Три пункта

Юрий ненавидит своё имя. Он ненавидит его, он ненавидит, когда его коверкают, изменяют, когда с ним сюсюкаются и заставляют чувствовать себя маленьким ребёнком. Все эти вариации его имени раздражают неимоверно. Только дедушке простительно его так называть. Дедушке вообще всё простительно, тут даже говорить не о чем. Но больше всего его бесит придуманное семьёй чёртового Кацуки «Юрио», и Плисецкий готов скрипеть зубами каждый раз, как его слышит. Потому что оно даже не его, оно ему не принадлежит, никоим образом, оно чужое и неприятное, будто в грязи обмазали и за другого человека выдали. Юрий ненавидит Кацуки. Потому что тот, в какой-то степени, тоже Юрий, и это бесит просто неимоверно. А ещё Виктор выбрал его, они соперники, и, к тому же, это дурацкое «Юрио» появилось тоже из-за него. И Плисецкий чисто из вредности строчит Кацудону гневные сообщения, когда сумерки уже укрывают город. И прекрасно понимает, что в Японии в это время — ночь, Юри спит и совсем не настроен на «приятную беседу». Но пальцы упорно продолжают набирать текст, отправлять его, чтобы затем написать ещё одно рваное и бессмысленное сообщение. Просто потому, что ему скучно, что ему нужно на ком-то отыграться, а в груди становится немного теплее после глупой «шалости». «Я всё равно одолею тебя» «Вали из спорта, жирдяй» «Ты всего лишь тупой кусок сала» «Соплежуй» И Юрио бесится и отбрасывает телефон в сторону, утыкается лицом в подушку, сходя с ума от бездействия и скуки. Но день выдался на удивление свободным, потому что тренироваться до потери пульса перед соревнованиями ему запретили и отправили домой после положенных часов, привычные занятия не приносят никакого удовольствия, и остаётся только докучать раздражающему японцу, который может вовсе не ответить или увидеть его сообщения только под утро. Как ему вообще удаётся быть настолько раздражающим? Мобильный вибрирует. Плисецкий усилием воли заставляет себя не вскочить сиюминутно и не схватить его, чтобы посмотреть на сообщение. Раз. Два. Три. Ещё одна вибрация. Рука тянется к устройству, и пальцы ловко скользят по сенсорному экрану, снимая блокировку. «Ты же знаешь, что у нас сейчас ночь, Юрио» «Я уже несколько раз просил тебя не писать в это время» Юрий довольно ухмыляется. Перед глазами чётко предстаёт картинка, как сонный и взъерошенный Кацуки устало вздыхает, но находит силы, чтобы написать ответ. В груди разливается тепло, Плисецкий увлечённо прикусывает губу и уже начинает строчить ответ, как экран переключается на входящий видео-звонок. Несколько секунд ступора, палец перемещает зелёную стрелку вправо, и сначала Юрий не видит по ту сторону ничего, кроме тёмного, едва различимого силуэта. Затем рядом загорается лампочка, и в сторону камеры смотрит Юри, вмиг зажмурившийся из-за резко ударившего в глаза света. Он действительно сонно вздыхает, потирает шею и сдерживает зевок, но предпочитает несколько минут бессмысленного разговора бессонной ночи из-за входящих сообщений. При этом звук Кацуки почему-то никогда не выключает. Как и мобильный. — Что на этот раз? — сонно бормочет он, и Плисецкий почти сожалеет о своей выходке. Почти — потому что подобное происходит уже не в первый раз, действия повторяются, и Юри выглядит слишком смиренным, чтобы пытаться подавить на жалость. — Рассказывай. — Что рассказывать? — Юрио упирается, равнодушно хмыкает и намеренно отводит взгляд, заинтересовавшись чем-то на противоположной стене. Это же не он звонит, и ничего на самом деле не хочет, просто вдруг возникло острое желание испортить сладкий сон одному очень надоедливому Кацудону. Только и всего. Кацуки подпирает рукой голову, и наспех надетые очки немного съезжают, отчего приходится их поправить и поменять положение. Юрий видит окно, тёмный силуэт сакуры и звёздное небо, пусть и смазанное из-за фронтальной камеры. И звёзды на самом деле приходится додумывать, но он там был, он прекрасно помнит, как выглядит небо в Хасецу и какой открывается вид из окон в комнате Юри. — Ничего не случилось, — для пущей убедительности уверяет Плисецкий и поджимает губы, втягивая голову в плечи. Скорее убеждает самого себя. — Просто хочу сразу испортить тебе день, тупой Кацудон. Кацуки вздыхает. — Тебе не стоит переживать из-за соревнований, — он приободряюще улыбается, и Юрио кажется, будто Юри сидит совсем рядом. — Ты выиграешь. Я верю в тебя. Его слова обдают таким невероятным теплом, что взгляд неосознанно опускается, в глазах почему-то щиплет, но Юрий упорно сжимает губы. — Ничего я не переживаю! — вырывается из лёгких возмущение, Плисецкий буквально взрывается, ударяет кулаком по кровати от негодования, грозно нахмурившись. — Перестань нести чушь. — Придурок, — уже тише добавляет он на русском, и Кацуки, кажется, ещё это слово не выучил. Ему же лучше. Тишина висит по обе стороны около минуты, никто не решается её разбавить. Затем с той стороны слышится зевок. — Не забивай голову и отдохни, — как-то даже поучительно предлагает Юри, потирая слипающиеся глаза. — У тебя всё получится. Обязательно. Юрий бормочет что-то в ответ и всё-таки нажимает на сброс вызова, решая для себя, что на сегодня пыток Кацудону достаточно. Все звуки будто тут же исчезают, и он снова чувствует себя невероятно одиноким в этой большой захламлённой комнате. Он не переживает. Нет. Совсем нет. Но сердце отчего-то щемит в груди, и ему всё никак не удаётся найти этому причину. Юрио притягивает к груди ноги, упирается подбородком в колени и бессмысленно пялится в одну точку. Кацуки сейчас слишком далеко, и это раздражает. Кацуки сейчас снова пытается уснуть, когда у него, Юрия, сна — ни в одном глазу, и плевать, что вечер наступил совсем недавно. Кацуки спокоен и уверен (неужели он правда так думает?), Кацуки убеждён, что он займёт первое место, Кацуки вечно поддерживает и приободряет, и почему-то Плисецкому очень не хватает этого его тепла. Он действительно не может понять, почему, ведь обычно Юрио уверен в собственных силах и смело идёт вперёд. Но тут на горизонте появляется проклятый Кацудон, улыбается, тянет к нему руки, и вместо того, чтобы продолжать быть уверенным в победе, Юрий скидывает эту задачу на Юри, делая себя зависимым от его поддержки. Хотя тому он никогда об этом не скажет. Ни в коем случае. Потому что сам не очень понимает, почему это вообще произошло. Юрий ненавидит своё имя. Его слишком часто коверкают, и это сильно режет по ушам. Юрий ненавидит Кацуки. Юри стало слишком много в его жизни, и это раздражает. А ещё Юрий ненавидит разницу часовых поясов.