Читай с чувствами, Плисецкий!

- Наша маленькая феечка совсем не умеет читать стихи, - с показушной печалью произнес Джей-Джей, на что получил озлобленный взгляд уставшего Плисецкого и улыбнулся. Уже две недели Юрий совсем не выпускал из рук злосчастную книжку. Совсем не интересную, с репродукцией какой-то картины на обложке и подписью "Литература, девятый класс" в правом верхнем углу. В перерывах между тренировками он сразу принимался за изучение школьного материала, так легко пропущенного из-за Гран-При. Близился аттестат, а оценки в журнале напротив такого знакомого в спорте имени "Юрий Плисецкий" были не самыми утешительными. В особенности, две последние пары позорно перекрывали все надежды молодого фигуриста на хорошие годовые. Поэтому стиснув зубы, он каждый раз брался за наискучнейшее чтиво. - Иди к черту! Девятиклассник был взбешен. Стих был прочитан уже раз десять, но Джей-Джею не нравилась дикция, паузы, тон - все-все! С каждой новой попыткой Юрий все больше жалел, что ни Яков, ни дедушка не могут проверить, и сейчас его критикует озабоченный самим собой канадец. И как так вышло? Какой черт заставил подростка схватить его отвратительное высочество за рукав кофты и вместо того, чтобы съязвить что-то в ответ на его очередной сарказм, потащить в раздевалку и всунуть в руки учебник? Выхода назад не было, поэтому Плисецкий вздохнул и начал по новой: - Ну целуй меня, целуй. Хоть до крови, хоть до боли. Не в ладах с холодной волей кипяток сердечных струй.. - Самое начало, а уже слишком приторно. Я понимаю, что ты сладкий, но тебе не хватает чувств этой самой любви и страсти поцелуев, детка, - Джей-Джей устало вздохнул, потом посмотрел на Плисецкого и его буквально пробило на смех, - Ах черт, фея еще слишком крохотная для поцелуев, как я мог заикнуться об этом. - Завались, придурок! - русский мальчик топнул ногой и вырвал книгу из рук Лероя, - Я и сам выучу, гуляй! Разгоряченный и взбешенный до чертиков Юрий кое-как сидел спокойно на скамейке. Его самообладание было уже на пределе. За все время, проведенное в спорте, подросток не видел человека отвратительнее Джей-Джея. Того, с кем Юрий в будущем будет пересекаться совсем не много раз, ограничиваясь лишь парой язвительных слов, вообще не должны волновать такие вещи, как его поцелуи или учеба. И первого, конечно же, не было вовсе и никогда. Плисецкий уж скорее поцелует собственные коньки, чем этих помешанных на непонятных для него вещах девушек. - Король не может бросить своих подданных на произвол судьбы. Давай я покажу тебе, - канадец резко встал и потянул Юрия на себя, отчего тот вскочил с лавки и уронил учебник на пол. - Я покажу тебе тюрьму, в которую ты загремишь, если тронешь меня, - уверенно отрезал Плисецкий, поднимая учебник с пола. Джей-Джей был таким неимоверным дураком, что иногда хотелось хорошенько его ударить прямо по голове, что бы уже поумнел, наконец, и отвязался от школьника. - Так говоришь, будто я уже отымел тебя во всех возможных позах на этой узкой лавке, - наигранно дуясь, протянул канадец. Мальчик не заметил, как фигурист бесшумно оказался позади и зловещей тенью навис над его бледной фигурой. Минутное молчание прервал едва слышный шепот, прозвучавший над самым ухом. - Не зная любви, не напишешь роман. Не переживешь поцелуй - стих останется сухим набором букв, которым являлся с самого начала. - смуглая рука мягко притянула к себе за локоть тонкое тельце. - Ты что творишь..- в одно мгновение растеряв былую дерзость, промямлил Плисецкий. Мальчишеский голос, некогда полный уверенности, предательски дрогнул, когда канадец аккуратно обхватил длинными пальцами острый подбородок и, хитро щуря серые глаза. Легкий румянец на щеках, то ли вызванный крайним возмущением, или же являющийся признаком чувства более глубокого и скрытого, не укрылся от острого взора канадца. У Юры странное и нехорошее предчувствие, дрожь по всему телу, он раскрывает рот от неслыханной наглости, в то время как его притягивают к себе чужие руки. Холодные пальцы юноши проходятся по пояснице, а Плисецкий брыкается, упирается ладонями в широкую грудь и случайно встречается взглядами с Джей-Джеем. — Я помогу тебе почувствовать это. – Лерой наклоняется так низко, что Юрий улавливает запах морозной свежести на чужих губах. Джей-Джей был хрупким ледяным совершенством. И сейчас Плисецкий был не в силах сказать ему что-то колкое, потому что руки парня гуляли по его спине, забирались под кофту, пальцы оглаживали рёбра и выступающие позвонки. Контраст температур выбивал у Юры почву из-под ног, и фигуристу казалось, что бешеное сердце вот-вот проломит грудную клетку. А у Джей-Джея движения требовательные, откровенные, и Плисецкий отдаётся во власть этим рукам, гладящим и нежным. Подросток смотрит на его губы и остро понимает, что они оба – на грани, и Юрию не хочется, чтобы Лерой переступал её. Затем фигурист с ужасом осознал, что Джей-Джей чертит грань сам. Спортсмен облизывает губы, юноша видит блестящий язычок и его мгновенно сносит с тормозов. Ощущать чужие губы, бесконечно горячие, на собственных, обледенелых и сухих, было странно. Странно Юрий отчаянно хватался за это слово, тут же отметая другие, более красочные и правдивые. В затуманенных мыслях всплыли строки из ненавистного стихотворения. ...Хоть до крови, хоть до боли... Он жадно целует Плисецкого, впаивается в приятно пахнущие губы, будто пытаясь отпечатать его всего, а Юра вцепляется в широкие плечи, царапает кожу и робко касается кончиками пальцев до фигурно вырезанных ключиц. Лерой от удовольствия неосознанно толкает парня вперёд и вдавливает обе ладони ему в спину. И Плисецкий понимает кое-что. Поцелуи действительно не такие, какими он себе их представлял. Жаркие, с привкусом мятной жвачки и кофе, распаляющие тело от одного только легкого прикосновения губ к губам и невероятно волнующие. Так вот, чего хочет от него Есенин, будь он не ладен. Джей-Джей удовлетворенно смотрит на удивленного мальчика, не прекращающего трогать растерзанные канадцем губы и молча хлопать ресницами. Не изменяя воодушевления в голосе, Лерой громко произнес на всю пустую раздевалку: — Читай заново. И с чувствами, Плисецкий!