Только ты и я

Турнир завершился, аплодисменты на трибунах стихли и многие уже покинули каток. Коридоры здания пустовали, лишь изредка встречались запоздалые фигуристы со своими тренерами, стремительно покидающие Ледовый дворец. Вот только не все собирались уходить. Две одинокие фигуры в конце коридора. Тот, что повыше, хватает второго за руку, почти как в детском садике на прогулке, и заводит в ближайшую дверь. И вот они в уборной, в небольшой кабинке. — Хочу вознаградить тебя прямо сейчас, — прошептал Никифоров на ухо японца. — Сейчас? — пискнуло юное дарование, еще больше распахнув карие глаза. — Нет, давай лучше, когда приедем домой… Но это слабое и неуверенное «нет» никогда не могло остановить Никифорова. Виктор ведь никогда не останавливался на полпути до заветного, не достигнув собственной цели. Заткнув все жалкие «нет» поцелуем, русский сразу же начал расстегивать ветровку парня. Хотелось оставить свой след на мальчишке, так сказать: застолбить место. Чтоб никто больше не смел смотреть в сторону его Юри, на трофей Никифорова ни одна живая и неживая душа не могла покуситься. Юри же тоже обычно не жалел сил и награждал своего блестящего тренера яркими и глубокими царапинами на спине и боках. Почти каждый божий день тело Кацуки покрывалось новыми отметинами, выделяющимися на кремовой коже. Множество засосов, которые ставились друг на друге, поскольку на шее японца уже попросту не было живого места. Все это успокаивало, ведь всем сразу понятно, что Юри занят, что его партнер весьма ревнив, ведь он обновляет свои метки постоянно. Но встречались и непонятливые люди. Виктор обвел языком утренний отпечаток своих зубов на плече Юри и вновь чуть вдавил клыки в кожу, вызывая сдавленный стон из уст любовника. Руки гуляли по телу, то сильнее сжимая, то отпуская и давая обманчивое чувство свободы. Свободы… Нет, никогда больше Кацуки не освободится. Он навеки попался в сети своего бога, вот только он не догадывался, что бог окажется дьяволом. Этот огненный жар будет длиться, пока Виктор не покинет парня. А покинет он его лишь для того, чтобы отправиться в последний путь. И если он уйдет, то потянет за собой мальчика. Рука русского торопливо забралась в спортивные штаны и прошлась под резинку боксеров, вызвав дрожь по всему телу Юри. Большой палец обвел головку и прикоснулся к уретре и ощутил природную смазку. — Какой обманщик, хотел подождать до дома, а ведь ты так сильно течешь, Юри, — прохрипел Никифоров, у которого уже у самого начала сдавать выдержка, хотелось вогнать в это стонущее тело член до основания и насладиться сдавливающей теснотой. Но нет, ведь надо держать марку, он не какой-то неопытный школьник, готовый кончить лишь от одного слова «секс». С мальчишкой невозможно не поиграть. — Хочешь, чтобы папочка тебе вставил? — Я же… П-п-просил тебя… Не говори т-т-т-так… — заикаясь, пробормотал Кацуки. Было стыдно. До сих пор. Несмотря на то, что эти слова он слышал постоянно от Виктора и мог бы уже привыкнуть к пошлости, но уши японца всегда загорались похлеще, чем сигнал стоп на светофоре. Если бы это был не Виктор, то Юри бы уже действительно остановился, да, черт побери, он бы не позволил никому вытворять с собой такие постыдные вещи! Никому кроме НЕГО. — Не стесняйся, малыш. Сделай это для меня, — усмехнулся Виктор и обвел языком ухо паренька, чуть завел кончик в саму ушную раковину. — Подрочи для меня. Пискнув, Юри дернулся, но кто же ему даст уйти? Его лишь сильнее прижали спиной к груди тренера. Кацуки тяжело вздохнул и послушно опустил руку на свой член. Сперва начал медленно водить ладонью по стволу, с каждым разом все увеличивая темп, обводить пальцами головку, оттягивая крайнюю плоть. В то время пока парень дрочил, Виктор завел несколько пальцев в рот Юри и тот неосознанно начал их посасывать, приглушая и сдерживая свои стоны. Кацуки казался таким беззащитным, таким желанным. — Я… Сейчас… Я сейчас… — Рано, — произнес Никифоров, хватая руку парня на стволе прямо у основания и вызывая разочарованный стон. — Хочу, чтобы мы кончили одновременно, — быстро добавил русский, объясняя свое поведение. Виктор стянул спортивные штаны Юри с бедер, и они, улетев куда-то вниз, начали болтаться на уровне щиколоток. Никифоров вытащил из кармана смазку и обильно покрыл пальцы. Виктор не был бы дьявольски идеальным дворецким идеальным тренером, будь он не готов к такому. Нет, всегда в запасе найдется лишний бальзам для губ или бутылочка лубриканта. Еще больше прогнув Юри, вставил сразу два пальца, ведь несмотря на соревнования, полночи Никифоров учил своего малыша отнюдь не катанию на коньках, а очередным познаниям анального секса. Дырочка податливо раздвинулась и почти что заглотила пальцы. — Какое же пошлое тело, как ты еще меня дождался, оставаясь девственником, — тихо хохотнул Никифоров, расстегивая ремень и брюки. Сжав задницу, пристроил член прямо между этих шикарных половинок. Черт, эту задницу так и хочется мять в руках и ощущать нежную кожу под пальцами, потом долго и методично облизывать и покусывать полушария, обводить языком сфинктер, проникать внутрь и трахать-трахать-трахать до потери сознания, пока не упадешь на затраханного мальчишку и не кончишь прямо в него. Пока не зальешь спермой всю прямую кишку, чтобы тот даже захлебнулся от такого обилия. Наконец-то приставив головку ко входу, он загнал сразу же внутрь почти до половины. Тело под ним вздрогнуло, но не подалось назад, пытаясь уклониться от проникновения. Отнюдь, Кацуки прильнул к Виктору и уже сам полностью насадился. Сильные и глубокие движения внутри, так тесно и хорошо, невыносимо приятно. Юри сильнее прогнулся в пояснице и такое чувство, что еще чуть-чуть, и он попросту сломается. На бедрах останутся новые отпечатки ладоней любимого тренера, который не жалеет силу, все яростнее сжимая японца и врываясь внутрь все под новым углом, не давая привыкнуть. Даже когда он находит простату, то он делает несколько толчков, но затем меняет угол проникновения, и Кацуки готов молить и просить, чтобы тот вновь подарил ему этот невероятный букет ощущений. Юри готов даже стать на колени. Хотя, такими темпами его и так поставят раком. Юри, наверно бы, упал прямо на пол, ведь ноги разъезжаются, а когда Никифоров загоняет в него член и чуть приподнимает правую ногу, чтобы проникновение было еще большим, чтобы внутрь узкого отверстия вместились все сантиметры его естества, то Кацуки попросту не может удержаться на толчке и соскальзывает. Ох, если бы не сильная рука, продолжающая поддерживать под грудью, то был бы колоссальный бултых! Ногти японца скребут по кафелю и бачку, он сильно-сильно прикусывает губу, чтобы не стонать. Да что там стонать? Не орать от наслаждения, ведь не смотря на стыд, ему реально нравится, когда его трахает этот мужчина. Когда Виктор в него загоняет свой член, когда стенками он ощущает каждую венку, когда головка прокатывается по простате… Боже, какой же это кайф. Но он никогда не признается об этом вслух. Нет, после крышесносного секса он будет продолжать строить из себя невинного девственника, не смотря на то, что его задницу имели уже много-много раз. Вот, наконец-то Никифоров слышит едва слышный звук отворяющейся двери и тихие шаги. Пришел таки. Мелкий паршивец. А ведь Виктор настаивал, чтобы Юри с ним был приветливее. Вот только этот парнишка воспринял все слишком лично, считая, что это не дружеская поддержка. Тот, ради кого и было это представление устроено, прибыл. Не зря ведь пришлось намекнуть заглянуть в уборную после окончания мероприятия. Теперь не остановимся на полпути, да и уже не остановиться, тормоза отказали. Но если бы не Минами, то Виктор бы дотерпел до дома. Хоть он и любит секс в экстремальной обстановке, но Юри хочется трепетно оберегать от утех в туалете или на улице, его хочется ласкать на пушистых перинах, как какую-то принцессу. Минами мнется у двери, сперва не понимая, что здесь происходит. Будто невзначай и случайно, последняя кабинка чуть открывается и сквозь щелку раскрывается само представление. От кафеля по помещению эхом раздаются чарующие стоны. Кацуки не обращает ни малейшего внимания на вошедшего. Такое чувство, что он в своем мире и не ощущает ничего, кроме члена у себя в заднице. Он продолжает пошло стонать, иногда вскрикивать и порой выбрасывать какие-то слова на японском. Краем уха Никифоров слышит расстроенный всхлип Кенжиро, а затем топот и хлопок дверью. Правильный эффект был достигнут. — Виктор, там… Кто-то… — всхлипывает Кацуки, пытаясь повернуться, но Никифоров хватает его за волосы и заставляет запрокинуть голову вверх, кусает шею до крови и всасывает кожу, победно усмехается и с еще большей силой врывается внутрь Юри. По уборной раздается рычание и жалобные стоны. Бедра Виктора звонко шлепаются о попку Юри. Заполняет без остатка, толкается не сбиваясь, пока Юри не кончает, даже не прикоснувшись к себе. А пока Виктор продолжает двигаться, сперма Юри еще выплескивается на пол белыми брызгами, пока член окончательно не обмякает. После серии самых сильных толчков, Виктор тоже кончает внутрь парня. — Ви-и-иктор, но… Я что-то слышал, а ты? — Юри слегка поворачивает голову и затуманенными шоколадными глазами, полными блаженства, смотрит в ярко-бирюзовые пылающие очи. — Я слышу только тебя, — прохрипел мужчина, проводя ладонью от живота Кацуки до его шеи и плавно переходя на щеку, — и вижу только тебя, — пробормотал Никифоров, прильнув к губам парня и чувственно поцеловав, проникая языком в рот Юри. — Есть только ты и я.