Беспорядок

      Она обидела его.       Осознание этого пришло со жгучей болью, разливающейся в его карих глазах. Она увидела, как полный нежности, надежды и любви взгляд тонет в безумном водовороте боли и отчаяния. На мгновение ей показалось, что его глаза наполнились слезами, но, моргнув, он быстро отвернулся от нее, бросив напоследок пару колких фраз.       Она не услышала его ответа, оглушенная осознанием своей ошибки. Белль видела, как он, сжав плотно челюсти, резко развернулся и ушел. В ушах шумело от избытка адреналина, или же это был шум прибоя. Казалось, она слышала, как о ее слова разбивались волны его любви, превращаясь в мелкие брызги, теряющие значимость в океане их чувств и эмоций.       Белль еще долго стояла и смотрела ему в след. Видела, как когда-то уверенная, легкая походка мужа сменилась на тяжелую поступь едва слушающихся ног. Голова была чуть склонена, а плечи — устало опущены под весом пережитых сегодня эмоций. Сильный ветер развивал полы пиджака, и мужчина попытался запахнуться. Белль видела, как он стянул края ткани, пытаясь застегнуть на пуговицу, но новый порыв ветра вырвал ее из рук. Его ладонь раздраженно взметнулась в воздух, и он исчез, оставляя за собой легкую фиолетовую дымку магии.       Девушка сморгнула навернувшиеся слезы и поежилась. Холодный осенний ветер пронизывал до костей. Странно, но когда Румпель был рядом, она чувствовала лишь тепло и защищенность. А сейчас ее сердце кровоточило, заходясь в болезненном предсмертном стуке, замерзая на холодном ветру. Она вздрогнула, когда ее плеча коснулась горячая ладонь пирата.       — Ты в порядке? — заботливо спросил он, пристально изучая ее взглядом. — Кажется, ты замерзла.       Белль отрешенно кивнула, не сводя взгляда с того места, где только что был ее муж. Повернувшись на ватных ногах, она медленно вернулась в корабль, вяло заверив пирата, что с ней все хорошо. Киллиан сочувственно посмотрел на нее, желая что-то сказать, но тактично промолчал, решив оставить ее наедине с мыслями. Отрывисто кивнув, он оставил ее одну.       Девушка опустилась на небольшую кровать, уставившись в стену напротив.       «Угрозы не заставят меня полюбить тебя!»       Слова, сказанные сгоряча, ненароком слетевшие с ее губ, разорвали последние нити их и так едва сплетенных отношений. Фраза мстительно пульсировала в мозгу, разнося волны боли по всему ее телу.       Устало прикрыв глаза, Белль увидела перед собой родное лицо. Как тепло карих глаз медленно умирает, убиваемое осознанием неизбежности и реальности происходящего. Резко распахнув глаза, она закрыла рот рукой, глухо всхлипнув.       Она обидела его.       Белль была так зла и разочарована его поступком, что едва могла сдерживать собственный гнев. Слова сами слетели с ее губ, метко попадая в самое больное место. Хлыстом бьющие по едва затянувшимся ранам, оставляя новые, глубокие и кровоточащие. Белль увидела, как из некогда гнойных, воспаленных ран, едва заживших, вновь вскрытых ее руками, вытекало его доверие, боль и любовь.       Она обидела его.       Громкое рыдание вырвалось из ее груди, и она зажмурилась, пытаясь успокоиться.       Перед глазами стоял его образ, как свидетельство и напоминание о том, что только что она сделала с этим человеком. Через что они прошли вместе. Как долго она убеждала его в своих чувствах, даря недостающие ему любовь и ласку.       Белль вспомнила, как первые дни после проклятия он ни на секунду не отходил от нее, завороженно следя за каждым движением. Как радостно и слегка смущенно принимал ее ласку. Ему казалось, что он был навязчив, но каждый раз, когда она раскрывала для него свои объятия, погружался в них с головой, блаженно прикрывая глаза. Румпель был голоден к прикосновениям и человеческому теплу, и ей казалось, что он никогда не сможет насытиться этим. Даже спустя несколько лет, в каком бы они не были состоянии, где бы они не были, ее прикосновение выбивало почву из-под его ног. Он был похож на зверя, который смиренно склонял голову, расслабляясь под ее рукой, прижимаясь ближе, забывая, что только минуту назад они ссорились, и кто-то из них был не прав. Но потом рука пропадала, и все начиналось с начала.       Одной фразой она перечеркнула все их прошлое. Белль окончательно помогла ему убедиться в том, что он был прав. Что бы она не говорила, он всегда был прав. Даже те маленькие крупицы счастья, уверенности в том, что ее любовь была подлинна и безгранична, растворились в потоке ее обидных слов.       Белль задушено всхлипнула, закусив костяшки на руке. Крупные слезы потекли по щекам, срываясь с подбородка и исчезая в ее не по погоде надетом платье. Девушка взвыла, пытаясь хоть как-то заглушить слова, которые все громче и громче звучали в ее сознании.       Она обидела его.       Она порывисто вдохнула, втягивая воздух сквозь дрожащие, влажные от слез губы. И зарыдала с новой силой. Хотелось рвать на себе волосы и крушить мебель. Встряхнуть Румпеля и вразумить его. Плакать от беспомощности и кутаться в теплый плед, единственно спасающий от сквозняков на корабле. Обнять мужа и молить о прощении, надеясь переубедить его вновь.       Сколько она так просидела, давясь слезами и сорвав голос от рыданий, Белль не знала. Девушка была измотана и подавлена. Сил на слезы больше не хватало, а образ Румпеля, в глазах которого она увидела, как разбивается его сердце, не исчезал.       Она не просто обидела его. Оттолкнула. Только спустя время, Белль стала осознавать, как велика была допущенная ею ошибка. Она порвала последнюю нить, удерживавшую его над бездной тьмы. Собственноручно расстегнула ремень безопасности и врезалась в столб.       Девушка болезненно застонала, закрыв лицо руками. Сейчас, будучи в таком состоянии, он мог натворить дел. И почему до сих пор, спустя столько времени и столько ошибок допущенных Румпелем с ней, она все равно беспокоилась за него? Наверное, именно это в ее романтических книжках назвали бы любовью. Наверное, именно это в реалиях называлось идиотизмом.       Вытерев слезы тыльной стороной ладони, она поднялась с кровати. Ей необходимо было его увидеть. Сейчас. Исправить свою ошибку или, если уже поздно, хотя бы извиниться. Разгладив дрожащими руками складки платья, Белль уверенно вышла из каюты. Девушка была настолько погружена в свои мысли, что только на полпути к лавке ощутила, насколько сильно она замерзла. Но сейчас, единственное, что волновало, был ее муж. Она не знала, как начать, что сказать ему, чтобы он понял и не оттолкнул ее еще дальше. Нет, конечно, нет. Ради сына он не поступит так. Но вот лед, появившийся в его глазах, мог стать толще.       Поравнявшись с дверью, на которой криво висела вывеска «Закрыто», Белль вдохнула, пытаясь хоть немного упорядочить мысли. Резко выдохнув, она толкнула всегда открытую дверь, тут же застывая на пороге лавки.       Беспорядок.       Витрины были разбиты. Мелкие, незначительные побрякушки валялись на полу среди стекла. Велосипед, всю жизнь подвешенный у потолка, был сорван с петель и торчал колесом в одной из витрин. У счетчика лежала разломанная гитара, а посреди лавки одиноко валялась его трость.       — Закрыто, — сухо крикнул Румпель. — Пошли вон!       Белль порывисто прикрыла рот рукой, едва сдерживаясь от всхлипа. Она закрыла за собой дверь и, осторожно ступая, двинулась к задней комнате. Тиканье зависших на одной минуте часов нарушалось скрежетом осколков под ногами. Белль едва обратила на это внимание, судорожно ловя губами воздух, пытаясь унять учащенное сердцебиение. Она впервые слышала в его голосе настолько разъяренные, наполненные ядом и скрытой угрозой нотки. Впервые она подумала о том, что ей надо быть осторожнее с мужем.       Отодвинув занавеску, она увидела Румпеля, сидящего спиной к ней. Скрип колец привлек его внимание.       — Проваливай, я сказал, — зарычал он, бросив в стену пустой стакан виски. Белль вскрикнула от неожиданности, и мужчина резко развернулся на стуле, пораженно уставившись на нее. Мимолетное удивление исчезло за его новой маской, медленно врастающей в его усталое, измученное лицо.       — Когда я говорил, что ты придешь ко мне, то не ожидал, что это случится так скоро. Неужто соскучилась, дорогуша? — сухо произнес он, четко произнося каждое слово. Она отвела взгляд, только сейчас заметив какой беспорядок был здесь. Румпель не остановился на достигнутом и перешел в эту комнату, без разбора опрокидывая за собой стеллажи, разбивая все на своем пути. Мимолетного взгляда на него хватило, чтобы понять, что он был сейчас точно в таком же состоянии. Разбитый и сломленный. Переполненный беспорядком и бушующим, не успокаивающимся в его груди хаосом. — Или ты еще не все сказала?       — Нет, я… да, — запутавшись, неуверенно произнесла она, обходя валяющийся у ног шкаф. Едва появляющаяся самодовольная усмешка на его лице исчезла, а челюсти плотно сжались.       — Что ж… Давай. Думаю, у тебя было достаточно времени обдумать и составить полный список того, что тебе противно, — холодно произнес он, сверля ее взглядом.       — Ты подстригся… — мягко произнесла Белль, подходя к нему ближе. Девушка заметила, как его мимолетное удивление сменилось недовольством, когда он вынужден был смотреть на нее снизу вверх.       — Надо же, не думал, что моя прическа возглавит этот список, — ровно произнес он, и Белль увидела, как в его глазах мелькнула знакомая ей боль и неуверенность в себе.       — Я могу… — проигнорировав его выпад, неуверенно произнесла она, протянув руку к нему.       — Ты смеешься надо мной? — сердито произнес мужчина, заиграв желваками. Едва сдерживая свой гнев.       — Нет, я… — она виновато опустила взгляд, скользя им по осколкам стекла и фарфора. — У тебя беспорядок, — тихо, едва нахмурившись, произнесла она. Уголок ее губ приподнялся в какой-то горькой усмешке.       Румпель как-то цинично хмыкнул и взмахнул рукой. Все вновь стало собираться и восстанавливаться, занимая свои места. Она неопределенно взглянула на мужчину, когда-то смотрящего на нее с нескрываемой теплотой и нежностью. Сейчас он мстительно скалился, с вызовом смотря на нее, издевательски выгибая бровь, подталкивая к ссоре. Он знал, как она не любила его магию и специально, мучительно медленно пользовался ею перед ее глазами.       Белль поежилась, надеясь, что озноб, пробирающий тело, был последствием глупой, необдуманно прогулки, а не жесткого, холодящего кровь в венах взгляда ее мужа.       — Мне не стоило, — рука Белль неуверенно дрогнула, и она стала медленно опускать руку. Вся храбрость исчезла, уступая безмерной усталости и какой-то безнадежности. Слова, что она так тщательно пыталась подобрать для их разговора, с первым его взглядом испрялись из ее головы. Не хотелось ни кричать, ни доказывать. Ощущение безысходности и дальнейшей их судьбы давило на плечи, стремясь переломить позвоночник.       Белль неожиданно вздрогнула, когда рука мужчины сомкнулась на ее запястье, останавливая ее. Сквозь маску просочилась едва заметная неуверенность и он, поиграв желваками, взглянул на нее.       — Ты не шутишь, — прищурился он, слегка склонив голову. Его горячие пальцы ослабли, едва заметно погладив ее по холодному запястью. Он ничего не сказал, сосредоточенно сверля ее взглядом, но Белль почувствовала, как температура в лавке стала расти. Девушка тяжело сглотнула: он всегда заботился о ней, чтобы между ними не произошло. — Ты действительно не шутишь, — напряженно произнес он, не найдя в ее глазах ни единого намека на насмешку. Румпель отвел взгляд, с неудовлетворением отмечая, что ее ноги были непростительно обнажены для погоды этого дня.       Прикрыв глаза, словно это было чем-то постыдным и запретным, он немного склонил голову. Мужчина был уверен, что поступает неправильно, показывая ей очередную свою слабость. Он неуверенно двинул их руки к себе, но тут же отпустил, давая ей право выбора.       Он вздрогнул от неожиданности, когда почувствовал первое, легкое прикосновение ее прохладной руки. Белль с любопытством провела ладонью по кончикам его торчащих во все стороны волос. Румпель шумно вдохнул и сжал руки в замок, сдерживаясь от очередного комментария, предательски крутящегося на кончике его языка. Услышав сердитое сопение, Белль неосознанно сравнила его с угрюмым ежиком, чьи колючки вопреки его браваде казались невероятно мягкими и шелковистыми. Она едва успела скрыть улыбку, когда Румпель приподнял голову, настороженно, ожидая подвоха, взглянув на нее исподлобья. Рука Белль скользнула по волосам, нежно задевая острый кончик уха, и остановилась у самого основания шеи.       — У нас беспорядок… — с горечью произнесла она, с трудом подбирая правильные слова. Румпель непонимающе нахмурился, а его зрачки опасливо сузились.       — Я прибрал, — сквозь зубы выдавил он, отстраняясь от нее. Конечно, он все не так понял. Румпель всегда все делил с ней, все, кроме правды. Поэтому все еще считал, что лавка была не только его.       — Стой, подожди, — ее пальцы слегка надавили у основания шеи в попытке удержать его на месте. Румпель послушно замер, с нескрываемым раздражением смотря на нее. — Румпель, ты не так меня понял. У нас беспорядок, — вновь повторила она, делая ударение на втором слове. — В наших отношениях. Посмотри, какой бардак мы развели.       Он молча смотрел на нее, не зная, что сказать, соглашаясь с ее словами.       — Наш брак, как твоя лавка, — тихо произнесла она. А после решила пояснить, когда в его взгляде мелькнуло непонимание такому глупому сравнению. — Впервые, когда я вошла в твою лавку, я доверилась тебе. С этого и начался наш брак. Твоя лавка всегда закрыта на словах, но на деле, каждый может оставить в ней грязный след от обуви, забыв вытереть ноги у порога. Наши отношения обсуждает весь город, смеясь, как некогда закрытое, таинственное место, стало проходным двором. И, впервые я хочу, чтобы вывеска на двери оказалась не пустым словом.       Белль услышала щелчок замка и грустно качнула головой.       — Этого не достаточно, — она осторожно погладила его у кромки волос на шее. — Наш брак полон секретов и нерассказанных историй, как и сама лавка. Мое любопытство всегда подталкивало меня к шкафчикам и стеллажам, желая найти новый артефакт или безделицу. Сейчас, здесь только страх, — она коснулась свободной рукой груди там, где учащенно билось сердце. — С каждой минутой, проведенной в лавке, я боюсь, что однажды я открою не ту дверь. И там не будет сказки, интересной истории или волшебства, а только то, что в итоге убьет меня.       Румпель вздрогнул, попытавшись отстраниться, но Белль сделала шаг ближе, положив руку на плечо. Ее пальцы, зарылись в короткие волосы на затылке, успокаивающе погладив мужчину.       — Даже если случайно, оказавшись не на том месте или не в то время, — упрямо продолжила она, удерживая его взгляд, что с каждым ее словом наполнялся болью и виной перед ней. — Каждый из нас заботливо ухаживает за лавкой. Вытирает пыль, наводит порядок и собирает свою картотеку счастливых моментов и эмоций. Как и в любом магазинчике, у нас тоже бывают перебои с электричеством. Часто у нас бывало жарче, чем снаружи, а иногда мы замерзали не по погоде. И сейчас — здесь беспорядок. Наша лавка разрушена и разбита и ее не восстановишь магией, — с горечью произнесла Белль.       — И... и все? — сглотнув, произнес он. — Остается только избавиться от нее? Мы… мы можем работать в беспорядке, — его взгляд забегал по ее лицу, надеясь на что-то.       — Но ребенок не сможет, — с сожалением произнесла она, покачав головой. — Однажды он упадет, поранится или сломает себе что-то.       Румпель вздрогнул, представив эту картину. По его телу пробежали мурашки, а пальцы сильнее сцепились в замок.       — Я буду оберегать его. С ним будет все в порядке. Я клянусь, Белль, — твердо и решительно заверил он ее. Белль не сомневалась, ради сына ее муж был способен на любой отчаянный шаг. Заботу и защиту, граничащую с маниакальной одержимостью. События пережитых лет оставили неизгладимый отпечаток на нем. Его гиперопека и страх за ребенка лишали мужчину какого-либо здравомыслия.       Вздохнув, Белль покачала головой.       — Нет, никто не должен жить в беспорядке.       Его губы дрогнули, а карие глаза наполнились слезами.       — Белль, но ребенок…       — Тише, — она провела рукой по его волосам. — Румпель, может просто стоит навести порядок?       Он непонимающе взглянул на нее, несколько раз моргнув.       — Но ты сказала, что магия не поможет, — упрямо поджав губы, сказал он. Белль раздраженно выдохнула, подходя к нему впритык. Вынудив тем самым смотреть на нее запрокинув голову.       — Однажды, я нашла у тебя в дальнем углу лавки ящик. Мое любопытство пересилило меня, и я открыла крышку, — поучительно произнесла Белль, продолжая гладить его по волосам. Румпель напрягся, не зная чего ожидать от нее. Мысленно он перебирал все содержимое лавки, пытаясь понять, что еще она могла найти у него. Румпель совершенно потерял какую-либо связь с их метафоричным разговором. — Знаешь, что там было? Клей, скотч, молоток и гвозди. И еще пару незнакомых мне инструментов. Рядом стояла метла, для лишнего в лавке сора.       — Ты серьезно? — непонимающе, с надеждой в голосе спросил он.       — Я надеюсь, что мы все же сможем найти этому применение, — улыбнувшись, произнесла она. Его нижняя губа дрогнула, а маска все еще державшаяся на последних нитях обиды и хладнокровия спала, оставив после себя ранимого, нерешительного и искренне любящего мужчину.       — Белль, — он хрипло произнес ее имя, устало опустив голову и прикрывая глаза, пытаясь сдержать появившиеся на глазах слезы. Девушка чуть сдвинулась и прижалась к нему. Ее руки ласково гладили по затылку, и мужчина устало потерся лбом о ее живот. Блаженно вдыхая аромат, наслаждаясь легкой, мягкой тканью ее платья. — Белль, я готов сделать все что угодно, лишь бы наша лавка вновь была в порядке. Я готов каждый день отбивать себе пальцы молотком, переклеивать десятки раз скотч и отдирать от кожи приклеившиеся осколки, — пробормотал он. Белль улыбнулась, из всех сил борясь с подкатившими слезами. — Я обещаю, мы внесем что-то новое и выкинем ненужное.       — Надеюсь, у нас все обойдется без последствий.       — Это же мы, — обреченно выдохнул он, не торопясь покидать ее объятия.       — Я знаю, Румпель. Знаю… — она заботливо погладила его по голове, наслаждаясь его непривычной, но уже ставшей родной прической. — И… я хотела бы извиниться, — виновато произнесла девушка, почувствовав, как он напрягся. — Я солгала тебе.       Мужчина дернулся, напугав ее, и стал изворачиваться от рук.       — Когда? — сосредоточенно спросил он, не сумев скрыть боль во взгляде. Каждый раз, когда он был уверен, что все будет хорошо, все обязательно шло не так. Разочаровывая и уничтожая с каждой секунду какую-либо веру и надежду, все еще хранящуюся у него глубоко в сердце.       — Румпель, нет, — воскликнула она, потянувшись к нему. — Ты меня не так понял. Эти слова, на палубе. То… что я сказала тебе в конце, — она запнулась, видя, как его лицо помрачнело, а уголок губ дернулся в горькой усмешке. Он отвел взгляд, не в состоянии вынести оставшихся ее слов.       — Я…. я хотела извиниться, — с сожалением произнесла она. В его взгляде мелькнул едва заметный лучик надежды, и казалось, что теплел уже не только воздух в лавке, но и его сердце. Румпель молчал, ожидая, что она продолжит. — Мне не нужно вновь влюбляться в тебя, — ее руки обхватили его лицо, вынуждая взглянуть на нее. — Я все еще люблю тебя и всегда любила, — Белль едва сдержала счастливую улыбку, видя, как меняется его выражение лица. — Прости меня, я сказала это сгоряча и… я не хотела причинять тебе боль.       — Белль, любимая, — восхищенно, не веря своим ушам, прошептал он. Его руки тут же обхватили ее за талию, притягивая ближе к себе. Уткнувшись лицом ей в живот, он спешно что-то начал говорить. Белль смогла расслышать только обрывки фраз, но этого было достаточно, чтобы понять, что он все еще любит ее и сожалеет о том, что сегодня произошло.       — Тише, — она вновь заскользила руками по его волосам, иногда массируя кожу его головы. — Мы наведем порядок. Я обещаю, — склонившись, она поцеловала его в макушку. — Мне нравится твоя прическа.       — Я рад, — с улыбкой произнес мужчина, ласково потершись носом о ее еще плоский живот. — Ты замерзла сегодня, — с упреком пробормотал он, сильнее затягивая руки вокруг ее талии.       — Ты согрел, — отмахнулась она.       — Заметила, — выдохнул он, почувствовав себя виноватым.       — Почувствовала, — она вновь склонилась к нему, поцеловав. — Ты заботлив.       — Я просто…       — Голд! — кто-то с силой врезался в двери лавки, отчего стекло жалобно задребезжало. Пара испуганно дернулась, отстраняясь и оборачиваясь на источник звука. За дверью послышалась брань, а после новый удар. — Черт возьми! Голд! Нам нужна твоя помощь! — кто-то яростно забарабанил по стеклу.       — Ты впервые закрыл лавку, — повернувшись к нему, с улыбкой произнесла Белль.       — Теперь она будет заперта всегда, — преданно взглянув на нее, заверил он.       — Голд, мать твою! Ты должен помочь!       — Пошли вон! — неожиданно крикнули они, тут же рассмеявшись.