Моя история

Умер Бродский. А через тринадцать дней я родился. Сейчас моё время неумолимо близится к концу, но я ещё успею рассказать вам свою историю. Если она покажется кому-то шизофреническим бредом, корень этой проблемы ищите в ограниченности своего восприятия. Многие меня знают под псевдонимом Лис, моё же настоящее имя переводится как Печаль Грёз. Я пришёл в этот мир оттуда, где сейчас нет ничего, кроме первозданного Хаоса и пепла. Чтобы доказать, что я достоин своего происхождения, мне пришлось уничтожить представителей своего вида. Я последний в своём роде. Я помню прошлые жизни и перерождаюсь здесь более трёх тысяч лет. Во время войны я убивал всех и каждого на удовольствие и пожирал их плоть, считая сырое мясо изысканнее любой другой пищи. Я был каннибалом. При этом тянулся к живому, потому что его во мне не было. Всё изменилось, когда познакомился с Дочерью Белых Богов и полюбил её. У нас мог появиться общий ребёнок и только одному Богу известно, как могли бы повернуться мои последующие жизни, если бы я поверил не злым языкам, оклеветавшим мою любовь, а ей, клявшейся своей жизнью, что это действительно моё дитя. Когда Высшие открыли мне глаза на истину, было уже поздно. С тех пор утекло немало воды, и эту историю я и сейчас не могу вспомнить без слёз. Периодически мы пересекаемся в посмертии, но когда я жив, она делает для меня величайший подарок. Как и тогда, она живёт не в одном теле, а в каждом близком мне человеке и другом существе можно найти частицу её: в ком-то больше, в ком-то меньше. При этом у нас есть свой мир, где мы вместе: он подобен двум блюдцам, по кромке наложенным друг на друга. На её стороне – жизнь, на моей – смерть. Когда умру, воссоединюсь с любимой, а будет это очень скоро. Пока же я собираю по крупицам сказки, которые буду рассказывать ей перед сном, как делала она это для меня. Но простите, я увлёкся. Если кто-то ещё читает эти строки, я расскажу ниже про моё средневековье. И не только. В VIII веке я сражался за прекрасного графа Роланда в битве под Ронсевалем, когда Ганелон и эти злые псы-мавры напали на нас среди ночи. В той битве я потерял обе руки. На погоду и теперь беспокоят фантомные боли. В XI веке я был первым, кто вошёл в Палестину, защищая Гроб Господен. И сейчас перед глазами предстаёт взгляд женщины, одетой в чадру и держащей на руках младенца, подобно Марии Богоматери, перед тем, как мне пришлось зарубить их обоих двуручным мечом. По возвращении во Францию я много пил и так и сгинул в трактире. О той жизни мне больше нечего рассказать. В XIII веке я был заодно с катарами, придерживающимися идеи о том, что наш мир уже есть Ад и мы находимся здесь, дабы искупить свои грехи и отправиться в Рай. Меня хотели сжечь на костре наравне с Эсклармондой, но я отрёкся от ереси и вступил в ряды Святой Инквизиции. Следует ли говорить, что меня всё равно сожгли? В XIV веке моя мама страшно заболела. Её кожа была безжизненно-синей, волосы выпадали, а глаза источали свет Иного мира. Мы с сестрой выбегали на луг каждый день рано утром и искали подходящие травы, чтобы вылечить её, но всё было тщетно. Тогда же мной овладевало Чёрное Безумие и из-за него мне пришлось уйти на костёр. В XVII веке я жил в Индии. У нас была большая семья: мама, папа, много братьев и сестёр и слепая собака с чёрным пятном на боку, напоминающем след её лапы. Мне приходилось часто уходить надолго из дома, а она, заслышав шаги у двора, выбегала из дома и сбивала с ног любого прохожего, думая, что это я. Тогда мне вернулось Безумие и… лучше не буду говорить, что со всеми ними стало. В середине XX века я жил с сестрой в Нагасаки. У нас был домик в чаще леса, при этом к нам приходили люди со всего света в поисках себя и ответов на вечные вопросы. Кто-то заглядывал на огонёк. Кто-то предупреждал, что на нас скинут бомбу и нужно бежать. «Кому придёт в голову стирать с лица земли маленький рыбацкий посёлок?» - думал я и убеждал сестру остаться. Когда это случилось, я возвращался домой с двумя полными сетками рыбы и оказался в эпицентре. Теперь я здесь. Я многому научился, живя в мире людей. Ты никогда не увидишь мир таким, каким его видит кто-то другой и не почувствуешь то же, что он чувствует. Редкие исключения вроде эмпатии - лишь подтверждения правила. Твои проблемы никого не волнуют, кроме тех, кому ты настолько близок, что они чувствуют единство с тобой. Людям не важно, кем ты был раньше - им важно, кто ты сейчас. А ещё не обязательно быть в Лондоне, чтобы говорить, что ты был в Лондоне, - и так во всём. Также нельзя судить кого-то, пока не пройдёшь его путь в его же ботинках и не споткнёшься об каждый камень, об который он споткнулся. Только Бог нам всем судья. Эти выводы кажутся чересчур очевидными, но чем раньше каждый сделает их для себя, тем для него будет лучше. При этом я не видел ничего страшнее детской немотивированной жестокости. Существа, подобные мне, воплощаются в телах людей уже давно и у каждого – своя цель. Не бойтесь нас, мы не причиним вам вреда. Берегите себя и помните, кто вы есть.