Не позволяй ему уйти.

Помнишь, ты всегда был один, всегда был абсолютно никем? Помнишь, тебе все желали «сдохнуть в канаве»? А потом, когда тебя выгнали из приюта, ты спас человека, который по-настоящему стал дорог тебе. Он дал тебе жилье, работу, тягу жить дальше. Но ты ведь любишь его намного больше, чем друга. Не так ли, Накаджима? Когда он тебя дотрагивается, ты невольно вздрагиваешь. Ты делаешь вид, что тебе абсолютно все равно, но по ночам тебе бывает сложно заснуть, из-за мыслей о нем. Ты даже не можешь спокойно смотреть на его тело, покрытое бинтами. Тебе становится тепло на душе, когда он произносит «Ацуши-кун…» и как-то по-особенному улыбается тебе. Характер, внешность, привычки, — всё это очаровывает тебя с каждым днём все больше и больше. Ты знаешь, что видя привлекательных девушек он бежит делать им комплименты, а потом предлагает двойное самоубийство. Ты знаешь, что он часто подшучивает над Куникидой, пользуясь его доверчивостью. Ты знаешь, что он несколько раз перечитывает одну и ту же книгу про суицид. Порой, ты знаешь его больше, чем самого себя.

***

Три часа ночи. Высокий, но в то же время хрупкий силуэт виднеется на крыше многоэтажного здания, который стоит достаточно близко к краю. Длинное кофейное пальто кусками необработанной ткани свободно свисают вниз, скрывая ноги. Протягивает руку вперёд, к небу, словно пытаясь «поселить» все эти мириады звезд себе на ладонь. — Что ты здесь делаешь, Ацуши-кун? — Извините меня, Дазай-сан. Я просто волновался за Вас, — просто ответил блондин. Осаму кивает и усаживается к краю, свесив ноги вниз. Все ещё смотря на эти звезды, на эти привлекающие его огни ночного города. Ацуши знает, что когда Дазаю грустно, он приходит сюда. Смотрит на эти звезды, считает их и постоянно сбивается со счета, начиная заново. — Когда я смотрю на эти звезды или луну, то вспоминаю тебя, Тигр, — нарушил неловкое молчание шатен. Накаджима Ацуши совсем не знал, как реагировать на эти слова. Он лишь подошёл поближе к своему предмету обожания, присел рядом с ним и начал вглядываться в эти звезды. Тигр никогда не любил наблюдать за звездами, считать их, это его вообще не интересовало. Но сейчас, взглянув на них, у него перехватило дыхание. Ацуши придвинулся поближе к Дазаю, пытаясь укрыться его таким привычным кофейного цвета пальто. — Невозможно думать о плохом, смотря на эти сияющие звезды, — тихо прошептал Накаджима. Он прав. Абсолютно. Только один вид этих звезд завораживает, отгоняя ненужные мысли прочь. — Ты прав, — Осаму как-то загадочно улыбнулся и пододвинулся к Ацуши близко-близко, останавливаясь около десяти сантиметров от его лица и задумчиво всматриваясь в эти загадочного цвета глаза. Но тот лишь смущенно краснея отворачивает голову в противоположную сторону, чтобы Дазай не заметил этот румянец, — Знаешь, я рад, что мы можем сидеть здесь, наблюдая за прекрасным. Накаджима закрыл глаза. Лёгкий ветер приятно обдувал его лицо. И тот даже не заметил, как Осаму потянулся к нему, обхватив его лицо своими аккуратными длинными пальцами. Дазай осторожно отодвинул в сторону некоторые беловатые пряди волос, маняще смотря в глаза Ацуши. Не сдержав столь затуманенного взгляда Накаджимы, тот трепетно коснулся столь желанных губ. Тигр был в смятении, но вырываться не стал, а наоборот, обвил руками его шею, пытаясь углубить поцелуй. Он не опасался того, что сейчас находится на крыше многоэтажки, на самом краю, и в любой момент может упасть. Ему не страшно, ведь он рядом с ним. Неожиданно вдалеке, примерно в нескольких кварталах от многоэтажки раздался грохот, и ночное небо заискрилось разноцветными огнями. Это заставило бы затаить дыхание каждого, но только не пары, слишком увлеченной друг другом на крыше многоэтажки. Атмосфера взаимности чувств поглотила их без остатка, сердца бились в унисон, и никто и ничто не помешает им насладиться любимым человеком под искрящимся небом. Дазай крепко прижал своего Тигра к себе и зарылся своими пальцами в его мягкие, белесого цвета волосы. Его губы были слаще конфет, которые так любил Осаму, и эти пухловатые губы дурманили его, погружая в состояние бесконечной эйфории и восторга. Казалось бы, это волшебное мгновение могло длиться вечно, но Дазай отстранился первый. Он погладил большим пальцем щеку Ацуши, покрывшуюся легким румянцем. Затем, опустив руки на уровень талии Накаждимы, приобнял его. Не смея больше смотреть Тигру в глаза. Дазай медленно опустил голову и уткнулся носом в тёплое плечо возлюбленного. Он дышал часто и тяжело, пытаясь привести дыхание в норму. — Люблю тебя. Я люблю в тебе абсолютно все, — твою искренность, наивность и упрямство. Я никогда не позволю тебе уйти от меня, Ацуши-кун, — еле слышно прошептал Дазай, но Накаджима все же смог расслышать его, столь заветные для Ацуши, слова. Ночь уже начала таять в лучах рассвета, пробуждая мир ото сна, но для них в мире по-прежнему никого не существовало, кроме них самих.