зрелом семилетнем возрасте, я начал заниматься балетом. Я мечтал об этом больше всего на свете, так что мама записала меня на занятия, в тайне от отца. Потому что он хотел, чтобы я играл в мяч и всякое подобное, вроде как мужественное, дерьмо. - Еб твою мать, - ты прыскаешь от смеха. – Ты был балериной? Джастин пихает тебя в плечо: - Заткнись! Мне нравилось. Это было потрясающе. И я был чертовски хорош в танцах, учительница меня обожала. Я был ее золотым мальчиком. - Буквально, - ухмыляешься ты, пропуская через пальцы золотистые локоны. Он улыбается. - Да, ага, короче в конце концов отец все узнал, и всему пришел конец. Однажды во время занятия он просто вошел в студию, схватил меня за шиворот и выволок оттуда. После чего я еще год тайком занимался в своей комнате, но в итоге сдался. - Ну это не тянет на секрет, то, что ты занимался танцами в детстве, согласись? – говоришь ты скептически. - Конечно тянет! Я же никому до этого момента об этом не рассказывал, так что… Погодите, что? Ты не хочешь видеть в этом скрытого смысла, или по крайней мере выглядеть так, словно ты его видишь… - Почему? Он просто дергает плечом. - Не знаю, это было унизительно. Знаю, что в уроках танца не было ничего такого, но мой отец преподносил это так, словно это ужасно постыдно, я так и чувствовал себя. Короче, единственные кто об этом знают – мои родители, а теперь и ты, - Джастин гладит тебя по плечу, прежде чем плюхнуться на спину. – Твоя очередь. Тебе вроде как хочется рассказать ему. Нет, не хочется. К тому же в этом нет ничего ТАКОГО. Но ведь никто и правда не знает. И все же… ведь то, что он рассказал тебе сейчас было чем-то важным… Так что просто сделай это. Ты вроде как все равно хотел рассказать ем… кому-нибудь. Тяжело вздыхаешь, поворачиваешься на бок, чтобы взглянуть ему в глаза и решаешься шагнуть в пропасть: - В детстве я был толстым. Он тут же привстает на локтях, фокусируя на тебе все свое внимание. Может быть, это было плохой идеей. Но уже слишком поздно. - Каким, каким ты был? Мученически киваешь, словно признаешься в убийстве: - До двенадцати лет я был пузатым, как бочка, - ты машешь рукой, усиливая эффект и демонстрируя пузо, - дети таких дразнят будкой, свиньей, выбросившимся на берег китом…. Улыбка стремительно расползается по его лицу, словно вот-вот выползет и за уши. - Ты был толстым ребенком… О Господи. - Это был просто детский жирок, в пубертат все ушло, еще даже до знакомства с Майки. - До Майки? – повторяет он с любопытством. Ты киваешь. – Так он знает об этом? Ну прекрасно, теперь он догадался, что знает что-то, о чем не знает Майки. Ну, естественно, если не считать твоего члена в его заднице. - Мы с ним никогда не листали мои семейные альбомы, так что не знает. Он начинает хихикать. Плохой знак. - Ты… Ты склонен к полноте. - Заткнись нахуй. Сейчас же. - И у тебя пухленькие щечки… - он хватает тебя за щеки. Что блядь он себе позволяет? Бьешь его по рукам и сдерживаешь улыбку. - И животик есть… И несмотря на то, что ты скрываешь от него свою уязвимость, и то как много он для тебя значит, и воздвигаемые, прочные стены, есть одна вещь, которую Джастин так и не узнал, и ты сейчас страшно об это сожалеешь. Ты пиздец как боишься щекотки. Он подбирается к «пухленькому» животику, и ты хохочешь, как ебучий тринадцатилетка, задыхаясь от нехватки воздуха. - Прекрати… я блядь… убью тебя… еб твою мать, пизденыш хренов… я не… не побоюсь … схватить тебя …. и оторвать… блядь… яйца… - Но ты любишь мои яйца, пухляш! – весьма красноречиво парирует он. - Хватит… хватит… прекрати… - ты буквально не можешь дышать, твое ставшее сиреневым лицо говорит об этом предельно ясно, и он сдается, укладываясь рядом с тобой на полу. -… убью, - пыхтишь ты, и он фыркает. - Ну что ж, а мы милая парочка, да? Балерина и выбросившийся на берег кит, - вздыхает он. А ты ухмыляешься. - Думаю, я, наверное, разочаровал тебя всем этим жиром. - Боже, ты издеваешься? – спрашивает он недоверчиво. – Если я и могу любить тебя сильнее, то именно сейчас. Когда понимаю, что и на солнце бывают пятна. Вот такая хрень напоминает мне о том, что ты не робот. - Откуда такая уверенность?- ты медленно поворачиваешь к нему голову. – Я –гомотрон-я-запрограммирован- вбить-тебя-в-матрас. Но-сначала-я-должен- подвергнуть-сладкой-пытке-твой-животик-и-все-близлежащие- области. Набрасываешься сверху и начинаешь щекотать его, пока он верещит, как резаный поросенок. Соседям несомненно приходится слышать куда более компрометирующие звуки из лофта, но что-то среднее между эму, поросенком и твоим, имитирующем робота криком «Ошибка! Ошибка!», они, наверное, слышат впервые. Да и плевать, пока вы двое укурены до чертиков, и счастливы как никогда.