Aurum

Снизу вверх – вот положение, в котором Сосенке позволено смотреть. Он видит жилистую шею с острым кадыком, узкий подбородок, тонкие губы, искажённые ядовитым оскалом, и раздувающиеся крылья носа. Ему нравится. Он говорит: – О Великий! – и плавно опускается на одно колено, наклоняя голову. Протягивает руки вперёд. – Прими этот дар от семьи Нортвестов и, если дар беззащитен для тебя в достаточной мере, даруй им в ответ то, что желаемо ими более всего! Сосенка точно знает, что дар достаточно беззащитен. Он старается не давить на серые, покрытые мягким мехом, бока котёнка, а тот лишь мелко и часто дышит и вертит своей маленькой головой, щекоча усами пальцы. Сосенка не смотрит на него. Он смотрит на мраморные чёрные ступени под своими ногами и ждёт ответа Аурума. – И что же желаемо ими более всего? У Аурума ленивые нотки в бархатном голосе, его, как и Сосенку, утомили посетители. Нортвесты не последние, за ними ещё трое – паломник и две семьи. Сосенка не может рассмотреть своё отражение в мраморе – ступени залиты засохшей кровью. Он знает, как выглядит сейчас. Аурум заставляет его красить глаза чёрной краской, и от пота она стекает по щекам. Ещё Сосенка знает, что богу это напоминает слёзы. Знает, что бог этим наслаждается. И сам Сосенка тоже. Он поднимает голову и смотрит исподлобья на Аурума. Видит изогнувшийся оскал тонких губ и томно проговаривает: – Богатства, о Великий. Аурум щурится, но этого Сосенка понять уже не может. Он не знает, как божество выбирает достойнейших, поэтому просто ждёт. Котёнок нетерпеливо ёрзает. Он, возможно, голоден. Сосенка не бывает голодным с тех пор, как стал жрецом. – Я принимаю дар Нортвестов, – не будь Аурум богом, его улыбку нашли бы нахальной. – Он беззащитен для меня в достаточной мере. Аурум вытягивает руку и цепляет котёнка пальцами. Сосенка чувствует утекающую мягкую тёплую шёрстку, слышит придушенный мяв. Бог рассматривает дар недолго, гладит небрежно, а затем единым движением сворачивает пушистому комку шею. – Слуга! – Сосенка переводит взгляд с серой тушки на тонкие губы. – Избавь дар от шкуры мягкой да несъедобной и верни мне. Серая шёрстка всё ещё мягкая. Сосенка думает: можно ли сохранить её таковой дольше? Он ритуальным ножом вспарывает тонкую кожу. Свежевать тушки так, чтобы шерсть осталась цела, он всё ещё не научился, поэтому отрезает её неаккуратными кусками. Несмотря на это, выходит неплохо и достаточно чисто. Узкая ладонь Аурума всё ещё слегка светится синим. Сосенка не знает, кто именно из Нортвестов заключил с богом сделку, но это его не интересует. Он протягивает мягкую тушку, состоящую сплошь из костей и жил, Ауруму, в том же поклоне, что и раньше. Тот принимает дар бессловно и взмахом тонких пальцев показывает стать рядом. Сосенка видит это каждый день, и реакция посетителей начинает утомлять. Богу же нравится повторять это из раза в раз. Сосенка и не думает перечить. Аурум вцепляется заострёнными нечеловеческими зубами в переднюю лапку, отрывает маленькую мышцу, будто животное, и тщательно пережёвывает. После – ласково улыбается окровавленными губами и кивает. Нортвесты, получив разрешение, уходят, зеленея лицами, и огромная двустворчатая дверь за ними закрывается сама собой. Сосенка знает, что теперь можно немного расслабиться, и садится на подлокотник трона, стараясь не задеть Аурума. Тот задумчиво съедает почти три четверти котёнка, прежде чем ему надоедает молчать. Полуобглоданный невозможными зубами скелетик летит в сторону. Аурум хватает Сосенку за талию и рывком усаживает себе на колени. – Много там осталось? – ровно интересуется он, впиваясь в ключицу Сосенки так, как до того впивался зубами в сырое кошачье мясо. Сосенка обхватывает его лицо ладонями – богу нравится, когда он так делает – и мягко слизывает кровь с его тонких губ. Аурум наслаждается – Сосенка чувствует это всем телом. Ногтями бог впивается в его спину, раздирая кожу. – Нет, – шепчет Сосенка, зная, что будет услышан. Пальцы бога, кажется, пытаются расширить трещины на его левом боку. – Паломник в белых одеждах... – Аурум жадно вылизывает шею, его язык длинный и обжигающе горячий. – Две семьи: рыжая и... другая... Два старика-близнеца с девчонкой. Аурум останавливается, а после сжимает зубы слишком сильно. Сосенка лишь судорожно вздыхает и молчит – знания бога лежат в неизвестной ему плоскости. Аурум, подумав, медленно разжимает зубы и скользит ладонями под набедренную повязку. Он облизывает ранки на шее, заставляя их заживать, а пальцами скользит между ягодиц. Сосенка не впервые отдаётся богу, но впервые это происходит на троне. Его почти не нужно растягивать, а смазка появляется на пальцах Аурума сама собой. Когда бог вводит в него три пальца, Сосенка тяжело дышит ему в плечо, чтобы не сорваться и не попытаться насадиться на них самостоятельно. Аурум присасывается губами к месту укуса, и это чувствуется невыносимо больно и приятно, и Сосенка уже готов кончить от одних лишь этих касаний. У бога другие планы – он вдруг скидывает юношу с колен. Сосенка смотрит снизу вверх: золотые сандалии, набедренная повязка, обшитая драгоценной нитью, множество украшений. Только глаза и волосы всё равно ярче – они нестерпимо жёлтые, болезненно прекрасные. Сосенка сходит с ума от них. – Пригласи семейства Кордрой и Пайнс. Сосенка подчиняется. Ходить неудобно, между ягодиц неприятно влажно, но приказ есть приказ. Он чувствует, как по внутренней стороне бедра стекает немного смазки, но ничего не делает. Снаружи – семейства Кордрой и Пайнс. Сосенка знает, как выглядит в их глазах: жилистый юноша в кожаных сандалиях, повязке с золотом и браслетах, с ошейником на шее и потёкшей краской под глазами. От левого бедра у него татуировка – расходящиеся по телу трещины, растянувшиеся от щиколотки до скулы, – и это только придаёт его облику странности. – Семейства Кордрой и Пайнс, Великий готов принять вас и ваши дары. Сосенке нравится, как тягуче и завораживающе звучит его голос. Они входят за ним: огромный рыжий мужчина, наверное, в два раза больше Аурума, его красивая и бледная дочь. Это Кордрой, знает откуда-то Сосенка. Пайнсы осторожны. Близнецы лет шестидесяти и милая девушка, на вид лет двадцати. Он подводит их ближе к трону. Аурум сказал: Кордрой и Пайнс. – Кордрой. Что вы принесли в дар Великому Ауруму? Какова ваша просьба к нему? Мужчина долго его рассматривает и, видимо, колеблется, прежде чем ответить. Сосенка терпеливо ждёт, чувствуя, что количество смазки увеличивается – наверняка Аурум не может удержаться. Наконец, Кордрой говорит: – Я хочу попросить о продлении жизни моего рода. Пять братьев погибло за последний год, несколько племянников. Может, проклятье на нас какое лежит. Ценою станет жизнь моя, ибо дороже у меня и моей дочери ничего нет. Сосенка думает, что убивать этого бугая придётся всё равно ему. Смотрит на его белую, как полотно, дочь, и думает, что они, наверное, врут. Говорить об этом Ауруму не хочется. – О Великий! – он снова смотрит на бога снизу вверх, но рук уже не тянет. – Прими в дар от семьи Кордрой жизнь старшего из них и, если дар ценен для тебя в достаточной мере, даруй им в ответ то, что желаемо ими более всего! – И что желаемо ими более всего? – в голосе Аурума слышен интерес. Сосенка давит в себе неуместное недовольство и делает взгляд как можно более беззащитным. Бог любит это. – Жизнь рода. Губы Аурума расползаются в какой-то довольной ухмылке, такой, что даже Сосенку пробирает. – Тогда жизнь старшего из них не нужна мне в дар, – улыбается он и ласково смотрит позади Сосенки. – Мне нужна жизнь дочери. Сосенка не слушает то, что происходит дальше. Он знает, что семья будет ссориться и рыдать, что это будет шумно и совершенно привычно, и точно ему не понравится, поэтому разглядывает Аурума. Он бог, этим и объясняется его привлекательность, но Сосенка чувствует себя не влюблённым, а одержимым. Ему это нравится куда больше, чем хотелось бы признавать. Он чувствует знакомые пальцы, обхватывающие член. Аурум сидит на троне, но это не мешает ему тоже не слушать драму родственников. Сосенка пытается удержать дыхание ровным, но получается совсем уж плохо. – Отец! – громкий, истеричный, режущий ухо вопль прерывает сладкую пытку. – Жизнь рода важнее моей! Ты сам хотел умереть за неё, почему запрещаешь мне, если иного выхода нет?! Рыжую дочь рыжего мужчины Кордрой зовут Венди. Она смелая, вот, что Сосенка думает. Смелая и глупая. С другой стороны, она всё равно умерла бы – либо так, либо от проклятия рода, которое поразит всех, и женщин тоже. Она выходит вперёд. На ней обычная одежда: джинсы, клетчатая рубашка, сапоги. Она нравится Сосенке чем-то. Изгиб шеи, поджатые губы, вздымающаяся от тяжёлого дыхания грудь. Невидимая рука чуть сильнее сдавливает член – Аурум напоминает, кому Сосенка принадлежит, будто тот и правда захотел бы сбежать к рыжей проклятой девушке от бога. Сосенка обходит её сзади и приглаживает волосы, чтобы не слишком лезли. Она выше его, поэтому приходится встать на носочки – это ему не нравится. Он шепчет ей на ухо: – Пожалуйста, постарайся не дёргаться, мне будет неудобно тебя держать. Венди слабо улыбается и одними губами произносит «постараюсь». Ауруму наскучивает этот спектакль, и он парализует девушку движением запястья. Сосенка мысленно благодарит за помощь и тут же чувствует, как невидимая ладонь похлопывает его по бедру. Кожа на ладонях привычно стянута кровавой корочкой от предыдущих жертвоприношений. Сосенка поудобнее перехватывает нож – вспоминает, как Аурум прижимался к нему сзади, обучая, как правильно перерезать глотки людям. Этот навык и правда полезен, думает Сосенка. Ритуальный нож режет плоть, будто масло. Сосенка не знает, есть ли тут вмешательство Аурума, но ему кажется, что да. Девушка изумлённо вздыхает в последний раз, а затем кровь заливает её клетчатую рубашку. Где-то сзади низко воет её отец. Сосенка помнит: нужно коснуться губами крови жертвы и дать попробовать её богу. Он касается губами белой шеи и не смотрит на красивое лицо: ему на самом деле жаль глупую девчонку. Аурум не пробует кровь пальцем, как это было раньше, он почему-то впивается в алые губы Сосенки с маниакальной страстью. Сосенке это нравится. Ему нравится всё, что может сделать с ним бог. Когда Аурум позволяет говорить, Сосенка говорит: – Великий принял вашу жертву, семейство Кордрой. Поднимитесь к трону, и благословение Бога снизойдёт на вас. Сосенка опять смотрит, как синее пламя охватывает сцепленные ладони. Это повторяется из раза в раз, изо дня в день. Очень многие хотят получить благословение Аурума. После ухода Кордроя бог будто забывает о семействе Пайнсов. Он снова целует Сосенку – губы, шею, плечи, ключицы; шарит ладонями под повязкой и привычно вставляет сразу три пальца. Сосенка пытается не скулить, но выходит плохо. Присутствие людей сзади не смущает совершенно – ему вообще думать не хочется. Аурум шепчет на ухо: «Отсосёшь мне?», и руки Сосенки сами тянутся задрать звенящую накидку. Член у Аурума, естественно, тоже божественный, поэтому Сосенка опускается на колени и старательно его вылизывает. Он обвивает языком как может, посасывает головку, чуть задевает зубами плоть, а когда наконец берёт глубоко в рот – учился специально для Аурума, – то и его самого накрывает приятным наслаждением. Отсасывать богу Сосенке кажется искусством. Он ведь бог, чего он только не пробовал в своей бесконечной жизни, но язык Сосенки всё же заставляет его выгибаться и толкаться в рот, будто удовольствие на самом деле столь хорошо. Сосенка любит это. Когда горячая, как и весь Аурум, сперма заливает рот, Сосенка с минуту сидит с членом бога во рту. Аурум не возражает, лишь рассеянно ерошит ему волосы. Сосенка всё же поворачивается к Пайнсам – наверное, им не стоило видеть этого. Стариков-близнецов нет. Стоит только девушка – Мейбл? – и смотрит на Сосенку с каким-то ужасно странным выражением в глазах. Сначала он думает, что хочет понять её чувства. Но бедро Аурума – горячее, приятное, – привлекает его больше. Сосенка опирается на него подбородком и ждёт приказов своего бога.