Бессмертная Луиза

      Эта женщина была прекрасна.       Имея столь красивое и стройное тело, она могла иметь все шансы стать моделью. Я оказался прав, высказав ей своё мнение. В прошлом, как она сама призналась, эта женщина была актрисой. Увы, почти все плёнки с её участием ныне утеряны.       Луиза Брукс. Так она представилась. Мне потребовалось несколько часов, чтобы обшарить архивы и установить: Луиза Брукс мертва.       Тем не менее, эту женщину звали Луиза Брукс.       Луиза была красива. Думаю, в ревущие двадцатые такую, как она, могли назвать иконой красоты. У неё было круглое лицо, что делало эту женщину похожей на девочку. Игривая улыбка только прибавляла шарма. Её короткие чёрные кудри обрамляли аккуратное лицо. Луиза могла петь не хуже самой Дины Дурбин. Когда Луиза входила в образ и начинала петь, её невозможно было остановить. Она пела так, словно в этот момент выступает в кабаре. Она улыбалась и при этом словно светилась. Заразительно смеялась.       Эта женщина была прекрасна.       Почему была? Я ведь уже говорил — Луиза мертва.       Второго июня двухтысячного года Луиза Брукс скончалась в номере отеля.       Но обо всём по порядку.       Июнь двухтысячного года в Нью-Йорке был солнечным, однако совсем не жарким. Ещё недавно я закрыл дело об убийстве прокурора, поэтому в последние дни спал хорошо. По старой привычке купил газету в журнальной лавке по пути в кафе. По утрам там всегда привычная домашняя обстановка. Уютная. Всё помещение пропитано запахом яичницы с беконом и кофе.       — Яичница с беконом и кофе! — прокричала девушка, с громким стуком поставив на мой стол кружку. Я зашелестел газетой, чтобы посмотреть, как она ставит передо мной тарелку с моим завтраком и наливает в чашку кофе. Эбби была молодой рыжеволосой девушкой, в одиночку вытягивающей за собой больную мать и двух младших братьев. Этакая пчёлка, которая изо дня в день трудилась ради лишних чаевых. На то, как она перегибается перед столом, чтобы налить кофе, я мог наблюдать часами, и желательно с сигаретой во рту.       — Здесь не курят, — напомнила Эбби, заметив, что я потянулся за сигаретами.       — Разве ты не должна быть вежлива с клиентами?       Со вздохом я вернул пачку обратно в карман пиджака.       — Только не с такими, как ты, — ответила Эбби и поскорее удалилась. Почему-то я не понравился ей ещё в наше первое знакомство. Да, признаю, я был тогда не в себе. Это было убийство проститутки, вокруг которого навели шумиху. Всё потому, что она была связана с сенатором. Я лишился напарника, начальство на меня сильно давило. А тут новенькая официантка… Да, именно с тех пор Эбби слишком холодна со мной, но в этом и её очарование.       Яичница была подгоревшей. Её я не доел, зато с аппетитом съел все два ломтика бекона. Когда я пил кофе, моё внимание привлекла маленькая колонка о фестивале немого кино, который должен вскоре состояться. В программе фестиваля обещали показ нашумевших в своё время чёрно-белых плёнок.       Я вспомнил про Луизу. В это же время зазвонил мой телефон.       — Грин, — холодно ответил на звонок, потому как звонил мой коллега — Парвис.       — Если ты ещё не направляешься в участок, то поезжай сразу в отель «Радисон Мартиник» на Бродвее.       — Что же… — я зашелестел газетой. Всё как обычно. — Тогда поеду прямо туда. Увидимся.       Я оставил на столе деньги за свой завтрак и вышел из кафе. Через метро уже был на нужном месте даже быстрее, чем рассчитывал.       Парвис встретил меня в холле отеля. Он ничего не сказал, лишь направился к лифту. И я следом. В лифте мы завели разговор. Вернее — я завёл. Этот мальчишка за нашу недолгую работу ещё не отличился особой разговорчивостью.       — Что на этот раз?       — Женщина, — холодно отозвался напарник.       Вспомнил проститутку сенатора. Вспомнил Эбби, при которой тогда разорался. Не повезло ей попасться под горячую руку в первый рабочий день. И я так и не извинился нормально.       — Я в этом не участвую!       — О нет, Грин, это только твоё дело.       Лифт остановился. Парвис не вышел со мной на этаж.       — Скажи Роджерсу, что тела не будет.       — Уже, — Я услышал, как он нажал на кнопку первого этажа. — Номер одиннадцать-двенадцать.       Парвис уехал, оставив меня. Всё правильно. Это только моё дело.       Засунув руки в карманы брюк, я отправился на поиски номера. Шёл по коридору, поглядывая на золотые цифры на дверях. Было немножко трудновато, так как коридор почти не освещался. Тем не менее, нужный номер я таки нашёл. Остановившись напротив, какое-то время рассматривал цифры и дверную ручку. Мне не хотелось заходить в номер. Знал, что там меня ждёт очередное потрясение.       Уборщица выходила из номера напротив. Её лицо исказилось в ужасе, когда она заметила меня, стоящего напротив этого номера. Значит, тело обнаружила уборщица…       Как только уборщица убежала, я зашёл в номер. Опустил дверную ручку и осторожно открыл дверь, заглядывая через неё, будто открываю шкатулку Пандоры. Зайдя внутрь, тихо закрыл за собой дверь. В номере было тихо. Мои ноги утопали в бархате ковра, когда я проходил в комнату. Всё было в полумраке. Задвинутые шторы из плотной ткани позволяли создать это. Неторопливо подойдя к окну, я по неосторожности пнул бутылку вина. Раздвинул одну из штор, чтобы пустить немного Нью-Йоркского солнца. И повернулся к ней.       Луиза лежала на полу. Даже эта нелепая поза морской звезды с полусогнутыми ногами смотрелась очень эротично в её исполнении. Её прекрасные глаза были широко раскрыты. Это глаза, увидевшие саму Смерть. На ней было шёлковое ночное платье на тонких лямках. Губы накрашены ярко-красной помадой. Красивая, прекрасная Луиза. Картину портил лишь след от рвоты.       Рядом с телом лежали пустые блистеры. Я насчитал семнадцать. Корвитол, анестезин, кеторол, атенол и парочка снотворных: всё это богатство я прочёл на упаковках, пока сидел рядом с Луизой на корточках. В этот раз, однако, она не отличилась фантазией. Передоз лекарствами, бутылка дорогого вина. Слишком романтично. Не хватает письма и лепестков роз.       Я сел в кресло и закурил. Прокрутил в голове список лекарств. В их состав входил метопролол, бензокоин, кеторолак, атенолол… Смерть наступила примерно в пять утра. Учитывая весёлый набор препаратов, что приняла Луиза, и их количество, у меня есть время примерно до вечера. По крайней мере до обеда точно.       На полу под кроватью я нашёл коробку фильма «Певец джаза» из проката. Видимо, пока Луиза наслаждалась вином, она развлекала себя просмотром старого фильма. Мило, очень мило. Видеокассета всё ещё была в магнитофоне, так что я посмотрел этот фильм. Никакой Луизы Брукс в титрах. Хотя в фильме была женщина, очень похожая на ту, что сейчас лежала на полу.       Всё то время, пока находился в номере отеля наедине с мёртвой Луизой, я потратил на несколько просмотров фильма, что в итоге с выражением читал все реплики актёров. Кино ведь немое. Скучно.       Потом нашёл коробку конфет. Там осталось две. Эти две конфеты я и съел. Они оказались с ликёром, из-за чего были очень приторными. А запить — остатки красного вина на дне бутылки.       Около часа смотрел в окно и курил. Снова поглядел на таблетки. Поглядел на Луизу и подумал, как приятно целовать эти губы. Прикасаться к её пухлым щёчкам, пока она шепчет комплименты прямо в губы.       Ровно в четыре часа дня, когда я докуривал последнюю сигарету сидя в кресле перед телевизором и просматривая фильм, Луиза проснулась. Я почувствовал движение за своей спиной. Когда экран темнел и в это время показывали реплики героев, в отражении экрана я видел как Луиза поднимается с пола. Она шаталась, словно провела бурную ночь на вечеринке. Держалась за голову и потеряно осматривалась.       Её голые ступни мягко ступали по ковру. Луиза шла ко мне.       — Джозеф, — игриво позвала она меня и села ко мне в кресло на колени. Когда я вытащил сигарету, чтобы затушить её в пепельнице, женщина взяла моё лицо в свои нежные ладони и поцеловала. Мягко и нежно. Отстраняясь, Луиза смотрела в мои глаза.       — В этот раз ты не отличилась своей фантазией.       — Но зато вышло романтично, согласись?       Она улыбнулась.       — Видимо, тебе очень понравилось смотреть на мой разбитый череп! — засмеялась Луиза. — Как тебе та стена? Живописно, не правда ли?       — Ты хотя бы проявила изобретательность, выстрелив в себя из дробовика на расстоянии.       — У меня полголовы разорвало, Джозеф!       Луиза резко выпрямилась. Лямка её ночного платья спала с плеча, сквозь шёлковую ткань я мог увидеть её соски. Она проследила за моим взглядом и неторопливо опустилась ко мне. Целовала мои губы, подбородок, шею. Я не отвечал, и это её только возбуждало.       Услышав хоровое пение, я взял пульт от телевизора и поставил фильм на паузу. Луиза развернулась, чтобы посмотреть, но слезать с моих колен не собиралась.       — Ты решил посмотреть этот фильм?       — Всё лучше, чем наблюдать, как в течение двадцати часов твой размазанный по стене мозг собирается обратно по кусочкам.       Луиза освободила мои колени и прошла по комнате номера. Она подняла с пола бутылку и с досадой обнаружила, что вино закончилось.       — Тут есть актриса, похожая на тебя.       — И что же? — Луиза старательно делала вид, что её внезапно заинтересовало дно бутылки. Иначе как объяснить, что она поглядывала туда через горлышко.       — Но никакой «Луизы Брукс» в титрах не присутствует.       Готов поклясться, эта женщина оторвалась от созерцания бутылочного дна.       — Актёры второго плана в титрах не указывались.       Мне показалось, в её голосе прозвучали холодные нотки. Очевидно, её актёрская карьера была не самой долгой и не такой приятной, как она того хотела.       — Лучше сходи на фестиваль.       — Ты про фестиваль немого кино?       — Ага, — отозвалась Луиза откуда-то из ванной комнаты. — Слышала, там покажут одну комедию. Это моя любимая. Главная роль!       Пока Луиза приводила себя в порядок, я решил немного прибраться. Выбросил пустые блистеры с бутылкой от вина и коробкой от конфет. Кассету с фильмом вытащил из магнитофона и положил обратно в коробку. Убрал за собой окурки.       То, что Луиза вышла из ванной, я понял по запаху геля для душа. Когда Луиза подошла ко мне со спины и положила руки мне на плечи, меня всего окутал запах её мыла.       — Тебе это не надоело?       — Что ты такое говоришь, Джозеф! — засмеялась она и прошептала:       — Смерть — моё единственное развлечение.       Я сходил на тот фестиваль. Там показывали отрывок комедии «Берегись женатых мужчин». Роль Хелен Мартин сыграла Одри Феррис. И, как мне сказали, она же играла девушку из хора в «Певце джаза».