***
С того момента, как Бэлль впервые взяла на руки крошечного сына, она не сомкнула глаз. Следила за каждым вздохом, постоянно поправляла одеяльце, разглядывала, наблюдала и боялась вернуться воспоминаниями к моменту его рождения. Она знала, что в замке что-то происходит. Крики и звуки боя доносились непрерывно. А потом, когда в лазарет стали поступать раненые, окровавленные бойцы, и вовсе испугалась, схоронившись в дальнем уголке за темной ширмой. На ее счастье мальчик почти все время крепко спал, глубоко вдыхая несвежий воздух. Выходить из своего хилого укрытия женщина пока не решалась и очень скоро привыкла к окружающему шуму и суете, не замечая ничего, кроме крошечного личика. Вмиг образовавшееся у импровизированного ложа пыльное облако открыло взору образ того, кого она уже не чаяла увидеть. Ещё совсем недавно пред ее очами стоял грозный повелитель царства Мёртвых, а теперь вдруг вихрь вернул Румпельштильцхена, у коего едва хватало сил упасть на колени и протянуть руки к свёртку на руках у Бэлль. — Как же так получилось? — вопрошал недоуменно Темный, не сдерживая слез. — Ты ушел, — шептала женщина в ответ, — и лишь через месяц я узнала, что не одна. Ты обещал, что никогда не покинешь меня, и вот, — улыбалась она сквозь слезы, — оставил частичку своего сердца. Но, милый, за ним пожаловал сам Аид, — прошептала Бэлль испуганно, — и едва не отнял. — Она гладила посеревшее, сильно осунувшееся от месяцев долгого плена лицо мага. — Наш малыш родился мертвым. Принцесса Эмма спасла его, подарила жизнь, заключив тяжкую сделку. Румпель, казалось, совсем не слушал ее. Лишь пристально всматривался в лицо мальчика, судорожно думая о том, что уже когда-то пытался спасти сына, продал душу, и ничем хорошим это не закончилось… Его первенец умер, а бездушный мужчина стал олицетворением мрака для всего Зачарованного леса.***
— Я помогу собраться в дорогу, — устало молвила Малефисента. — Я не хочу, не могу снова покинуть тебя. — Глаза Эммы полны слез. — Хочу остаться с тобой… С Реджиной… — шепчет она совсем тихо. Долгие годы я ждала эту встречу, мечтала… — У нас впереди теперь много времени, милое дитя, — она обнимает ее лицо прохладными ладонями, — я никуда не денусь, буду ждать тебя здесь, — невесомо прикасается губами к ее лбу, и Эмма вспоминает, как целовала ее тётушка поздними вечерами, укладывая в постель, чувствует, как скучала по этим прикосновениям. — А пока ты будешь искать Генри, позабочусь о Реджине. — Спасительница успевает заметить быстро метнувшийся взгляд Дракона. — Я отправлю Ворона в замок, чтобы предупредить Лили о твоём возвращении. Не волнуйся, тётя, с ней все в порядке. Мы с Ген… — Эмма боится упоминать имя сына, — навещали ее некоторое время назад. Твои заклинания надёжно хранят границы. Вернувшись в Зачарованный Лес, Реджина не смогла попасть в Запретную Крепость. Нам пришлось расположиться в заброшенном домике у озера. Слова Принцессы заставляют Малефисенту погрузиться в размышления, и теперь уже она неотрывно смотрит на очертания собственного Дворца.***
— Я больше ни за что не покину тебя. Мы вернёмся в Замок, и там я смогу позаботиться о тебе и сыне. Смогу защитить от всех напастей, — твёрдо заверил маг. Ему хотелось покоя и уединения, а вокруг постоянно раздавались непонятные шорохи, стоны, плач. Румпель передал сына Бэлль, затем торопливо дёрнул занавеску, скрывающую их от остальной части лазарета. В небольшом отдалении он увидел стоящего на коленях Прекрасного Принца, голова которого лежала на груди почти бездыханной Белоснежки. — Время идёт. Ничего не меняется, — раздражённо выдохнул Тёмный. — Ваше Высочество, слезы сейчас не лучший помощник. Здесь необходимо нечто другое. Ну же, не тратьте время. — Я пробовал. — Принц поднял печальный взгляд. — Она не просыпается. — Хм… Странно, — нахмурился маг и аккуратно приподнял запястье Белоснежки. — Румпель, ты должен знать! Можешь помочь? — взмолился Прекрасный.***
Стражники медленно опускают тяжёлый мост, соединяющий Королевский Замок с Зачарованным лесом. Ещё мгновение — и Принцесса отправится в дорогу. Верный конь нетерпеливо бьёт копытом под звуки металлического скрежета опускающихся опор. И как только ворота полностью отворяются, готовясь выпустить Спасительницу в неизвестность, плотное облако пыли преграждает ей путь. Темный маг не знает слов благодарности, да и вообще вряд ли здесь уместны слова. Он не умеет и не хочет быть должным. Ему лучше других известно, что за всякое волшебство надо платить. Но что можно предложить за спасение жизни собственного сына? Такую цену не способен заплатить никто. Даже он. — Перед тем как покинуть нас, дорогуша, я бы настоятельно рекомендовал вам навестить свою несчастную матушку, — напомнил Темный. Господи, Эмма совсем забыла о том, что ее мать пострадала во время атаки на замок. Странно, но она по-прежнему не испытывает к ней чувств. За все то время, что они провели во Дворце, даже Реджина, похоже, смягчилась, но Эмма так и не смогла найти в себе желание сблизиться с матерью. Любое взаимодействие тут же будоражило в ней неприятные воспоминания. — Мне сейчас не до визитов, — недовольно выдохнула она. — Думаю, возвращение мужа именно то, что ей нужно. — О нет, Ваше Высочество, от Принца, боюсь, мало пользы. Вашей матушке сейчас необходимо нечто иное. — И что же? — раздражаясь, выпалила Эмма, желая как можно быстрее закончить разговор и отправиться, наконец, на поиски сына. — Магия, дорогуша, самая настоящая магия, — блеснул глазами Темный. — Ну и причём здесь я? — устало поинтересовалась она. — Теперь здесь магии более чем достаточно. — Нет и ещё раз нет, — закивал головой Темный, — ей необходима, как бы это сказать, магия иного порядка, капельку светлее. Хитрый маг лучше всех знал, что необходимо Спасителям. Им надо СПАСАТЬ. И сейчас, отправляя Эмму в дальний путь, он хотел дать ей силу, уверенность в том, что она может сотворить чудо.***
Реджина сидит в глубине заросшего сада, скрытая от остального мира тяжёлой кроной любимой яблони. На той самой слегка покосившейся от времени скамейке. Она слегка покачивается и крепко прижимает к себе сына, постоянно поправляет тёплое покрывало, потому что Генри уже 12 и он уже не тот маленький мальчик, которого она легко укутывала в крошечное одеяльце. Она не выпускает его из объятий и, кажется, совсем не чувствует тяжести. — Мама, мамочка, — Генри испуганно бормочет ещё что-то бессвязное сквозь сон и затихает, как только кончики его пальцев находят тёплую щеку матери. — Это началось, едва он родился. Генри совсем не давал Реджине спать, постоянно трогал ее лицо — казалось, пальцами он рассматривает его, пытаясь запомнить. И тот шрам, что остался от посоха — как только он находил его, сразу успокаивался и засыпал. Так он всегда чувствовал, знал, что Реджина рядом. — Эмма с Малефисентой стояли в отдалении, давая Королеве пространство для общения с сыном. — Теперь он стал старше, почти взрослый, а привычка осталась. Все то время, что Реджина провела в саду, никто не смел приблизиться к ней. Она оберегала своё дитя, словно разъярённая тигрица, готовая разорвать на части любого, кто осмелится подойти. Ее взгляд чуть смягчался, лишь когда появлялась Малефисента, чтобы принести еду. Колдунья не хотела нарушать их единение, но ничего не могла поделать с желанием увидеть мальчика.***
Спасительница вернулась на рассвете третьего дня. Генри, обессиленный непонятным колдовством, тихо спал у Реджины на руках. С того момента она ни на секунду не выпускала сына из объятий. — Ты должна поесть, — тихо просит ее Эмма, — и отдохнуть. — Она медленно подходит к ней и аккуратно присаживается рядом. — Нет, — срывающимся шёпотом бормочет Реджина в ответ, — я не хочу. — Ее глаза полны слез, страха и боли за то, что произошло. — Так ты совсем лишишься сил. — Эмма аккуратно подставляет плечо, чтобы Реджина могла опереться на нее, а не на твёрдую деревянную спинку скамейки. — Давай я подержу Генри, всего минуточку, чтобы ты могла немного размять ноги. — Нет! Я совсем не устала, — сопротивляется Королева, ещё крепче прижимая к себе сына, но в итоге через несколько минут, сама того не замечая, почти полностью опирается на Эмму, прикрывает глаза и погружается в сон. Теперь Эмма крепко держит их двоих и боится глубоко дышать, чтобы не потревожить чуткий сон. Генри просыпается первым, видит совсем близко лицо спящей Реджины и улыбающуюся Эмму. Он слабо улыбается ей в ответ и тихо просит пить. Королева мгновенно подхватывается и подносит к его губам кружку с водой. Мальчик делает несколько небольших глотков и снова улыбается, наполняя слезами глаза женщин. — Все хорошо, милый. Мама здесь, я больше никогда не оставлю тебя, всегда буду рядом, — шепчет Королева, глотая слезы.***
— Вы выглядите, как бы сказать помягче, слегка сбитой с толку. Вы в замешательстве, Принцесса, и слишком погружены в себя. С возвращением в замок Генри я чувствую нечто очень и очень странное. — Что именно? — насторожилась Эмма. — То же, что мы вместе почувствовали там, в подземелье. Странное, неуловимое присутствие чего-то необъяснимого. А может быть, кого-то… — У меня пока не было возможности поговорить с Генри. Он слишком слаб для подобных бесед. — О, нет, милая Эмма, сейчас меня больше интересует, что увидели там именно вы, а не мальчик. Генри ещё слишком мал и, скорее всего, околдован. Поэтому нам вряд ли удастся составить картину происшедшего с его слов. Для начала давайте выслушаем вас. — Даже не знаю, как объяснить. — Спасительница принялась нервно вышагивать по комнате и размахивать руками. — Расскажите, а там посмотрим. Любая мелочь, незначительная на первый взгляд деталь может иметь решающее значение. И ничего не утаивайте, дорогуша, — улыбнулся Темный, выпустив все своё обаяние. — Я вновь воспользовалась колодцем у озера, и портал вернул меня в то самое место, где вы томились в заточении, — начала она. — И так же, как и в прошлый раз, мне позволили спокойно уйти, — с тревогой в голосе продолжила Спасительница. — Эмма, Эмма, — прервал ее Темный, слегка прикоснувшись к плечу. — Прошу, меньше эмоций. Я провёл в том месте слишком много времени, и сейчас меня вряд ли чем-то можно удивить, но хотелось бы больше деталей для полноты, так сказать, восприятия. — Если не считать странным все, что довелось увидеть ранее в том мрачном месте, там все осталось, как и прежде, такое же, но и не такое одновременно. Среди всего этого мрака я увидела то, чего не могло, не должно быть там, — она медленно произносила каждое слово. — Дорогуша, в том месте вы могли видеть что угодно, и в этом нет никакой странности. Подозреваю, вы не очень много знаете о перемещениях, Принцесса. И я обещаю, что чуть позже мы обязательно разберёмся во всех тонкостях. — Нет, вы не понимаете, этого там не могло быть, потому что… это находится в другом мире. В другой жизни. — Что вы имеете в виду? — напрягся Румпель. — Посреди всего того хаоса, полуразрушенного мира и мрака я увидела свет. Кусочек рая, Эдемский сад. А в нем прекрасный дом, с белыми колоннами. Точь в точь, как мы живём с Реджиной. Под номером сто восемь на улице Миффлин-стрит в Нью-Йорке. Там я и нашла Генри. Он спал в своей спальне, которая в точности, как и в нашем доме. Кроме Генри в доме не было никого. Но даже запах, понимаете, запах в этом доме был такой же, как у нас! — выкрикнула Эмма. — Я пыталась разбудить его, но у меня ничего не получилось, поэтому я просто подхватила его на руки и унесла. — Кто-то хотел, чтобы ты вернулась именно в тот мир. — У мага и Эммы за спиной незримо появилась Малефисента. — Если бы они желали причинить вред тебе или Генри, то сделали бы это, не задумываясь. — Но откуда там наш дом? — допытывалась Эмма. — Это не ваш дом, как, впрочем, и тот, что в Нью-Йорке, тоже, скорее всего, не ваш, — сказал Темный маг, который впитывал каждое слово. — Как это? — Спасительница совсем потеряла нить. — Нам ещё предстоит во всем разобраться, но тот мир, где мы прозябали в заточении, по мнению Королевы, был создан с помощью Темного проклятия. Тогда кто создал тот мир, в который вы сбежали через портал? — Никто его не создавал. Это просто иной мир, — удивлённо ответила Эмма. — А куда делась вся магия из того мира? — не унимался Румпель. — Суть Темного Проклятия в том, чтобы создавать миры без магии. Боюсь, что и тот мир, в который отправились вы с ее Величеством много лет назад, проклят, также как и Зачарованный лес. В нем нет магии, Спасительница. Там правят злоба, ненависть и тьма. Веками не утихают войны, сея смерть и разрушения. Его прокляли задолго до вашего прибытия. Мне очень жаль, Принцесса. Вы пытались сбежать от одного проклятия, но попали под действие другого. Отправляя вас с Реджиной в Новый Мир, Малефисента ошиблась, считая, что с проклятиями бороться бесполезно. Увы, от них невозможно убежать. Проклятия всегда настигают, заставляя возвращаться туда, где все началось. Ибо всякое магическое действо должно быть завершено, — подытожил Темный. — Но там была магия, — упрямилась Эмма. — У меня была магия. — Ваше Высочество, — ухмыльнулся Румпель, — магия Спасителей никогда не исчезает, она присутствует во всех мирах, если ее не… — Если что? — Эмма вдруг почувствовала тревогу. — Пожалуй, я расскажу вам одну очень поучительную историю, о том, как безрассудный поступок некоего пылкого юноши привёл к весьма тяжким для всех нас последствиям. Мы все уже знаем о той незавидной участи, которая постигла Аграбу и ее обитателей. Но я смею предположить, что все могло бы закончиться не так печально, если бы в своё время Аладдин не совершил то, что погубило целое Королевство. Когда даже его союз с всемогущим магом Джаффаром не мог спасти ситуацию. — Можно подумать, что это Аладдин позвал под стены Аграбы несметное войско теней? — удивилась Эмма. — О, нет, милая Принцесса. Он сделал кое-что похуже. — Эмме оставалось лишь недоуменно смотреть на Румпеля. — В один прекрасный день ему вдруг захотелось мирской жизни, без всех этих спасений. Он решил, что сможет жить как обычный человек — тихо и спокойно, вдали от дворцовой суеты. И тогда он воспользовался Ножницами судьбы. Слышали о таком? — Н-не очень много, — нахмурилась Эмма, тут же вспомнив рассказ Реджины о страшном поступке матери Румпельштильцхена. — Это странная вещь способна избавить любого человека от предназначенной ему судьбы, от предначертанного — к примеру, лишить Спасителя сил, избавить от священной миссии, прописанной Провидением. И тогда вся жизнь человека идёт совсем по другому сценарию. — То есть Аладдин сделал это сам, по собственной воле? Невозможно поверить в такое. — Да! — воскликнул маг. — Никто не заставлял его, не уговаривал. Добровольно лишил себя сил. И только тогда Джаффар стал выслеживать его, недоумевая, с чего это вдруг Спаситель покинул Дворец. К нашему великому сожалению, скорее всего именно это событие положило начало войне, в пожаре коей пала великая Аграба, а вслед за ней и другие славные Королевства. С той поры армия теней, словно гниль, расползается по свету. — Но ведь были и другие Спасители, и никто не смог остановить войну. Они погибали один за другим. — Слишком много вопросов, Принцесса, на которые у меня пока нет ответов. И неизвестно, сможем ли мы понять, что на самом деле произошло. Смею предположить, что именно Аладдин должен был стать тем, кто остановит смертоносную орду. Лишив себя сил, он нарушил баланс. Тьмы стало слишком много, и боюсь, чтобы все исправить, нам нужен абсолютный, чистый свет, коего уж нигде не осталось. Нам необходим Спаситель с абсолютно чистой, светлой душой, — Румпель с вызовом посмотрел на Эмму, — способный повести людей и, если потребуется, пожертвовать собой в Решающей битве. — Нигде не написано, что Спасители должны умирать, — вмешалась в разговор Малефисента. — Но все-таки они умирают, — напомнила Эмма о печальной участи павших. — Возможно, Эмма, вы — Последний Спаситель, последняя надежда не только Зачарованного леса, но и всего сущего. Именно вам предначертано спасти этот никчёмный мир.