История одной жизни

Сегодня Алена решила заварить настоящий чай, а не опилки в пакетиках или эту быстрорастворимую бурду, именуемую кофе. У нее не так часто выпадал свободный день, когда можно было никуда не спешить, а просто сесть, укрыться пледом, греть руки о чашку и читать книгу. Она поставила чайник на плиту и занялась выбором заварки, посматривая в окно над столом. Весело чирикали воробьи, светило яркое солнце, на детской площадке, под присмотром мам и бабушек, возилась малышня. Один из карапузов разогнался, но не пробежал и пары метров, запутался в ногах, рухнул и тут же заревел во весь голос, призывая свою мать в защитники и утешители. Одна из женщин подбежала к нему, принялась успокаивать, вытирать слезы с соплями и отряхивать одежду от пыли. Алена безумно завидовала, ведь у этой женщины было о ком заботиться, кого любить, а у нее - только цветок на подоконнике, даже кошки или собаки не было. А так хотелось. Хотелось бы иметь рядом кого-то родного, близкого, частичку себя, который любил бы не за что-то, а просто, потому что она есть. Но не судьба, не сложилось. Что же было причиной? Нет, не разбитое в юности сердце и даже не несчастная любовь, все случилось гораздо раньше, и этот день Алена помнила, словно он был вчера. Тогда Алене было лет восемь, светило такое же яркое солнце, как и сейчас, мир казался красочным, а люди вокруг добрыми и отзывчивыми. Она жила в небольшом городке, в котором среди многоэтажек часто встречались простые одноэтажные дома, дороги не везде были асфальтированы, а на окраинах вообще был частный сектор с огородами и хозяйственными постройками. В одном из таких районов она и жила. Идти босиком по дороге было забавно, нагретые солнцем пыль и мелкие камешки приятно щекотали ступни, а еще это был маленький протест против правил. Умывайся по утрам, расчесывай волосы, не ешь сладкое перед едой, не ходи босиком и многое другое, так учила мама. Алена очень ее любила и не хотела огорчать, поэтому старалась запомнить все, что она говорила, и следовать этим правилам, но иногда, когда никто не видел, позволяла себе небольшие вольности. Рядом бежала Тяпка, белоснежная от природы дворняжка. Ее не так давно отмыли, но она уже успела где-то изгваздаться и была скорее грязно-серого цвета. Алена считала свою собаку чистокровной болонкой, и пускай Колька говорит, что породистых собак не находят на улице, а покупают на выставках за большие деньги, все равно, для нее Тяпка была самой-самой. Кстати, к Кольке она и шла. Недавно они нашли заброшенный дом, в котором оказалось много ценных и интересных для ребят вещей, таких как старые граммофонные пластинки, запыленные книги, правда, без картинок, что очень огорчало, но в них наверняка было написано что-то интересное и, возможно, даже мудрое. Алена еще раз повторила про себя это слово. Ага, мудрое. Правда, она не совсем понимала его значение, но оно ей ужасно нравилось, как и другие непонятные слова, например, респектабельный. Алена цокнула языком и произнесла по слогам - рес-пек-та-бель-ный . Красиво. Еще они нашли в доме старую деревянную шкатулку с пуговицами, настоящее сокровище. Алена пересыпала их из ладони в ладонь и любовалась причудливой резьбой. А сколько всего еще было спрятано по углам и на чердаке! Они не успели до конца облазить свой секретный дворец, и Алена представляла, что в нем можно найти. А вдруг - целый клад? Она даже остановилась и представила себя богатой, как сказочная принцесса. Это же можно купить новое платье, и ту дорогую куклу, которую она недавно видела в витрине магазина, но мама сказала, что таких денег у них нет. А еще множество конфет и прочих сладостей. Хотя нет, лучше отдать эти деньги маме, чтобы та больше не работала и чаще была дома, а еще не продавала водку, тогда и пьяные, нехорошие дядьки не будут стучать в окно, будя по ночам. Правда, придется поделиться с Колькой. Алена поморщилась, но идти в заброшенный дом в одиночку было все же страшновато, поэтому Колька был нужен. Она нерешительно помялась перед калиткой, опустилась на колени и потрепала Тяпку по голове. - Надо, - сурово сказала она себе, поднялась и толкнула калитку. Кольки не оказалось дома, его мама сказала, что он на все выходные уехал к бабушке в деревню. Расстроенная и недовольная тем, что придется ждать этого противного мальчишку еще несколько дней, Алена села на ближайшую на улице лавочку, почти напротив его дома. Впереди еще целый день, а заняться нечем, так уж получилось, что у всех друзей сегодня полно дел или они вообще, как Колька, уехали из города. Болтая босыми ногами и щекоча пяткой пузико улегшейся рядом Тяпки, Алена напряженно думала, чем занять себя до вечера, чтобы не помереть от скуки. Ничего не приходило в голову. Рядом с ней сел незнакомый мужчина, доски скамейки со скрипом прогнулись под его весом. - Будешь? – протянул он Алене яблоко. Она с подозрением покосилась сначала на мужчину, потом на яблоко. Вообще-то, мама учила не разговаривать на улице с незнакомцами и уж тем более ничего не брать у них, но... Мужчина совсем не казался страшным, хоть и был немного пьяным, да и родной дом недалеко, и если встать на лавочку, а еще лучше - забраться на палисадник, то можно увидеть его крышу на соседней улице. - Буду, - пока мужчина не передумал, Алена схватила яблоко. Именно такие ей больше всего нравились: крупные, сочные, словно светящиеся изнутри. Она даже название этого сорта знала, «Белый налив», обидно, что такие у них в огороде не росли, а мама редко покупала, потому что дорого, да и своих яблок хватает. - Меня дядя Сережа зовут, а тебя как? - Алена, - она вытерла яблоко о подол платья, впилась в него зубами и зажмурилась от удовольствия. Жаль только, что лакомство быстро кончилось, даже огрызка не осталось, Алена съела все подчистую и теперь украдкой поглядывала на дядю Сережу, вдруг у него еще одно припрятано, и он не прочь им поделиться. - Понравилось, хочешь еще? – добродушно улыбнулся он. - Да! - обрадованно воскликнула она. - К сожалению, с собой у меня больше нет, - развел он руками. – Зато дома навалом. Пошли ко мне, наешься, еще и с собой отсыплю. - Мне мама не разрешает с незнакомыми никуда ходить, - потупилась Алена. Она могла бы добавить, что и разговаривать мама с незнакомыми людьми не велела, но это правило уже было нарушено, так что, чего уж там. - Да я рядом живу, - показал он рукой себе за спину. – И потом, мы уже знакомы, не так ли? Пойдем, не обижу. Или ты боишься? Алена совсем не хотела прослыть трусихой, она считала себя уже взрослой, а взрослые не боятся. Немного подумав, она решила, что дядя Сережа вообще-то прав. Ну, действительно, что может с ней случиться так близко от дома, да и потом, они же уже познакомились, так что мамино правило не будет нарушено. - Хорошо. Только ненадолго, а то мама будет беспокоиться, - на всякий случай добавила Алена. - Конечно ненадолго, - радостно улыбнулся дядя Сережа. – Наберешь яблок и все. Во дворе его дома была злая собака, огромная псина буквально рвалась с цепи и чуть ли не визжала, захлебываясь лаем. - Не бойся Рекса, он недостанет. Ну хочешь я подержу его, пока ты пройдешь? – видя страх девочки, предложил дядя Сережа. Она кивнула, и пока он держал и успокаивал пса, быстро проскользнула вдоль стены дома на веранду. - Ну что, проходи в гости, - сказал дядя Сережа и подтолкнул ее в спину. Дом был однокомнатным. Русская печь делила помещение на две части - небольшую кухню и зал, который явно был и спальней. Воняло чем-то противным, кислым, словно кто-то наблевал в углу, да так и забыл убрать, и запах въелся даже в сами стены. На столе стояла початая бутылка водки и лежал разломанный батон с нарезанной селедкой Яблок не было. Дядя Сережа пройдя мимо Алены, уселся на стул, налил себе полстакана из бутылки, залпом выпив и закусив хлебом. - А где же яблоки? – растерянно спросила Алена. - А нетути яблок, - развел он руками, ухмыляясь. – Ты же не думала, что они достанутся тебе просто так, за красивые глазки. И не думай бежать, - сказал он уже серьезно, заметив, что девочка попятилась к выходу. – Во дворе Рекс, он тебя вмиг порвет, а если закричишь, то у меня ножик есть, - он подмигнул и показал на кухонный тесак, лежащий рядом с ним на столе. Алена всхлипнула, понимая, что попала. Все те страшилки, которые они с ребятами рассказывали друг другу, сидя по вечерам на скамейке возле дома, все те истории из фильмов со страшными маньяками, вдруг стали для нее реальностью. - И не реви, не люблю слез, - недовольно добавил дядя Сережа. Алена стояла посреди комнаты и переминалась с ноги на ногу, прикусив кулак, чтобы не плакать. Она не понимала, чего от нее хочет этот страшный человек. - Раздевайся и ложись на кровать, - приказал он. - З-з-зачем? – заикаясь, всхлипнула Алена. - За надом, скоро узнаешь, - взяв в руки нож, он поторопил девочку. – Быстро! Руки и ноги не слушались. Словно во сне она подошла к кровати и, стянув с себя платье, легла грязную застиранную простынь. - Трусы тоже снимай. Алена вцепилась в трусики и помотала головой. Мама не разрешала снимать даже мокрые плавки, рассказывала о приличиях и укоризненно смотрела на других девочек, которые бегали с голыми попами. Дядя Сережа махнул рукой и лезвие ножа прижалось к щеке. Алена задрожала и неловко стянула трусики, рухнула на кровать и сжалась в комочек, подтянув колени к животу и обхватив себя руками. Пока она раздевалась, мужчина успел выпить еще полстакана, закусив на этот раз для разнообразия селедкой. - Э-э-э, так не пойдет, ложись на спину и ноги раздвинь. - Не надо, пожалуйста, не надо, - прошептала Алена сквозь слезы. - Надо, детка, надо, - сказал он, устраиваясь на кровати между ее раздвинутых ног. – От этого еще не одна баба не умирала. А потом дядя Сережа засунул свои грязные, измазанные селедкой пальцы прямо туда. Алена вскрикнула и попыталась отползти, но он схватил ее за бедро и придавил к кровати, не давая шевелиться. Было не так уж и больно, скорее безумно стыдно, еще никто посторонний не трогал ее писю, только мама, но это было совсем давно, когда она была маленькой, и уж точно никто не заталкивал туда пальцы, даже она сама. - Целенькая, - довольно причмокнул мужчина, расстегивая ремень на брюках. Алена рыдала, соленые слезы текли по ее щекам, хотя она всеми силами пыталась сдерживаться, помня, что страшный человек не любит плакс, но у нее не получалось. Дядя Сережа, расстегнув брюки, вытащил наружу свою штуку, похожую на сморщенную сосиску не первой свежести. Она давно знала, что у мальчиков пися такая, еще в садике попросила как-то показать ее своего одногрупника, но не могла понять, зачем мужчина ее сейчас вытащил. Он что, собирается пописать на нее? Но он только навалился на Алену всем телом, пыхтя, обдавая запахом перегара и больно щипая грудь, бока и попу. Вытащив свои пальцы, дядя Сережа теперь пытался засунуть в нее свою писю, но та явно была против, оставаясь такой же дряблой и сморщенной и никак не хотела засовываться. Тогда он рассердился и ударил Алену по лицу. - Не реви, дура! Отстранившись, страшный дядя зло посмотрел на нее, но тут в его голову пришла какая-то мысль, так как, дотянувшись до ящика стола, он достал от туда щипцы. Алена таких еще не видела: большие, с длинными ручками и круглыми дырявыми штуковинами на концах. Предвкушающе улыбнувшись, дядя Сережа засунул эти щипцы прям ней в писю, а потом еще и раскрыл их у нее внутри. - Так, посмотрим, что там есть, - причмокивая, пробормотал он. Алена зашлась в крике, выгнулась и попыталась вывернуться из его хватки. - Бо-ольно! – завыла она. Дядя отвесил ей столь сильную оплеуху, что голова мотнулась в сторону и хрустнуло в шее. - Я же сказал, не кричать, или ты про нож забыла? Алена почти не слышала его, билась в истерике, мечтая только о том, чтобы из нее вытащили эту штуку. - Дур-ра, - зло рыкнул дядя, вынул щипцы и бросил их на пол.. Алена захлебнулась крикам, внутри все горело, перед глазами плыло, а он опять замахнулся и ударил. - Да заткнись же ты наконец! Алена замолчала и с ужасом уставилась на дядю Сережу, всхлипывая и икая. - Я писать хочу, - еле слышно прошептала она. - Чего ты там бормочешь, громче говори. Алена повторила. Она действительно очень хотела в туалет, еще когда этот страшный человек заталкивал в нее свои пальцы, а сейчас и вовсе боялась описаться, рассердив его еще больше. - А не врешь? Алена отрицательно замотала головой. - Ну, иди, раз так хочешь. Алена с трудом сползла с кровати. - Сука, - дядя снова ударил, Алена упала и ободрала ладони и колени. – Ты испортила мои простыни. Она непонимающе уставилась на кровать. По простыне расползалось темно-красное пятно крови. Ее крови. Алена сжалась, ожидая нового удара, но его не последовало. - Ладно, иди, а то еще и обоссышь мне здесь все. Туалет был пристроен к веранде. Алена так надеялась, что придется бежать в огород, тогда она смогла бы закричать, попросить о помощи, но ей опять не повезло. Наверное, она была плохой девочкой. Справив по-быстрому все свои дела, Алена начала скорябать заднюю стенку туалета. Изнутри он был обит картоном от старых коробок. Если за ним фанера, то у нее есть шанс отогнуть лист и убежать. Картон поддался и треснул, Алена отодрала целый лист и тут же занозила палец о грубо обтесанную доску. Толстую и крепкую доску, которая отделяла ее от света, свободы, и мамы. Алена не выдержала и завыла. Скорчившись на полу туалета, она скулила как раненый зверек, царапая доски, оставляя на них кровь, и безумно смотрела на пробивающийся сквозь щели свет. Сильный пинок по двери отрезвил ее, заставив заткнуться. - Ты скоро там? – услышала она недовольный голос дяди Сережи. – За это время не только обосаться, но и обосраться можно. Не выйдешь через минуту, я сам войду, и тогда ты пожалеешь. Алена спешно прилепила к доскам отодранный кусок картона и вышла, надеясь, что дядя Сережа не узнает о попытке бегства. Он даже не посмотрел внутрь, схватил ее за волосы, притащил в комнату и бросил на грязный пол возле кровати. - Залезай, - рыкнул он, уставившись на Алену красными глазами. - Дядя, дядя, не надо больше. Она подползла к нему, вцепилась в штанину, прижалась к ней горящей щекой и обещала сделать все, что он попросит. Она даже принесет все деньги, которые есть у них дома, всю водку, которую получится утащить, только бы он отпустил. - Водку, говоришь, - задумчиво пробормотал дядя Сережа и посмотрел на почти пустую бутылку. Он выпил почти все, пока Алена была в туалете, и был хуже плохого, покачивался на стуле и цеплялся за воздух, чтобы не упасть. - Ладно, давай водку. Алена не поверила своим ушам, моргнула и часто, часто закивала, радуясь, что ее наконец-то отпустят. - И деньги тоже не забудь, - качнувшись вперед, дядя Сережа поднес к лицу девочки свой мозолистый кулак. – Но если обманешь или расскажешь кому… Ну, в общем, ты поняла. Алена закивала еще сильнее, казалось, что голова оторвется, но дядя Сережа должен поверить, поверить, поверить. Натянуть легкое платьице и трусики было делом нескольких секунд, потом быстро пробежать через двор, пока дяденька держит злобного пса, и наконец-то, свобода. Алена не собиралась возвращаться, она не дура, она понимала, что второй раз ее не отпустят. Она спряталась в своем тайном месте, в кустах сирени, и долго плакала, никак не могла остановиться. Горели ладони, и коленки, и лицо, и там. И было страшно, очень страшно, что дядя Сережа найдет ее, схватит за волосы и потащит в свой страшный дом. Она плакала, пока не закончились слезы. Она решила ничего не говорить маме. Во-первых, верила, что если расскажет, то дядя Сережа найдет ее и сделает все плохое, что собирался. Во-вторых, Алене было очень стыдно, она чувствовала себя, словно искупалась в грязи или свином навозе, и она не хотела, что бы об этом кто-то узнал. А в-третьих, не хотела расстраивать маму, ведь она точно расстроится или, чего доброго, пойдет разбираться с этим злым дядькой и тоже пострадает. Когда стало холодать, Алена вылезла из кустов, дошла до колонки и привела себя в порядок, и постоянно оглядываясь пошла домой. Маме она сказала, что подралась с мальчишками, по соседству жили два брата, которые постоянно ее задирали и она уже не раз с ними хлесталась. Мама поверила, так как Алена никогда не врала ней, по крайней мере, по-крупному. Еще долго девочка просыпалась по ночам, вздрагивая и плача от приснившихся ей кошмаров. Но постепенно и это прошло, Алена убедила себя, что это было лишь кино, это приснилось, и вообще все было понарошку. Детская психика гибкая, и когда они с мамой, вновь разругавшейся с отцом, осенью переехали к бабушке, все действительно стало казаться сном. До времени. Чайник засвистел, закипая, и Алена очнулась от своих воспоминаний. Достав несколько баночек с заваркой, она выбрала три сорта, взяла каждого понемногу и засыпала в заварник. Так каждый раз чай получался новый, с особым, действительно неповторимым вкусом. Алена подождала, пока вода немного остынет, и налила ее в заварник. Мама тоже так делала, и ее научила, ведь если сразу залить кипятком, он потеряет половину своего аромата. Накрыв заварник специальным колпаком, Алена снова посмотрела в окно. Там почти ничего не изменилось, только в дальнем углу двора собралась небольшая компания. Парни весело шутили, обнимая своих девушек, мелькнула гитара. Алены улыбнулась, глядя на них. Она так и не смогла полюбить по-настоящему. Влюбленность, увлечения были, но и только. Когда-то она закрыла свое сердце на замок, и до сих пор никто не мог подобрать к нему ключи. Ее родители уже год как развелись, но мама разрешала Алене видеться с отцом. Вообще-то, мама уходила от отца уже не впервые, три раза они даже официально разводились. Отец часто пил и иногда бил мать, из-за чего они и разбегались, но потом проходило какое-то время, и они снова мирились, так что Алена привыкла к такому положению вещей. Сегодня она решила остаться у отца с ночевкой и заранее предупредила об этом маму. Полдня она провела, общаясь со старыми подругами, а потом просто гуляла по окрестностям. Заглянула на пустырь, где в овраге росла старая, расщепленная надвое ива, а по дну протекал маленький, почти незаметный в траве ручеек. Когда-то давно они с подругой, с которой познакомились еще в детском саду, строили здесь шалаш и представляли себя отважными путешественниками, попавшими на необитаемый остров. С тех времен в овраге почти ничего не изменилось, только ива еще больше постарела и расщепилась, но все так же цеплялась за жизнь, не желая сохнуть и умирать. Потом Алена сходила на Лягушатник, так называли в народе небольшой пруд, расположенный за огородами. Там купалась в основном ребятня, но ей было лень идти на карьеры, и она с удовольствием наплескалась и навизжалась, играя с малышней. Возвращаясь в дом отца, Алена счастливо улыбалась, радуясь удачно проведенному дню, и попутно суша гриву своих темно каштановых волос. В детстве ее часто принимали за цыганку, темноволосая и темноглазая, она совсем не походила на свою мать, маленькую и щуплую блондинку, но когда видели рядом с отцом, сразу понимали, что она - Шмелевская порода. Темные волосы, карие глаза, даже черты лица отцовские, только более мягкие и женственные. Вернувшись домой, Алена обнаружила, что отец опять напился, но это не сильно испортило ее настроение, за свою недолгую жизнь привыкла видеть его или пьяным, или с похмелья, трезвым он бывал редко. Она пожала плечами, зашла на кухню и соорудила себе многослойный бутерброд, после чего, пританцовывая, пошла в зал. По телевизору шел какой-то концерт, лилась задорная музыка, и выступали танцоры. - Я тоже так могу, - похвасталась Алена отцу, сидящему в кресле. Она была довольно развитой для своих четырнадцати, высокой, тонкой, как молодая ива, с практически сформировавшимися грудью и фигурой, и выглядела старше, лет на восемнадцать. Это ее нисколько не смущало, Алена наоборот считала, что ей повезло. Сейчас она танцевала для своего отца, глядя в зеркало старенького трюмо и видя там свое и его отражение. Изредка она смотрела на экран телевизора и пыталась с точностью повторить движения танцоров. Яркий, красный топик, распущенные волосы, колыхающиеся волной вслед движениям, широкая юбка до колен, то облепляющая бедра при резком повороте, то взлетающая парусом, открывая взгляду стройные ноги, - Алена полностью отдалась танцу. Музыка закончилась, Алена плавно остановилась и шумно выдохнула. - Тебе понравилось, пап? - Молодец, у тебя здорово получается, - он даже одобрительно поаплодировал. Довольная Алена бросилась ему на шею, обняла и звонко поцеловала в щеку. - Ты самый лучший папочка, я тебя очень, очень люблю! Папа неожиданно ущипнул ее чуть пониже спины, она подскочила и погрозила ему пальцем. - Будешь щипаться, я тебя защекочу. Он лишь улыбнулся в ответ, поднял руки и признал свое поражение. Перед такой угрозой не устоять. Поздно вечером Алена разложила стоящее в зале кресло и легла спать. Сон не шел. Кресло было старым, продавленным и неудобным. Как бы она ни поворачивалась, какая-нибудь пружина да впивалась в бок. Промучившись часа два, Алена решила, что с нее хватит, встала, на цыпочках пробралась в спальню отца и устроилась у него под боком. В детстве она не раз спала с ним, и не видела причины, по которой не могла сделать этого теперь. Проснулась Алена от того, что отец щупал ее грудь. Наверное, приснилось что-то. - Папа? – тихо позвала она, убирая его руку из-под топика. Отец не спал. Больно сжал грудь, пальцы впились в кожу, Алена вскрикнула от боли. - Ты же сама пришла, - горячо прошептал он. – А теперь, что, не хочешь? Алена попыталась скатиться с кровати, но тяжелое тело навалилось сверху, придавило и придушило. - Целый вечер у меня перед глазами задницей вертела, а сейчас смыться вздумала. Не пойдет. "Это сон, кошмар, - подумала Алена. – Я сошла с ума и мне все это снится. Такого не может быть, просто не может и все, ведь это же мой папа, папочка". - Не надо, папочка, не надо, - попросила она, уворачиваясь от его губ. Отец словно не услышал, приподнялся и сосредоточенно стаскивал с нее остатки одежды. Алена вертелась, но он не выпускал, фиксировал то рукой, то бедрами. Шок, непонимание и неприятие реальности. Алена смотрела на темный силуэт перед собой и не верила, что это ее отец. "Я сошла с ума, - вновь подумала она.- Или он, но это не может быть правдой". - Да не крутись ты, - рявкнул отец и схватил ее за подбородок. – Что, не нравится? - Нет, - пискнула девушка. От перегара ее затошнило. - Хорошо. Внезапно стало легче. Алена проморгалась и увидела, что отец вышел из комнаты. Можно было бы подскочить, открыть окно, выбежать на улицу и умчаться подальше, но она словно оцепенела и плыла сквозь вязкий туман. "Он пьян, - думала она. – Он просто пьян. Он одумается, придет в себя и все будет как прежде". "Не будет", - резко возразила крохотная искра разума. "Не-ет!" Сознание билось в истерике, но Алена лежала неподвижно, уставившись в темноту широко раскрытыми глазами. Маленькая девочка подходит к отцу. - Пап, а ты меня любишь? - заглядывает она в его мутные от водки глаза. - Конечно! Да я за тебя любого готов! - он бьет себя в грудь и рвет ворот рубашки, так что мелкие пуговицы, звеня, рассыпаются по полу. Девочка не боится, она счастлива и с радостью обнимает своего отца. Алена мигнула и вернулась в реальность. Вокруг ничего не изменилось, та же комната, та же кровать, тот же ужас. "Беги", - прошептал разум, но забытье оказалось сильнее. Алена совсем еще кроха. - Папа, а небо высоко? - Конечно. - А как высоко? - А вот так. Отец подхватывает ее на руки и бросает в воздух. Оба смеются. Она верит, что эти сильные руки никогда не уронят ее. Отец терзал ее губы, во рту было ровно на один язык больше, чем должно бы быть. Алена хотела оттолкнуть его, отвернуться, но не могла и пошевелиться. Смесь перегара и мятной пасты вызывала рвоту. Видимо, он понял и оставил ее рот в покое, но переместился ниже. Грудь вспыхнула от грубых прикосновений, на глазах выступили слезы, когда отец выкрутил ей соски, а потом укусил. Алена только всхлипывала и в полубреду шептала: - Папа, папочка. Он развинул ее ноги и навалился всем телом. Твердый и горячий член проник внутрь. - Помогай давай, а то лежишь, как бревно. Алена повиновалась, она видела фильмы и знала, что и как надо делать. Она уперлась пятками в кровать и вскинула бедра навстречу. - Ну вот, а говорила, что не хочешь. Он толкался внутрь, то выходя, то вбиваясь до упора, так что низ живота горел от боли. Мял ее грудь и иногда наклонялся поцеловать, но Алена отворачивалась, и он попадал в ухо или в шею. Уже в предрассветных сумерках отец, наконец, успокоился и заснул, видимо, пресытившись ее телом. Алена еще некоторое время лежала, прислушиваясь к хриплому дыханию, а потом встала, оделась и тихонько ушла. В полубреду она дошла до оврага на пустыре, спустилась вниз и села на землю. Здесь было тихо, только чуть слышно журчал ручеек, скрытый травой, да первые птицы, просыпаясь, встречали восходящее солнце задорной трелью. Как в детстве. Алена вздрогнула, как от удара, засмеялась и зарыдала. Как в детстве. Она каталась по земле, рвала густую траву и размазывала по лицу грязь и слезы. Алена долго билась в истерике, солнце успело высоко взойти над горизонтом. Постепенно она успокоилась, начала приходить в себя и осознавать случившееся. В тот день она до обеда просидела в овраге, время от времени всхлипывая или снова захлебываясь рыданиями. Она оплакивала не себя, а того человека, который умер для нее сегодня ночью. Потом она взяла себя в руки, умылась в ручейке и пошла домой. Спустя полгода мама снова вышла замуж, на этот раз - не за отца Алены. Обе радовались и возбужденно готовились к свадьбе и не вспоминали о прошлом. Лишь спустя много лет одна добрая душа рассказала Алене о ее отце. О том, что он совсем опустился, продал дом и несколько лет бомжевал на улице, пока не умер, напившись и замерзнув во сне. В ее душе ничего не шевельнулось. Настоящий отец умер не промозглой осенью, а той темной ночью, и она уже оплакала его, катаясь по сочной траве оврага. Снова безрадостные воспоминания, но сердце уже давно отболело по ним и затянулось ниточкой шрамов. Алена не считала себя несчастной, ведь смогла же выжить, не сломаться и не сойти с ума, только где-то глубоко внутри навзрыд плакала маленькая обиженная девочка, чьи слезы иногда прорывались наружу. Например, в такие дни как сегодня.