***
Воспоминания врываются в мою голову внезапно и мучительно. Непонятные, неясные для моего сознания, они будто ввинчиваются в мозг и оставляют на нем неизгладимый след. Чужая память смешивается с моей, заменяя такие родные образы родных на жестоких незнакомых людей. Вместо матери и отца — пренебрежительная ирьенин и кровожадный Мизукаге. Вместо друзей — обезумевшие генины. Вместо бабушки и дедушки — расчетливые старейшины. Эти монстры тянутся ко мне. Скрюченные, уродливо-безобразные когтистые руки пытаются схватить меня и утащить на дно. До горизонта простирается море… Море крови… Удушливый, липкий запах бьет по нервам, застревает в горле противным комом и звенит в ушах лязгом стали, заставляя сердце биться чаще. Я кричу, прошу, зову: «Кто-нибудь, услышьте меня! Спасите меня из этого прогнившего насквозь мира!» Голос срывается, постепенно перетекая в хриплый, тихий бес-связанный шепот. Уже только шевелю потрескавшимися от жара губами и тру слезящиеся от боли глаза. Беззвучно открывая рот, кричу от боли в обожженных ногах, но продолжаю двигаться. Сколько ещё продлиться этот ад.? В голове пустота. А есть ли вообще эта голова? А есть ли вообще я? Что вообще есть кроме всепоглощающей боли? Кто эти монстры? Где я? Почему именно Я? Соленые, горькие слезы неприятно покалывают красную от ожогов кожу и я смахиваю их окровавленными руками, покрытыми черной корочкой обгоревшей кожи. В нос внезапно ударяет запах горелой плоти и я почти беззвучно безумно хохочу. Я мертва! Я УЖЕ МЕРТВА! С такими ранами не живут, но… Я мечусь по островку черной жженой земли. Вихри сажи застилают взор, окрашивая и без того темный туман в черный цвет. Пытаюсь отогнать его руками и вижу впереди силуэт извилистой дорожки, такой же обгоревшей и черной, как топкий, тонущий подо мной островок. Не соображая и даже не пытаясь бороться с помутнением разума, кидаюсь к своему последнему спасению, пачкаясь в крови и вырываясь из рук монстров. И бегу, бегу, бегу… Пока не падаю во тьму…Спасения нет…