Путеводитель, или как выжить в чужой стране и не свихнуться окончательно

Комната была ничего так, жаль, что общежитие дают только в первый год, а потом надо самому искать квартиру. Из окна открывался чудесный вид на кирпичную стену соседнего здания, зато в наличии имелись кровать — сестра упорно стращала его тем, что спать придётся на полу, — тумбочка, шкаф и стол. Жить вполне можно, даже с учётом того, что душевая одна на этаж. Гокудера открыл блокнот и педантично записал: «Купить электрический чайник», подумал и дописал ещё: «Узнать, где ближайший магазин» — и пририсовал стрелочку, чтобы было понятно, что это надо сделать раньше. Довольный собой, он сунул блокнот в задний карман и принялся разбирать сумку, но толком не успел ничего сделать, как в дверь постучали. Чертыхнувшись, Гокудера всё-таки решил открыть — ну а вдруг что-то важное. За дверью обнаружился тощий невысокий парень с коробкой какой-то фигни в руках. Волосы у него стояли дыбом, а на лице сияла идиотская улыбка. — Привет, — радостно воскликнул он и протянул Гокудере коробочку. — Меня зовут Савада Цунаёши, я из комнаты напротив! — И дальше чё? Парень удивлённо похлопал ресницами и ответил уже не так радостно: — Знакомиться пришёл. Вот, принёс печенье, ты бери, не стесняйся, мама очень хорошо готовит! — Зачем мне твоё печенье? Сам его жуй, раз вкусное. — Так ты иностранец? Я думал, вы на другом этаже. Извини, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть. Просто в Японии принято знакомиться с соседями, когда приезжаешь на новое место: зайти, представиться, что-то подарить. Обычно — съедобное. — Давай ты пойдёшь с другими знакомиться, а меня оставишь в покое? — спросил Гокудера. Сосед его ужасно раздражал — вежливостью и наставлениями о том, как жить. Спасибо, но не для этого он уезжал от отца, мачехи и старшей сестры! — Хорошо, — неожиданно легко согласился Савада. — Только назови своё имя и возьми печенье. И я сразу же уйду! — Гокудера Хаято! — рявкнул он, схватил коробку и захлопнул перед соседом дверь. Кажется, первым пунктом надо было записать «Выспаться после перелёта». Савада был первым но, увы, не единственным. День только начинался и обещал быть очень, очень долгим. Осакский университет иностранных языков, к великому сожалению Гокудеры, располагался на окраине города. То есть просто выйти на улицу и купить всё, что надо, в ближайшем магазине было затруднительно. В холле первого этажа Гокудера достал свой блокнот и попытался сообразить, что всё-таки надо в первую очередь — чайник или продукты? И первым же делом налетел на Саваду — судьба Гокудеры была очень уж жестока в этот день. Савада охнул, с трудом устоял на ногах, но всё равно улыбнулся: — Привет, Гокудера-кун! Тоже решил посмотреть объявления о распродажах? — Здоровались уже, — буркнул Гокудера и уже хотел было отправиться дальше, но тут до него дошёл смысл вопроса. — Каких ещё распродажах? Ткнув в сторону доски объявлений, Савада затараторил: — Съезжающие студенты устраивают базары, особенно иностранцы, которым надо полностью освободить квартиры, но и тех, кто просто из других городов, хватает. Мебель, бытовая техника, всякое такое. На пробковой доске действительно висело объявление, продублированное на английском, и из него следовало, что послезавтра куча народа выволочет ненужное барахло на всеобщее обозрение. Хотя если там можно будет по дешёвке купить чайник… — Вот, запиши ещё адрес сайта, — настойчиво бубнил Савада. — Очень много полезного. Там тоже бывают объявления о прощальных распродажах, а ещё можно найти врача или подработку. Гокудера нацепил очки, переписал адрес в блокнот, а потом спросил: — И какого чёрта ты мне помогаешь? — Просто так, — ответил он и снова похлопал ресницами. Для японца у него были слишком светлые волосы и не подходящий разрез глаз. — Ты не похож на японца, — честно заявил Гокудера. — Мне часто это говорят, — Савада пожал плечами и ничуть не выглядел обиженным. — Я на четверть итальянец, по отцу. Как раз итальянский изучать буду. Надо же, какое совпадение, в первый же день учёбы! Гокудера длинно и нецензурно выругался. — Ого! — Савада посмотрел на него с восторгом и принялся щёлкать кнопками мобильника. — Такого я ещё ни разу не слышал! — Что ты делаешь? — подозрительно спросил Гокудера. — Записываю, чтобы не забыть. Очень захотелось побиться головой о ближайшую стену, но Гокудера смог удержать себя в руках. — Ругательства? — В словарях такого не пишут, а по-настоящему живым язык становится только… Дальше Гокудера уже не слушал, поняв, что имеет дело с неизлечимым психопатом. Признаваться, что сам Гокудера из Италии, резко расхотелось. Ну а ругательство… Мало ли где услышать мог? Может, он в Италию отдыхать ездил! — Куда ты сейчас, кстати? — Савада догнал уже у выхода. Тот факт, что Гокудера ушёл, не попрощавшись, его совершенно не заботил. — Купить каких-нибудь продуктов, — огрызнулся Гокудера. Приняв самый скорбный вид, Савада вздохнул и печально признался: — На нашем этаже целых шестеро вьетнамцев! Оказывается, в этом году очень много иностранных студентов… — И чё? — Они уже оккупировали кухню, — с трагической ноткой в голосе сказал он. — Это конец! Отделаться от Савады было невозможно никакими способами! Гокудера пытался его игнорировать, отставать и наоборот, ускорять шаг, — всё было бесполезно! Ему даже продукты пришлось купить именно те, что Савада советовал. А когда они вернулись в общежитие, оказалось, что и на счёт вьетнамцев Савада совершенно не преувеличивал. Скорее уж «конец» было явным преуменьшением для описания постигшей их гуманитарной катастрофы. Жуя перед сном чёртовы печеньки авторства матушки неугомонного Савады, Гокудера даже признал, что они были вкусные. Правда, никто не заставил бы его сказать это вслух. Решение поехать учиться в Японию, Гокудера принял очень давно, ещё когда носил другую фамилию. Отношения в семье у него были странные, так что отправиться куда-нибудь на край света — вполне логично в его ситуации. С мачехой он вообще не разговаривал с тех времён, когда узнал, что она ему не родная, впрочем, она и сама не стремилась поддерживать близкие отношения. История, конечно, в духе бразильских сериалов, кому расскажешь — не поверят. Его отец женился очень рано и не по любви, как обычно случается в восемнадцать лет, а потому, что надо. Просто скрепление договора о совместном бизнесе двух семей — Гокудера не очень интересовался подробностями. Синьора Франческа — рыжая и темпераментная — к браку в первое время относилась как к новой интересной игрушке и не давала мужу отлынивать, так что Бьянки — старшая и сводная сестра Гокудеры — появилась на свет всего через год после венчания. После чего Франческа отстала от мужа и занялась ребёнком. Адриано вздохнул спокойно и с головой погрузился в бизнес, пока, несколько лет спустя, не попал на концерт очаровательной синьорины со странной фамилией «Гокудера». Это была любовь с первого взгляда. Он приходил на каждое выступление, дарил ей охапки цветов, читал стихи под окнами гостиничного номера и творил другие безумства, в духе какого-нибудь романтического кино. Лавина Гокудера — наполовину итальянка, наполовину японка, с длинными пепельными волосами и мягкой грацией в каждом движении, решительно отказывалась выходить замуж. Уже позже Бьянки — столь же рыжая и темпераментная, как и её мать — схватила Гокудеру за ухо, отволокла в какой-то чулан и рассказала всё, что помнила. Что отец всерьёз собирался развестись, и она очень хорошо помнит многочисленные скандалы с битьём дорогого фарфора. Франческа не желала развода из-за дочери, тем более что любовница мужа сама не слишком-то собиралась за него замуж. Ей даже на приличия было наплевать, лишь бы только доченька росла в полной семье. Когда же на свет появился Гокудера, стало совсем весело: Франческа неожиданно спокойно заявила, что «ребёнок уж точно ни в чём не виноват». Лет до семи он вообще думал, что она его настоящая мать, просто Бьянки любит больше. А потом начались уже его истерические хлопанья дверьми и попытки сбежать из дома. Его мама умерла, когда Гокудере было лет пять, а до этого очень часто бывала в их доме, даже начала учить играть на фортепьяно. — Мне почти одиннадцать тогда было, так что помню всё очень хорошо, — шипела Бьянки. — Так что хватит во всём обвинять папу, он очень сильно её любил! Тут уж впору мне обижаться, что на маму он никогда не смотрел так, как на Лавину! Но она была чем-то очень больна, я слышала, как она говорила, что едва пережила твои роды и не хотела, чтобы ты привязался к ней и страдал после её смерти. Почему-то не получалось у него принять свою жизнь такой, как есть, не смотря ни на какие факты. И волосы у него были не чёрные, как у отца, и не рыжие, как у сестры и Франчески, а пепельные — его бабушка по материнской линии была родом откуда-то с севера Италии. У него было странное, по итальянским меркам, имя, японское, как потом оказалось. Когда он собирал документы, чтобы получать паспорт на фамилию матери, узнал, что Франческа усыновила его только после смерти Лавины. А он всё равно вёл себя, как последний придурок. Со своим дедушкой-японцем он так и не познакомился, тот погиб из-за несчастного случая за полгода до того, как Гокудера вытряс из отца, как всё было на самом деле. Любые воспоминания о Лавине причиняли тому сильную боль, поэтому он просто отвёз его на каникулы к бабушке. Чем ловить в очередной раз сбежавшего из дома сына, проще самому устроить им небольшой отдых друг от друга, разве нет? Гокудера понимал, что его отношение не слишком справедливо, но только тогда, когда оказывался подальше от своей семьи. С бабушкой было гораздо легче и интересней. Она предложила научить его японскому, и он с радостью ухватился за эту идею. Когда же пришло время решать, чем он займётся после школы, Гокудера уже знал ответ — он поедет в Японию, а как же иначе? Страна, где его мать родилась и провела большую часть детства, казалась ему краем дивных сказок. Его японский был весьма неплох, так что он не ожидал каких-то особенных проблем — теперь он взрослый, самостоятельный человек, который сам распоряжается своей жизнью! Всё именно так, как он и мечтал! А потом оказалось, что надо сортировать мусор. Нет, выбрасывать жестяные банки в специальный контейнер рядом с автоматом — ничего сложного. И даже пластиковые бутылки можно собрать и выкинуть в определённое время, всё-таки их перерабатывают. Он даже понимал, зачем выбрасывать отдельно батарейки и лампочки! А вот зачем мыть, сушить, разрезать и складывать стопочкой тетрапаки — уже не очень. Сгораемый, несгораемый, органический… голова шла кругом. Но мусор — это ещё полбеды, ну выкинет он что-то не в тот контейнер, никто не умрёт! А вот захваченная вьетнамцами кухня и чёрная дыра холодильника волновали его сильнее. Вот поставил ты вечером туда бутылку йогурта, а утром её там нет, нормально, да? От злости Гокудера пнул холодильник, и тот слегка покачнулся, едва не уронив на него пакет молока. Толкнув молоко на место, Гокудера уже собирался захлопнуть дверцу, но вдруг остановился. Толстым чёрным маркером на боку пакета было не слишком аккуратно написано «Савада». Гокудера задумался и внимательно осмотрел содержимое полок. Тем же маркером были подписаны бутылка с соком, стоявшая внизу, на дверце, и соевый соус. Несколько помидоров и одинокий огурец лежали не в пакете, а в сетке, к которой была привязана бумажка с той же фамилией. Ещё обнаружились пластиковый контейнер, клубничное молоко и несколько жестянок с консервами с ярко-голубыми стикерами, подписанными «Ямада». И стеклянная миска с какой-то бурдой, затянутая пищевой плёнкой, на которую скотчем налепили обрывок тетрадного листа с запиской: «Приготовил слишком много, ешьте, пока не испортилось!». Гокудера посмотрел на бурду с подозрением, но всё-таки решил не трогать. У него ещё оставалось несколько упаковок рамена, а в комнате был чайник, купленный на присоветованном Савадой базаре. Он тогда еле отбился от покупки рисоварки и других полезных в хозяйстве вещей, но в целом считал, что провёл время скорее с пользой, чем без. А помечать продукты — хорошая идея, надо взять на вооружение, и он записал в блокнот купить фломастер, поярче. С готовкой у Гокудеры всё равно не ладилось, а есть в кафешках было слишком дорого. Кроме чайника, он тогда купил электрическую плитку на одну конфорку и маленькие кастрюльку и сковородку. Именно после кастрюльки Савада и потащил его к рисоварке, пытаясь убедить, что она гораздо удобнее. Гокудера в ответ хотел было рассказать, что липкими комками он рис не ест, а уважает его разве что в виде ризотто, но, вспомнив маниакально горящий взгляд и итальянские корни Савады, передумал. Увы, но даже самое простое, что только можно придумать — паста, — у него не получилось. То ли макароны здесь были другие, то ли руки у самого Гокудеры росли не оттуда, но на результат его трудов смотреть было страшно. — Гокудера-кун! У тебя всё в порядке? — заколотили в дверь. Мда, кажется, нюхать его обед тоже не стоило, раз уж даже в комнате напротив начинают беспокоиться. Савада привстал на цыпочки и придирчиво осмотрел комнату через плечо Гокудеры. Все попытки загородить собой поле боя со сковородкой успехом не увенчались. — И что это должно было быть? — любопытно спросил Савада. — Макароны, — процедил Гокудера. — С колбасой и сыром. — О, паста, здорово! — Савада так сильно обрадовался, разве что в ладоши не хлопал. — Хочешь, я помогу? Меня мама учила готовить, не переживай. Жрать хотелось кошмарно, а сил на возражения уже не было, поэтому Гокудера обречённо кивнул. Савада тут же развил бурную деятельность: соскрёб полученное в процессе готовки нечто в отдельный пакет, плотно его завязал и побежал мыть сковородку, заскочив к себе за губкой и моющим средством. На кухне вьетнамцы опять готовили что-то рыбное, поэтому посуду пришлось мыть в туалете. Точнее, мыл Савада, а Гокудера стоял, сложив руки на груди, и пытался понять, нафига вообще он сдался своему соседу? Или тот всех сирых и убогих подбирает? Савада ещё и своих продуктов приволок и заставил Гокудеру резать помидоры и сладкий перец, бегать в туалет сливать из макарон воду, пока сам обжаривал колбасу. Но, если уж говорить честно, в итоге получилось очень вкусно, спорить было бы просто бессмысленно. И всё же, быть объектом заботы, Гокудере не слишком нравилось. Присутствие в его жизни Савады, с его вечным стремлением причинять добро, заставляло чувствовать себя слабым и уязвимым. В особенности от того, что Гокудера прекрасно понимал — без Савады он наверняка нажил бы себе кучу проблем, не говоря уже о том, что пришлось бы потратить гораздо больше денег. Гокудера так стремился к самостоятельности, хотел как можно меньше зависеть от родителей, а тут какое-то тощее недоразумение вцепляется пальцами в рукав и тащит туда, где можно купить очередную очень нужную вещь с огромной скидкой. Просто так, не требуя взамен ничего. Ну, разве что мороженого с ним съесть. Потом они сидят на лавочке, и Гокудера давится ледышкой со вкусом зелёного чая. Как он до такого дожил? — Приветик, Цунаёши-кун, — раздалось из-за спины, и лавочку перемахнул высокий парень в штанах защитного цвета и смешной стрижкой, напоминающей ананас. — И тебе тоже привет, хотя я тебя пока не знаю. Но Цунаёши-кун нас обязательно познакомит, ведь так? Савада тяжело вздохнул, вытащил изо рта ледышку и без особого энтузиазма сказал: — Гокудера-кун, познакомься, это Рокудо Мукуро. С ним не стоит иметь дел, если, конечно, не хочешь вляпаться во что-то незаконное. Мукуро, это Гокудера Хаято, он тоже учится в Хандай[1]. Рокудо наклонился, перегибаясь через Саваду, и пристально посмотрел на Гокудеру разноцветными глазами. То ли линзы такие, то ли и впрямь гетерохромия. — Очень приятно познакомиться, — протянул он. Гокудера только буркнул что-то в ответ, но Рокудо уже переключился на Саваду: — Очень удачно вышло, что я тебя встретил, Цунаёши-кун! Мне нужна твоя помощь. — Нет, — категорично сказал Савада, даже не потрудившись дослушать. — Ты же знаешь, что я завязал. И ты бы тоже бросал это дело, если Хибари-сан снова поймает тебя на мухлеже… — Как ты можешь обвинять меня в подобных вещах! — от возмущения Рокудо веяло таким пафосом, что верить в его искренность не получилось бы при всём желании. Савада оторвался от мороженого и пристально посмотрел на своего приятеля. Долго так смотрел, не отрываясь, и почему-то от его взгляда Рокудо скис и поскучнел. — Да ладно тебе, — пожал он плечами. — С кем не бывает? И вообще, я совсем не о том! — Не рассчитывай на меня, — покачал головой Савада. — Я больше не в деле. И тебе советую найти более законный способ подзаработать. Рокудо скривился и спрыгнул с лавочки. Повернулся к ним лицом, сунул руки в карманы и покачал головой: — Будешь всем отказывать, и от тебя отвернутся друзья. Савада ему ничего не ответил, сделав вид, что полностью занят мороженым. Гокудера дожидался, пока он доест, но когда тот принялся грызть палочку, стало ясно, что первым он не заговорит. — Интересные у тебя знакомства, — протянул Гокудера. — Я бы не ставил вопрос таким образом, — неожиданно возразил Савада. — «Интересные» и «неинтересные» это про книги или кино, а знакомства бывают «приятные» или «неприятные», «полезные» или «бесполезные», «опасные» или «безопасные». Так вот — Рокудо Мукуро это неприятное, бесполезное и опасное знакомство. Извини, что втянул тебя… — А я в таком случае какое знакомство? — Приятное, — Савада пожал плечами с таким видом, будто Гокудера решил вдруг уточнить, а вправду ли солнце светит днём, а не ночью. — А дальше? — Всё. Если знакомство приятное, то я никак не делю его дальше. Логика у Савады была странная, а вот знакомств действительно хватало. Однажды, когда тот затащил Гокудеру к себе в комнату, чтобы накормить чем-то чрезвычайно вкусным и полезным, к Саваде наведался профессиональный бейсболист. Приволок огромную коробку суши, сказав, что это «сувенир от моего старика», и зачем-то выдал ему пачку билетов на ближайший матч. Савада тут же вскочил, подхватил палочками кусочек непонятно чего из коробки и попросил оставить ему хоть что-нибудь. И убежал. Гокудере пришлось почти два часа слушать про бейсбол, тренировки и пользу правильного питания. Савада вернулся, без билетов, но с деньгами. Ямамото не считая вытянул из стопки несколько купюр и вернул ему, достал из внутреннего кармана ещё один конверт с билетами и вытащил оттуда два. — Вот, я посмотрел, чтоб места рядом были, обязательно приходите! — Чуть не забыл! — Савада хлопнул себя по лбу. — Девочки снова спрашивали фотографии. — Да без проблем, — махнул рукой Ямамото. — Заходи в раздевалку после матча! На игру пришлось идти, потому что Савада явно не понимал, когда ему говорят «нет». Гокудере было плевать, что на него обидится какой-то бейсбольный придурок! Но окончательно ссориться с Савадой не хотелось чисто из эгоистических соображений — кроме него, никто не рвался помогать Гокудере освоиться. Гокудера знал, что он не слишком-то компанейский парень, не говоря уже о том, что гордость не позволяла ему о чём-то просить, но… Саваду просить было не надо, он всё делал сам. Даже напоминал, когда заканчивается срок годности его пакета с молоком! Ну вот как так можно?! Были, конечно, девчонки. Что в Италии, что здесь — они вздыхали ему вслед и пытались вешаться на него при каждом удобном случае. Лет до пятнадцати он вообще не понимал, что им от него надо! Потом Бьянки объяснила, и не про пестики и тычинки, как попытался было чуть позже сделать отец, а нормальными человеческими словами. Картина мира Гокудеры пошатнулась, но устояла. Правда, когда он всё-таки решился применить полученные знания на практике, ничего хорошего не вышло, да и девчонка выглядела несколько разочарованной. Со свойственным юности максимализмом, Гокудера решил, что секс — не для него, призадумался и поправил себя — или он просто-напросто гей. Впрочем, он совершенно не рвался строить отношения с кем бы то ни было, потому что это значило, что он постоянно должен будет учитывать чьё-то мнение, а ему хотелось полной свободы. И вообще, он учиться приехал! Кроме профессионального бейсболиста, Савада дружил с не менее профессиональным боксёром, что вообще никак не укладывалось у Гокудеры в голове. Хоть роста они были одинакового, Сасагава Рёхей был гораздо шире в плечах и вообще производил впечатление. Рядом с Гокудерой Савада казался особенно хлипким и тощим и тем не менее, когда его дружески хлопали по плечу, почему-то не отлетал в другой конец комнаты. Были ещё какие-то люди — Гокудера часто видел его в больших и шумных компаниях. К счастью, Савада никогда не тянул в них его, должно быть, чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Зато постоянно задавал странные вопросы. — Гокудера-кун, а почему у тебя до сих пор нет телефона? — спросил он через пару недель после начала учёбы. — Вот ещё, — поморщился он. — На всякую ерунду деньги тратить… Савада посмотрел на него, как на безнадёжно больного, и уже привычным жестом ухватил за рукав и куда-то поволок. — Раньше, чтобы купить телефон, иностранцу нужно было получить регистрационную карточку, но теперь это не всегда обязательно, — старательно вещал он. — И вообще, даже у бомжей есть телефоны, а у тебя нет, вот как так? Глядя на ценник «ноль йен» Гокудера окончательно уверился в том, что понять Японию невозможно. — Тебе только нужно подключиться именно к этому оператору по вот этому тарифу, — продолжал зудеть Савада, подсовывая ему бумажки. — Просто это уже довольно старая модель, поновее надо будет покупать за деньги. — У вас что, все телефоны такие дешёвые? — спросил Гокудера, посмотрев на ценники. — Нет, конечно, — Савада фыркнул и показал на одну из стоек магазина, вокруг которой толпились и ахали покупатели. Заплатить за телефон двадцать пять тысяч или даже больше он точно не был готов, совсем не готов. Ну их нафиг, эти новинки! — Я вообще не понимаю, зачем платить деньги за то, что можно взять так, — Савада задумчиво почесал щёку. — В мире слишком много того, что нельзя получить бесплатно, не лучше ли оставить деньги для таких вещей? Почему-то Гокудере подумалось, что он сейчас не только о мобильниках. Было что-то в его формулировке, в самом построении фразы — «взять так», — ощущение опасности, чего-то запретного. Но это же был Савада — вечно лохматый, тощий, надоедливо-вежливый, доставуче-заботливый. Разве в нём может быть что-то опасное? Но вдруг вспомнились Рокудо Мукуро с разными глазами и однозначное заявление Савады: «я завязал». Вот что это вообще тогда было? Он много раз собирался заговорить об этом, но всё время отвлекался на что-то другое. Вот и в этот раз мысли перескочили на то, как странно порой оплачивается та или иная работа. Да некоторые профессии сами по себе казались удивительными. Вот те же хост-клубы! Если клубы с девушками ещё можно понять, то клубы для женщин, где работают парни-хосты, уже с трудом. Он бы скорее представил парней-хостов в клубе для мужчин-геев! — Они что, серьёзно за это платят? — громко удивился Гокудера, рассматривая всученную ему визитку. — А, что такое, Гокудера-кун? — Савада захлопнул крышку телефона и догнал его. — Да вот, работать пригласили, — ответил он и протянул визитку. Почесав в затылке, отчего волосы окончательно встали дыбом, Савада вернул ему картонку обратно. — Клуб нормальный, я имею в виду, легальный и вроде как из приличных. Деньги действительно можно получить неплохие, если ты выглядишь стильно, умеешь делать комплименты и всячески развлекать посетительниц. Если, конечно, тебе совсем не жалко свою печень. — В смысле? — удивился Гокудера. — Печень-то при чём? — В таких клубах практикуется алкогольная консумация, понимаешь? — очень серьёзно и грустно сказал Савада. Вот только Гокудера ровным счётом ничего не понял. — Работа хоста или хостесс в том, чтобы клиенты почаще приходили в клуб, проводили там побольше времени и потратили как можно больше денег. Ты приходишь в клуб, к тебе подсаживается симпатичная девочка, а то и сразу две. Они улыбаются и развлекают тебя разговорами, ты заказываешь выпить и угощаешь их. И чем больше сумма твоего заказа, тем больше выгода клуба и зарплата этих милых девочек, — Савада рассказывал примерно тем же тоном, что им читали лекции по истории искусства, но спать совсем не хотелось. — То есть выкидывая лишние звенья из цепочки: чем больше они выпьют, тем больше им заплатят. С хостами-парнями то же самое, задача — развести клиентку на дорогой алкоголь, и побольше. Ты вот можешь выпить бутылку шампанского за одну минуту? Или хотя бы просто выпить её залпом? А придётся, если ты согласишься на такую работу. И на лекции утром, правда здорово? От подобных перспектив Гокудеру перекосило, и визитка полетела в ближайшую урну. А Савада всё продолжал вещать: — Вообще, у девушек масса способов подзаработать, особенно, если с самоуважением плохо. Кафе для свиданий — три-четыре тысячи йен за то, чтобы посидеть с клиентом, да ещё и поесть на халяву. Многие из них потом идут с клиентами в гостиницу, за дополнительную плату. Салоны интимного массажа, всевозможные клубы с дополнительными услугами, проституция… Работа хостесс, опять же, хотя тут тоже сложно: много денег уходит на поддержание товарного вида, так сказать. И если у тебя нет нового наряда в день платья — клуб снимет штраф. Парни-хосты нередко бьют конкурентов, девушки портят друг другу платья и косметику, иногда доходит до совсем неприятного, вроде битого стекла в туфлях. — Откуда ты всё это знаешь? — Моя мама была хостесс, отец познакомился с ней в клубе. Когда он предложил ей встречаться, она категорически отказалась, заявив, что не спит с клиентами. Тогда он сделал ей предложение и потребовал, чтобы она ушла с работы. Савада вздохнул и серьёзно посмотрел на него. — Быть хостом или хостесс на самом деле гораздо тяжелее, чем многие считают, особенно девушки. Они думают: «я молодая и красивая, конечно, у меня не будет отбоя от клиентов!». Но если они не могут выслушать клиента, не могут поддержать разговор, никто не закажет их второй раз. — А кем работает твой отец? — решил сменить тему Гокудера. — В финансовой компании, дослужился уже до начальника отдела. Вечно работает сверхурочно или идёт после работы в бар с коллегами, а не домой. Типичное поведение большинства работающих японцев, если ты не знал. Про жуткие сверхурочные Гокудера уже успел наслушаться и про то, что в высоких многоквартирных домах окна специально делают не открывающимися, чтобы из них не прыгали несчастные люди, у которых не сошёлся квартальный отчёт. Хотя кто хочет умереть, всё равно найдёт способ. Япония была страной постоянных контрастов. Гокудера не раз слышал, что в японских школах тяжело учиться, а в университеты сложно поступить. Нередко случались и самоубийства из-за недостаточно высокого результата тестов. Но поступив в университет, все почему-то бросались заниматься всем, чем угодно, кроме учёбы. Посещали кружки, устраивались на подработки, ходили на вечеринки… — А зачем? — удивился один из его соседей, когда услышал бормотание Гокудеры на эту тему. — Всё равно потом на работе научат тому, что надо. Главное, начать искать вовремя, а то все места будут заняты. Савада тоже не казался человеком, прилагающим много усилий для учёбы. Хотя ему, конечно, было проще — он изучал итальянский, который действительно хорошо знал, потому что отец учил его с детства. — Понимаешь, в чём дело, Гокудера-кун, — сказал он, отложив в сторону томик манги. — Диплом об окончании университета, это свидетельство того, что ты был достаточно упорен и старателен, чтобы в него поступить, и не доставляешь слишком больших проблем, чтобы тебя отсюда не отчислили. Вот и всё. Шансов получить работу по специальности довольно мало, прилежно учатся разве что те, кто всерьёз хочет добиться чего-то именно в этой области. На столе тикала таймером рисоварка, а в кастрюле булькало нечто под названием кари. Гокудера уже окончательно признал свою неспособность к готовке, и Савада радостно предложил покупать продукты вскладчину и готовить вместе. Совершенно идиотское чувство — ходить вместе в супермаркет, а потом сидеть на лавочке и считать по чеку. Вычитать сигареты Гокудеры — такие дорогие, что хоть бросай курить! — вычитать апельсины Савады, потому что у Гокудеры на них аллергия, оставшееся делить пополам и прибавлять каждому своё. Пятьсот йен за килограмм риса — это, оказывается, дёшево! Поэтому надо взять две упаковки по два килограмма и переть их в гору, до общежития. От трескотни кассиров каждый раз трещала голова. До встречи с местными продавцами он и не думал, что по-японски можно говорить с такой скоростью! — Как у них только языки не заплетаются, — пробормотал Гокудера, сдирая целлофан с сигаретной пачки. — Первое время тяжеловато, но потом привыкаешь, — Савада посмотрел на него и принялся распаковывать сырную палочку, видимо, чтобы не сидеть без дела. — А ты что, пробовал? — В старшей школе подрабатывал в супермаркете, хотел накопить на новую игровую приставку… А толку-то? Она дома осталась, когда закончу университет, будет считаться жутким старьём. Но всё равно, первая серьёзная покупка… — Савада мечтательно улыбнулся. И вдруг хмыкнул: — Вообще, меня Ямамото приглашал в ресторан своего отца, но было как-то неловко там работать. В магазине проще, а когда очереди были, то даже легче — бабушки не успевали мне умиляться! Гокудера понять не мог, отчего Савада такой тощий? Он уже успел оценить, и как прекрасно готовила его мать, и увидеть сколько он обычно ест, а футболки всё равно висели на нём, как на вешалке. При этом он ухитрялся таскать пакеты с продуктами в гору, а потом ещё по лестнице и не выглядел сильно уставшим. Гокудера же долго разминал пальцы, в которые больно врезались ручки пакетов. Он вообще был странный. На первый взгляд Савада казался маменькиным сыночком, а на деле был гораздо более приспособленн к самостоятельной жизни, особенно — к жизни в Японии. Как-то раз он зашёл, чтобы спросить, не хочет ли Гокудера сходить в театр. В очередном спектакле играла его знакомая, и у него было полно билетов, но на середине речи он вдруг замолчал, вытащил из кармана пачку бумажных платков и аккуратно поднял с пола какое-то насекомое, завернув его в салфеточку. — Какое опасное животное! — сказал он, вытряхнув пакость в окно. Что особо забавно, салфетку он сложил и сунул в пакет со сжигаемым мусором, а не выкинул в окно вместе с «животным». — Тебе стоит быть осторожней, Гокудера-кун. Эти многоножки очень ядовиты! Если вдруг тебя укусят, сразу же вызывай скорую. — Настолько ядовиты? — удивился он. — Ну… Не умрёшь, — Савада окинул его внимательным взглядом и не очень уверенно добавил: — Наверное. Хотя от места укуса многое ещё зависит. Странно, что она так высоко забралась, обычно они в частных домах или на первых этажах встречаются. Гокудера нервно сглотнул, а когда Савада ушёл, достал телефон и полез смотреть в интернете. Действительно, жутко ядовитая дрянь! Правда, умирают от укуса сколопендры не так уж часто и в основном дети, но стойкую паранойю он себе заработал. Теперь в каждой тени на полу ему мерещилась ядовитая тварь. Хотя это даже пошло ему на пользу — он стал чаще убираться в комнате. Мама Савады действительно очень вкусно готовила, Гокудера не раз убеждался в этом, когда сам Савада уезжал домой на выходные, а возвращался с кучей контейнеров. По такому поводу Савада обычно накрывал на стол, раскладывая всё в соответствии с какими-то неведомыми правилами сервировки, и заваривал дорогущий чай. Гокудера как-то видел такой в магазине — продаётся только на развес и стоит дофига, а в результате получается прозрачная жидкость с едва уловимым запахом. Дорогой чай совершенно не вязался с привычками Савады всегда и везде искать более выгодные варианты. Но тот лишь смеялся и говорил, что у каждого должен быть свой заскок. Вон, некоторые модницы разбивают палатки перед дверьми магазинов, чтобы первыми попасть на распродажу! В общем, виноват был чай: Савада как раз колдовал над ним, когда в дверь постучали, и он попросил Гокудеру открыть. И в ответ на вопрос: «Чего надо?» получил под дых, да так что отлетел от двери и рухнул прямо на кровать. И хорошо, что туда, а не на стол, и не врезался в Саваду, у которого в руках был кипяток. — О, Хибари-сан! Ну зачем же так сразу! — затараторил он, отставляя в сторону чайник и бросаясь к Гокудере. — Как ты? Может, лёд приложить? — Да ничего с ним не будет, — Хибари аккуратно закрыл за собой дверь и уселся на единственный стул. — Я смотрю, ты недавно навещал родителей? Передавай привет своей матушке. Убедившись, что умирать прямо сейчас Гокудера не собирается, Савада поудобнее устроил его на кровати и вернулся к чайнику. — Да, благодарю, обязательно передам ей, она будет рада. Присев на корточки, полез в тумбочку за ещё одной чашкой и продолжил говорить уже оттуда: — Только, пожалуйста, Хибари-сан, в следующий раз не надо бить моего друга. — Ты не пробовал искать более вежливых друзей? — холодно спросил Хибари. — Или хотя бы наученных элементарным правилам приличия? — Не беспокойся, я работаю над этим, — Савада протянул ему тщательно вытертую чашку и налил чаю. — Зачем ты хотел меня видеть? — Слышал, ты недавно виделся с Мукуро… Тяжело вздохнув, Савада отставил в сторону чашку. — Так и знал, что ничем хорошим это не кончится… — пробормотал он. — Что он опять натворил? — Сейчас я задаю вопросы, Савада. — Вообще-то, ты пока ничего не спросил, — Савада улыбнулся и вежливо придвинул Хибари тарелку с какими-то сладостями. — Иногда с тобой очень сложно иметь дело. — Вот как? А я всегда считал, что с тобой гораздо тяжелее! По крайней мере, я не бью людей… Хибари хмыкнул и покачал головой, как будто мог бы поспорить, но не захотел. А Савада оторвался от созерцания чая в своей чашке и сказал: — Я видел Мукуро полторы недели назад. Кажется, он опять что-то затевал, но я отказался участвовать. С Мукуро всегда было сложно иметь дело, а я не люблю ненадёжных партнёров, ты же знаешь. — А что именно он задумал, ты, конечно, не в курсе? — Я сразу же отказал ему, и довольно резко. Кажется, он на меня обиделся… — Савада улыбнулся и развёл руками. — Прости, что ничем не смог тебе помочь. Хибари допил чай и поднялся. — Скажи мне, если он снова объявится. Закрыв за гостем дверь, Савада подсел к пытающемуся приподняться Гокудере и участливо заглянул в глаза: — Как ты? Может быть, к врачу зайти? — Обойдусь, — процедил он, держась за грудину. — Что это вообще такое нахуй было, бля? Савада помедлил, подбирая слова. — Хибари Кёя — очень сложный, тяжёлый в общении человек… — И бьёт всех подряд? — спросил Гокудера, принимая свою чашку чая. Не обижать же Саваду? Вот и приходилось страдать над его жиденькой водичкой. — Понимаешь, какое дело… — замялся он. — Хибари-сан подумал, что ты из банды… — Это ещё почему вдруг? Вздохнув, Савада поднял на него печальные глаза и сказал тем же тоном, что поведал о вьетнамцах, оккупировавших кухню: — Потому что ты выглядишь как член банды. Ты очень похож на японца, только волосы светлые и глаза зелёные. Выглядит так, как будто ты красишься, а у нас это считается агрессивным. И одеваешься ты вполне в стиле молодёжных банд. Если бы ты спросил вежливо, ничего бы не было. Если бы ты выглядел как иностранец, ничего бы не было, но ты выглядишь, как японец из молодёжной банды, поэтому Хибари-сан разозлился. Он и так очень расстроился из-за Мукуро. — Я выгляжу, как бандит, и поэтому меня приглашали работать хостом? — оторопело спросил он, вспомнив недавнюю историю. — Некоторым женщинам нравятся плохие мальчики, — пожал плечами Савада. — Ты красивый, поэтому и приглашали. Скорее всего, попросили бы одеваться более… гламурно. Гокудера нервно сглотнул. От чего-то спокойное «ты красивый» от Савады было очень странно и неловко слышать. А для того это, кажется, было просто констатацией факта. Ладно, с девушками он пробовал — не понравилось. Может быть, он действительно гей? Пока он размышлял о своей ориентации, Савада уткнулся в телефон и принялся набирать кому-то длинное письмо. От каждого нажатия на кнопку покачивался длинный брелок с оранжевыми стекляшками. Ещё один момент, который так удивлял Гокудеру, — брелоки были у всех, у подростков, у женщин, у мужчин, разве что у совсем стариков можно было увидеть телефон без какой-нибудь висюльки. — Кому пишешь? — спросил Гокудера, прицеливаясь палочками к нарезанной тонкацу. — Мукуро, — не отрываясь от телефона, ответил Савада. — Хочу предупредить, что Хибари-сан его ищет. — Я думал, ты с ним поссорился… — С Мукуро? — удивился Савада. — Да нет, вроде бы не ссорился. И вообще, если Хибари-сан его убьёт, у него будут проблемы. В такие минуты Гокудера думал, что некоторые вопросы не стоило задавать. Потому что Савада имел привычку отвечать, не задумываясь о том, как это выглядит со стороны. А может быть, он просто имел в виду что-то другое? Мукуро появился около университета дня через три после того случая. У Гокудеры как раз закончились занятия, и он решил почитать на улице, пользуясь хорошей погодой. Но только он устроился поудобнее, рядом раздался знакомый голос: — Приветик, Хаято-кун! Рокудо плюхнулся на лавочку рядом с ним и вытянул ноги. Интересно, ему не жарко в кожаных сапогах среди лета? А ещё на ярком солнце стало заметно, что волосы у него слегка подкрашены и отливают синим. Вот уж кто действительно выглядел странным! — Разве я разрешал звать меня по имени? — проворчал Гокудера, утыкаясь в книжку. — Оя-оя, подумаешь, — небрежно махнул рукой Рокудо. — Разве мы с тобой не друзья? — С чего бы это вдруг? — Ну как же, ты дружишь с Цунаёши-куном, я дружу с Цунаёши-куном, значит, мы с тобой тоже друзья! — Рокудо растянул губы в улыбке, но взгляд у него был тяжёлый и давящий. «Неприятное, бесполезное и опасное знакомство», как сказал Савада. Вот уж точно! — У тебя хуёво с логикой. — А у тебя — с вежливостью, — Рокудо пожал плечам. — Но я же не жалуюсь! Отвечать на это Гокудера не стал. Перелистнул страницу и сделал вид, что больше его ничего не волнует. — Игнорировать собеседника — это очень грубо, — заметил Рокудо, не дождавшись реакции. — Будешь так себя вести, кто-нибудь может решить научить тебя вежливости… — Грубо говорить посторонним людям, что они должны делать, — Гокудера захлопнул книжку и повернулся к Рокудо. — Иногда за это даже бьют. — Да что ты такое говоришь, Хаято-кун? — он картинно всплеснул руками, а потом вдруг усмехнулся. — Ты действительно думаешь, что смог бы меня побить? Правда? Скажи, а ты когда-нибудь дрался всерьёз? С выбитыми зубами, переломанными костями и чтоб очнуться в реанимации, едва не сдохнув? Думаешь, круто выглядишь со всеми этими черепами, заклёпками и сигаретами? Жизнь ещё не имела тебя по полной. — А ты у нас специалист по реанимации? — почему-то не смог притормозить Гокудера. — Я бы отнёсся всерьёз, если бы избить меня угрожал Кёя-кун, — Рокудо наклонился к нему, обдавая запахом фруктовой жвачки. — Я бы переживал, если бы настолько сильно разозлил Цунаёши-куна — он никогда не разбрасывается пустыми угрозами, если ты ещё не в курсе. Но тебя я не боюсь. Гокудере очень хотелось доказать, что это он зря, прямо кулаки чесались, но они сидели слишком близко к университету, а проблемы с учёбой ему были совершенно не нужны. Возможно, при других обстоятельствах… — Видишь, в чём разница? Ты не в состоянии привести угрозу в исполнение. Кто после этого будет тебя уважать? Слова — это тоже оружие. Если ты достал оружие, то должен его применить, иначе не считается. Кажется, Рокудо был совсем безбашенный, если думал, что Гокудера набросится на него с кулаками средь бела дня. — Хибари Кёя тебя искал, — он предпочёл сменить тему, пока они не договорились до какого-нибудь пиздеца. — Цунаёши-кун был так любезен, что сразу же мне сообщил, — Рокудо отодвинулся от него, и стало легче. — Хотел лично его поблагодарить. Не подскажешь, где он сейчас? — Понятия не имею. — Как же так, я думал, вы вместе учитесь? — кажется, это его действительно удивило. — Не совсем, у нас комнаты в общежитии рядом, — поморщился Гокудера. — А учимся мы на разных факультетах. И вообще, почему бы тебе самому ему не написать или не позвонить? — Непременно так и поступлю, а пока он не подойдёт, придётся тебе меня развлекать, — нагло усмехнулся он. В этот момент Гокудера почувствовал острое сожаление, что у него нет телефона чокнутого Хибари, но почти сразу отпустило: становиться участником или даже просто свидетелем разборок не хотелось совершенно. И вдруг на плечо Рокудо опустилась рука, самая обычная — коротко обрезанные ногти, пальцы в следах от шариковой ручки и знакомый позитивный рыжий напульсник. — Я не думаю, что это хорошая идея, Мукуро, — спокойно сказал Савада. — Почему бы тебе просто не уехать из Осаки? Это избавило бы нас всех от лишних хлопот, знаешь ли… Рокудо повёл плечами, но рука никуда не делась, наоборот, пальцы сжались сильнее, сминая белую футболку. — Как мило, что ты заботишься обо мне, Цунаёши-кун! Это так… воодушевляет! — Ты хотел меня видеть, и я пришёл. Что тебе надо на этот раз? — Савада выглядел непривычно недовольным, Гокудера не помнил, чтобы тот когда-нибудь ещё был таким. — Одолжи мне денег? Тысяч пятьсот, а лучше миллион… Я даже согласен на ваши зверские ставки… Гокудера поперхнулся сигаретным дымом и оторопело уставился. Пятьсот тысяч — огромные деньги, он там что, совсем рехнулся? — Да? А ты в курсе, по каким ставкам одалживают денег игрокам? — Савада не выглядел удивлённым, скорее разочарованным. — Тридцать процентов в сутки, Мукуро. Потому что никто не доверяет игрокам. Вероятность выигрыша — всего двадцать процентов, но ты мухлюешь, поэтому шанс, что однажды твоё тело найдут в лесу привязанным к дереву, довольно велик. И кто будет возвращать твои долги? Может быть, ты хочешь, чтобы за тебя расплачивалась твоя сестра? Рокудо вскочил на ноги и зло посмотрел на Саваду. — Не впутывай в это Хром! — прошипел он. — Почему тебя опять ищет Хибари-сан? — не ответив, продолжал напирать Савада. — Что ещё ты успел натворить? Разбил его любимый чайник? — Значит, денег ты мне не дашь? — горько усмехнулся Рокудо. — Не дам, — кивнул Савада. — Потому что у меня столько нет. Но я дам тебе совет… нет, я просто дам тебе телефон Хибари-сана. Уверен, что денег ты должен не ему. — И он, разумеется, сразу же бросится меня спасать? — У него сейчас есть свободные деньги, я точно знаю, — Савада говорил спокойно и серьёзно. Рокудо долго смотрел на него молча, вздохнул и как будто бы стал ниже ростом. — Устрой нам встречу, как незаинтересованная сторона, — устало и как-то даже обречённо попросил Рокудо. Помедлив, Савада кивнул: — Хорошо, я устрою. Только… Мукуро, не надо впутывать в свои дела Гокудеру-куна, пожалуйста. Последнее слово было произнесено с отчётливым нажимом, и Гокудере сразу же вспомнилось, как он почти теми же словами просил Хибари его больше не бить. — У тебя все друзья такие… оригинальные? — спросил Гокудера, когда Рокудо окончательно пропал из виду. — Нет, конечно, — рассеянно улыбнулся Савада, посмотрел прямо на него. — Ты, например, совершенно нормален. Он потом долго думал об их встрече и вообще, о людях, с которыми успел познакомиться в Японии. Что-то не сходилось. Его однокурсники — иностранцы, приехавшие изучать японский язык и культуру — были разными, но вполне адекватными людьми. Кто-то был просто сильно увлечён, кто-то — стремился найти здесь хорошую работу. Молодые парни и девушки, интересующиеся учёбой, вечеринками, модной одеждой и экзотической кухней. Они были нормальны. Даже тот бейсбольный придурок был нормальным. А вот Хибари Кёя, который выглядел как самый что ни на есть приличный студент с факультета политологии или ещё какой серьёзной нуднятины, оказался тем ещё отморозком. Рокудо Мукуро выглядел нагловатым, «уличным» парнем, Гокудера сам стремился быть таким и часто зависал в подобных компаниях, особенно когда ещё порывался сбежать из дома. Но было в нём что-то гораздо более жёсткое, жестокое, чем в тех ребятах. Но самым странным был Савада. В первый день их знакомства он показался совсем домашним, практически маменькиным сыночком. Что общего у него могло быть с Хибари и Рокудо, явно занимающихся чем-то незаконным? Откуда в нём столько спокойствия, когда речь идёт о больших деньгах и самых настоящих смертях? Савада всегда был вежлив, много улыбался и легко соглашался помочь. Он был мелким, тощим недоразумением, и всё же Рокудо предпочёл бы не драться с ним всерьёз. И среди всех нормальных и адекватных людей, Гокудера почему-то продолжал с ним общаться, пожалуй, даже дружить. И слишком, слишком часто о нём думал. Ещё одним бесящим моментом был возраст совершеннолетия. Гокудере было восемнадцать, и он считал, что имеет полное право делать всё, что считает нужным. Но пиво ему не продали. Причём странным был даже не сам факт не-продажи пива, а то, что несколькими днями ранее он купил сигареты без каких-либо проблем. Ну, если не считать их стоимости, конечно. Он знал, что в Японии они дорогие, и прихватил с собой блок, но тот, к сожалению, был не бесконечным. Он купил пару пачек, когда они с Савадой ходили за продуктами, он тогда ещё долго возмущался, что пачка стоит столько же, сколько килограмм риса! Потом он несколько раз покупал сигареты в автомате, но там они были ещё дороже, и Гокудера решил больше так не делать. А сегодня ему не продали пиво, ведь ему ещё нет двадцати. Подумаешь, хотел немного расслабиться в пятничный вечер, даже взял в библиотеке какой-то детектив. Да он вино за обедом лет с тринадцати пил! О том, что оно было лёгкое, столовое и основательно разбавленное водой со льдом, Гокудера предпочитал не уточнять. — Плохой день? — сочувственно спросил его Савада, догнав на лестнице как раз у их этажа. — Мне не продали пиво, — неохотно признался Гокудера. — Конечно, тебе же только восемнадцать. — Но сигареты же продали! — возмутился он. — Когда мы ходили за продуктами? — задумался Савада. — За нами была большая очередь, возможно, просто забыли уточнить. И мы были вдвоём. Ну да, конечно! Как будто бы это тощее недоразумение могло бы сойти за совершеннолетнего! — Так ты хочешь выпить? В принципе, можно устроить, хотя это не очень законно, — предложил Савада. — Эээ… да, хочу. Ужасно задолбался за эту неделю, так что не помешало бы как следует расслабиться. — Тогда подожди немного, я зайду за деньгами, — легко согласился Савада. Гокудера несколько растеряно смотрел, как тот шурует по комнате, доставая конверты с деньгами из самых неожиданных мест. Разве они не просто выпить пива собираются? Зачем столько денег? — Давно хотел у тебя спросить по поводу подработки… — М-м-м-м… — протянул Савада, считая купюры. — Хочешь куда-то устроиться? — Ну, это тоже, но чуть позже, — вынужден был признать Гокудера. — Я просто хотел спросить, работаешь ли ты. — Сейчас — нет, в смысле постоянно и официально. Только билетами приторговываю, ну да ты же знаешь. Не заметить это было бы трудно. Бейсбол, куча каких-то спектаклей, концерты и вечеринки. Казалось, у Савады есть билеты на всё, а если нет, то вот-вот будут. — И как, выгодно? — Нормально, мне хватает, — он пожал плечами и запер за собой дверь. — Вообще, удобно здесь с этим, и что иностранных студентов много. — Почему это? — Гокудера сунул руки в карманы и пошёл рядом с ним по лестнице, полностью перегораживая проход. — Учёба не из дешёвых, так что сюда редко приезжают те, у кого денег впритык. В первое время с этим точно проблем нет, зато есть желание поближе познакомиться с культурой и всё такое, — небрежно пояснил Савада. — Так что билеты в театр хорошо расходятся. Ещё со всякими вечеринками и концертами молодёжных групп неплохо работать. Он задумчиво почесал в затылке, чуть отошёл в сторону, пропустить поднимающихся на свой этаж девчонок, и продолжил: — Чтобы устроить концерт, группа должна арендовать помещение, чаще всего — в клубе. За аренду надо заранее внести деньги, а билеты продаются обычно медленно, пик продаж приходится на день концерта. Я выкупаю часть билетов заранее, дешевле, чем их будут продавать в день концерта, и продаю чуть дороже. Так что менеджеру есть чем внести аванс, а мне — прибыль. Чем ближе дата концерта, тем дороже билеты. Разницу кладу себе в карман. Но тут надо иметь кучу знакомых, кто купит, чтобы не остаться внакладе с пачкой билетов на руках, заранее понять, будет ли спрос… На город медленно опускался вечер, Савада вёл непонятно куда, а Гокудере было почти всё равно. Если уж выбирать, продолжать ли общаться с Савадой, несмотря на его странности и психованных друзей, или же свести отношения на нет и остаться без дружеской поддержки… Ну, подумаешь, странности! Зато не скучно! Савада рассказывал про концерты, сколько на что нужно денег, с кем договариваться, на чём можно сэкономить. — Я поэтому и решил поехать учиться в Осаку, здесь люди не такие скучные, — улыбался он. — Поиски халявы здесь что-то вроде национального спорта. Город купцов, что ещё сказать? Эдо был городом самураев, и в Токио… В нём совсем другая атмосфера, там совсем не так весело. А тебе где больше нравится? — Я прилетел сразу в Осаку, — Гокудера притормозил, чтобы закурить. — Думал смотаться в Токио на каникулах, здесь же всего пару часов на поезде? — Смотря на каком, — рассудительно заметил Савада. — Хочешь попутешествовать по Японии? Как раз можно будет оформить юношеский билет, всего одиннадцать тысяч. — Чего? — переспросил Гокудера, и Савада уже привычно затараторил с интонациями экскурсовода: — Во время весенних и летних каникул можно купить специальный билет и пять дней кататься куда угодно. Не на самых быстрых поездах, конечно, но зато выйдет повидать всю страну. Хочешь, вместе поедем? Предложение было заманчивым, но так просто соглашаться казалось неправильным. У них с Савадой и без того было уже слишком много совместного, а Гокудера совсем не привык делиться с кем-то своей жизнью. Савада и так был повсюду, ещё немного и залезет под кожу. Почему в отношениях между людьми всегда так много сложностей? Почему Гокудера чувствовал, что слишком много задолжал Саваде? — Посмотрим, — неопределённо буркнул он. Савада вздохнул и пожал плечами. — Уже почти на месте, — с преувеличенной радостью сказал он и бодро потопал вверх по лестнице. На уровне второго этажа сияла неоном вывеска: «Марико». Затушив сигарету, Гокудера поднялся следом. Он же не обидел его тем, что не согласился сразу? До летних каникул ещё много времени, мало ли что случиться может. Наверху оказался совсем небольшой бар, всего-то с десяток столиков. Весёлая компания мужчин в деловых костюмах у самого входа, скорее всего, коллеги зашли после работы, чуть дальше — трое парней сосредоточенно напивались или просто рожи у них от рождения такие хмурые. Парочка в углу: девушка смущённо хихикала, парень смотрел на неё тупым влюблённым взглядом. Бар как бар. — Как поживаете, Марико-сан? Надеюсь, у вас всё благополучно? — спросил Савада женщину за стойкой. Гокудера пока ещё плохо определял возраст японок на глаз, но хозяйка заведения была скорее женщиной, чем девушкой. А одета она была в кимоно и передник, повязанный прямо поверх него. Странно, он-то думал, что кимоно теперь считается нарядной одеждой. — Цуна-кун! — обрадовалась она. — А я-то уж думала, что ты забыл дорогу в моё недостойное заведение! — Ну что вы такое говорите, Марико-сан! У вас чудесный бар, один из лучших! Просто мне было бы неловко отрывать вас от дел по такому несущественному поводу… — Савада был вежлив, до зубовного скрежета. Иногда Гокудера забывал, как звучит по-настоящему вежливый японский: преподаватели пользовались нейтральным языком, с грехом пополам понятным большей части иностранных студентов. Все его знакомые японцы, из числа соседей по общежитию, пользовались разговорным, гораздо более богатым нюансами, но он не зря считал, что знает язык достаточно хорошо. А сейчас это было невыносимо! Проявить уважение к собеседнику, принижая собственные достоинства! Он постоянно забывал об этой особенности, и вдруг подумал — когда Савада говорит, что его мама замечательно готовит, это он Гокудеру так обижает или как? — Я сегодня с другом, — продолжал Савада. — Один пить совсем не люблю, а отрывать вас от других клиентов… Марико окинула Гокудеру быстрым и цепким взглядом, как рентгеном просветила, но это была какая-то секунда, и вот, она улыбается, кланяется, приветствуя ещё одного посетителя. — Вон там есть свободный столик, — показала она чуть ли не себе за спину. Рукав кимоно взметнулся, но не смахнул ничего со стойки, одно только это, на взгляд Гокудеры, было достойно уважения. — Два ваших фирменных коктейля и какой-нибудь ерунды на закуску, — заказал Савада и потянул его за рукав уже ставшим привычным жестом. У столика в углу было серьёзное преимущество перед другими — его не было видно от входа. Савада сел спиной к стене, и Гокудере пришлось сесть напротив. Ему открывался прекрасный вид на Саваду, барную стойку и прикрытую занавеской дверь в кухню или что там у них было. — Такое ощущение, что ты знаешь всех, вот прям действительно всех в Осаке, — Гокудера вертел головой, рассматривая старые афиши, которые здесь висели вместо картин. — Но ты живёшь в общаге, значит, ты не отсюда. — Я из Намимори, — кивнул Савада. — Это маленький городок недалеко от Токио. Просто я как раз сюда приезжал в свои последние летние каникулы в старшей школе, с друзьями. Успел с кучей народу перезнакомиться, тогда же и решил, что именно сюда попробую поступить. И ты не прав, знаю я далеко не всех, тебе так только кажется, потому что ты почти ни с кем не общаешься. Даже на номикай[2] не пришёл… Гокудера нахмурился, пытаясь сообразить, какой такой вечер выпивки он ухитрился пропустить. С трудом вспомнил: действительно, приглашала его однокурсница на какую-то вечеринку в честь знакомства. Мол, сядем все, японские студенты обещали приготовить какое-то своё блюдо в большом котелке, каждый представится и расскажет о себе… Конечно, он её послал! Больно ему надо что-то о себе рассказывать, тем более очередной девице, пялящейся на него, будто он торт. На стойку поставили поднос с двумя высокими бокалами и миской с крекерами. Савада извинился, забрал поднос, поклонился хозяйке бара и снова вернулся к нему. Тренькнул колокольчик над входной дверью, Савада обернулся, ставя поднос на стол, нахмурился, вслушиваясь, как Марико приветствует посетителя, но когда повернулся к Гокудере, то на его лице снова была улыбка. Фирменный коктейль оказался многоцветным и многослойным, с зонтиком, сахаром и клубничкой на кромке бокала. Жидкость слегка колыхалась после недолгого путешествия от стойки к столику, но упорно не смешивалась. Гокудера с некоторой опаской попробовал, поднимая трубочку вверх, чтоб не пить только один слой. Из чего он был сделан Гокудера так и не понял, но коктейль показался ему довольно лёгким. — Вкусно, — признал он. — Марико-сан готовит прекрасные коктейли, — улыбнулся Савада, пригубив свой. — Раньше у неё был бар в Токио, но произошла одна неприятная история, она развелась и переехала сюда. — Ты уже тогда был с ней знаком? — Они с мамой когда-то работали в одном клубе, — Савада пожал плечами. — Так что я бы не стал здесь напиваться, обязательно узнают родители. Выпьем по коктейлю и пойдём дальше. — Это тоже так принято? Не сидеть весь вечер в одном месте, а ходить из бара в бар? — уточнил Гокудера. Когда-то он слышал что-то такое, но не думал, что так всё и есть на самом деле. — Разве не напрягает? Особенно если ты уже навеселе, а надо вставать, решать куда идти дальше… — Зато можно попробовать что-то новое, — Савада снова приложился к коктейлю. — Некоторые шутят, что это такой способ, чтобы жизни хватило обойти все бары в городе. Печеньки для закуски тоже были ничего. Гокудера почувствовал, что его охватывает приятное ощущение расслабленности и спокойствия, он откинулся на спинку стула и рассеянно кивал. Савада рассказывал о разных вечеринках: про гокон — групповое свидание, на которое ходят, чтобы найти себе пару или если просто стесняются остаться наедине, про официальные приёмы, после которых следует «второй», а то и «третий вечер». О том, что празднуют конец года, а не начало нового и устраивают несколько вечеринок в конце декабря. Ещё что-то рассказывал, но Гокудера начал терять нить беседы. Он видел перед собой Саваду и его уже почти пустой бокал, видел его взъерошенные рыжеватые волосы, белое пятно спортивной куртки. Гокудера зажмурился и тряхнул головой, приходя в себя. Устал он, что ли? — Пойдём дальше? — предложил Савада. — Знаешь, наверное, не стоит. Давай ещё по одному и хватит. Савада выглядел возмутительно трезвым, и это было ужасно обидно! Он всегда считал, что японцы легко хмелеют, да и опыт распития различного алкоголя у него был. Нет, наверняка всего лишь усталость. Тяжёлая неделя, да и не выспался он сегодня совсем. — Не знаешь, где здесь сортир? — как можно тише спросил он. — Прямо, до кухни, потом направо. Гокудера поставил пустые стаканы на поднос, встал и направился к стойке. — Нам то же самое, будьте добры, — пробормотал он. — Через пять минут будет, — кивнула Марико и снова посмотрела на него пытливым взглядом. — Я ведь раньше никогда тебя не видела? Гокудера отрицательно мотнул головой и перед глазами заплясали разноцветные точки. — Нет, я совсем недавно приехал, учиться. — Ох, молодость! — мечтательно вздохнула она, не глядя разминая что-то мадлером. — Прекрасное время, когда познаёшь себя и мир вокруг! Кивнув, Гокудера всё-таки двинулся к сортиру. Плеснул водой в лицо и уставился в зеркало. Он действительно похож на крашенного японца? Да, пожалуй, если не обращать внимания на цвет глаз, то вполне себе. И это решало часть проблем, которые регулярно возникали у его однокурсников. С ним не разговаривали, как с умственно отсталым, зато считалось, что он тут всё знает и понимает! Коктейльчик точно был совсем лёгкий, но в голове уже конкретно шумело, и лезла в неё исключительно всякая муть. Он ещё раз плеснул воды в лицо и огляделся по сторонам. Бумажных полотенец опять не было, а таскать с собой платок он так и не привык, так что вытер лицо футболкой. Проходя мимо стойки, он забрал поднос с коктейлями, кивнув хозяйке. Вроде бы полегчало, по крайней мере, напитки он не разлил. — Слушай, Савада, у меня не сходится что-то, — сказал он, устроившись. — Почему меня тогда работать приглашали, если там надо много пить, а мне как бы нельзя? — А что, на тебе написано? — фыркнул Савада. — У зазывалы работа — всучить визитку каждому, кто кажется подходящим, и убедить, что их клуб самый клёвый. А вот когда пришёл бы устраиваться и оформлять документы… могло очень неловко получиться. Он чуть отпил и забавно сморщил нос, как всегда делал, что-то вспоминая. — Вообще, бывает, что работают и несовершеннолетние парни или девушки, но это обычно в не очень легальных клубах. Там не оформляют часть бумаг и, если что, могут заплатить меньше, да и стаж не считается… Те, кому срочно нужны деньги, соглашаются и так работать, но это риск. Снова и снова звонил колокольчик — одна компания отправилась в следующий бар, на её месте устроилась другая. А Савада продолжал вещать про особенности работ и подработок: — Вот мы, пока учимся, можем только четыре часа в день работать. Ну, или восемь, но только когда каникулы. А кому нужны такие сотрудники? Разве что там, где по сменам работают. Так что, если будешь искать подработку, смотри вакансии кассиров, официантов, разносчиков газет, расклейщиков объявлений. В первых двух случаях придётся много разговаривать. Гокудера содрогнулся, вспоминая скороговорку кассира сегодня: «Добро пожаловать! Какой ужас, я заставил вас так долго ждать! Молоко — 148 йен, сок — 198 йен, хлеб — 100 йен, с учётом скидки — 78 йен, йогурт — 100 йен, ассорти морепродуктов — 450 йен, пиво — предъявите паспорт или права. Простите, тогда я не могу вам его продать, мне очень жаль. Получается 974 йены. Я беру вашу 1 000 йен. Вот ваша сдача — 26 йен. Вот чек. Большое спасибо. Приходите ещё!». И всё это со скоростью пулемётной очереди! Нет, подработка кассиром ему не подходила совершенно. — Ну ладно, в магазине нужен паспорт, но сигареты я ж ещё и в автомате купил! — вспомнил он. — Вроде бы и с алкоголем были автоматы… — Тебе повезло, старый автомат попался, — рассмеялся Савада. — Даже странно, я думал, уже все заменили. В новых специально сканер встроен, считывает дату рождения. — Жизнь ужасно несправедлива! — тяжко вздохнул Гокудера, пребывая в ужасе от перспектив. Неужели ему придётся бросить курить? — Я же совершеннолетний! Мне восемнадцать! — В другой стране — может быть, но мы в Японии, — утешающе похлопал его по руке Савада. И это напомнило Гокудере кое о чем. — Ты сказал, что не будешь напиваться тут, потому что хозяйка дружит с твоей мамой. А то, что ты вообще пьёшь, это ничего? — Марико-сан ничего не продала бы мне, если бы не знала родителей. А так я вроде бы под присмотром, и всё хорошо. Гокудера кивнул, посмотрел на свой стакан и решительно допил всё, что осталось. Отдохнул, расслабился, теперь можно и пойти отсыпаться. Он попытался встать, но ноги неожиданно подкосились, и он растерянно плюхнулся обратно. — Гокудера-кун, что с тобой? — обеспокоенно спросил Савада. Его лицо расплывалось, а голос доносился откуда-то издалека. Как же так? Ведь он совершенно точно трезвый! В себя пришёл он уже на улице. Савада закинул себе на плечо его руку, приобнял за талию и вполне бодро волок куда-то, предположительно — в сторону общежития. — Да что ж такое?! — растерянно пробормотал Гокудера и попытался идти сам, но ничего не вышло, ноги упорно отказывались слушаться. — Прости, пожалуйста, Гокудера-кун! — принялся причитать Савада. — Я был уверен, что европейцы пьянеют гораздо медленнее! — Ты-то, я смотрю, совсем трезвый, — не без зависти буркнул Гокудера. — Наверное, наследственность хорошая, — Савада пожал плечами, и его волосы проехались по щеке Гокудеры. — Забавно: мои родители как раз из-за выпивки и познакомились! — Это, типа, как? — Ну я же говорил, что мама была хостесс? — охотно принялся рассказывать Савада. — Она на спор с одним парнем пила «башню» шампанского. Знаешь, как это выглядит? Ставят бокалы один на другой так, чтобы получилась пирамида, много-много ярусов, а в верхний начинают лить шампанское, оно перетекает через край и льётся в бокалы ниже, пока все не будут полны. Гокудера попытался представить, посчитать, сколько бутылок надо на «много-много ярусов» и сколько это будет стоить, даже если взять шампанское попроще. — И они поспорили, кто первый захмелеет, — продолжал Савада. — Мама или тот парень из другого клуба. Пили поочередно, пока не осталось два бокала, все гости аплодировали, делали ставки, ну, как обычно, когда устраивают что-то подобное. Тот парень выпил последний бокал и сполз под стол, а мама осталась на ногах. В общем, папа говорит, что именно в этот момент и влюбился. — Рома-а-а-антика, — пробормотал Гокудера. Судя по тому, что они ползли в гору, до общежития было уже недалеко. И как только Савада не надорвался его тащить? — Да, мне тоже очень нравится история их знакомства, — продолжал Савада. Мало того, что трезвый, так и по голосу не скажешь, что запыхался. — Ну и отец у меня тоже любит выпить. И, что самое неприятное, похмелья у него не бывает вообще. — А неприятное-то почему? Удобно же! — А ты представь, приходишь вечером в пятницу домой после подработки, а посреди гостиной валяется твой отец в одних семейниках! Гокудера честно попытался представить, но мозг отказался выдавать подобную картинку. Он вообще отца в семейниках представить не мог, не то что на полу гостиной. — А на диванчике старый друг семьи, с которым несколько лет не виделись, — продолжал описывать Савада. — Тоже… в семейниках? — усмехнулся Гокудера. Чуть помолчав, Савада ответил: — Нет, в рубашке, залитой кофе, сливовым вином и саке, с галстуком вокруг лба и с пиджаком, висящим на люстре. В таком виде Гокудера легко мог представить разве что доктора Шамала, действительно старого друга семьи. Впрочем, Шамала было сложно вообразить трезвым, так что не считалось. — Ну вот, — продолжал Савада. — Ты видишь эдакий натюрморт и думаешь: отлично, завтра с утра можно поспать подольше! И идёшь зубрить уроки. А в половине шестого утра отец сдёргивает с тебя одеяло и зовёт «ловить завтрак»! Здорово, да? — В смысле, завтрак ловить? — На удочку, — от очередного пожатия плечами, волосы Савады попали Гокудере в рот, и тот с трудом смог от них избавиться. — К завтраку, конечно, не успели, но на обед была свежая рыба. — И часто он у тебя так? — сочувственно спросил Гокудера. — Бывает. Впрочем, я никогда не оставляю подобную щедрость безнаказанной… Гокудера задумчиво промычал, не очень понимая, что тут можно ответить. — Я налил ему моющего средства в пиво, — заговорщицки прошептал Савада и захихикал. — Когда я просплюсь и протрезвею, напомни мне, чтобы я с тобой никогда не ссорился, — попросил Гокудера. — Ты, оказывается, очень опасный человек… Савада снова рассмеялся, а дальше была спасительная темнота. Проснулся Гокудера около полудня от какого-то подозрительного шороха, с трудом разлепил глаза и увидел Саваду с бутылкой минералки. — Д-бр утр, — кое-как выдавил он, пытаясь нащупать свою голову. Кажется, она должна была быть где-то сверху. — Утра, Гокудера-кун, — сказал Савада со скорбным выражением на физиономии. — Пожалуйста, прости, что так вышло вчера! Я был уверен, что… — Сам напоил, сам притащил, нормально, — Гокудера медленно сел, придерживая голову руками. — Что это ваще было? Мне показалось, коктейль совсем лёгкий… — Эм… — смущённо потупился Савада, разве что пол носком кеда не ковырял. — Ну, не то чтобы лёгкий… — Фиг с ним, учту на будущее, что ты гад и отравитель, — сказал Гокудера и протянул руку к бутылке. Савада неловко улыбнулся в ответ, кажется, ему действительно было стыдно. Ему, хотя он-то был трезв и даже допёр тушку Гокудеры до койки! Нервно сглотнув, Гокудера оглядел себя. М-да, не только дотащил, но и стянул кроссовки и вытащил ремень, чтобы спалось мягче, а теперь вот воду принёс, заботливый какой! — В качестве извинений я приглашаю тебя в театр, — Савада протянул ему билет и чуть напряжённо улыбнулся. — Ракуго, я ходил на выступления этой труппы в Токио, так что уверен, что будет интересно! — Чё это вообще такое, ракуго? — Гокудера читал про театр Кабуки, про театр Но, про кукольный театр Бунраку и даже про женский театр Такарадзука, где ещё и поют. А вот про ракуго ничего не попадалось. — Это что-то вроде театра одного актёра, — Савада почесал в затылке. — Рассказывают весёлые истории… — Типа как комики на тиви? Да ну нахуй! Савада чуть рассмеялся: — Тоже считаешь их несколько… не интеллектуальными? — он неловко пожал плечами и принялся объяснять: — Это немного другое. Ракугока выступают в традиционной одежде и из всего реквизита у них платок да веер, и они рассказывают историю, и за рассказчика, и за всех действующих лиц… Очень интересно на самом деле, как, пользуясь лишь интонациями и выражениями лица, они передают разных персонажей. — То есть каждый выходит и травит какую-то байку? — попытался понять Гокудера. — Вроде того. Ты же приехал изучать язык и культуру? Тебе наверняка будет интересно — большинство шуток построены на игре слов, так что с точки зрения языка… Гокудера прикрыл глаза. Действительно, что Савада знал о нём? Только то, что он приехал учиться, ведь он так старательно это демонстрировал… Когда-то давно сюда приехала его бабушка, тоже учиться. Вышла замуж, родила дочь и только много лет спустя вернулась на родину. Сам он приехал в Японию, чтобы быть подальше от дома, но поближе к матери, которой почти не знал. В любом случае, лучше байки от чуваков в кимоно, чем очередное приглашение на гокон! И Гокудера взял билет, чем явно несказанно порадовал Саваду. — Тебе наверняка понравится! — затараторил тот. — Особенно Котора, это сценический псевдоним одного из членов этой труппы. Он раньше был якудза, и все истории у него очень жизненные, хотя при этом он не отклоняется от классических сюжетов. — Якудза? — удивился Гокудера. — Это как мафиозо, что ли? — Вроде того. — Но как он тогда может быть актёром? — подобное совершенно не укладывалось у Гокудеры в голове. — Ну, — Савада задумался и принялся вспоминать. — Он был сборщиком долгов, а Хасеятей Донбей Шестой занял у его клана кучу денег, чтобы его сын смог открыть своё дело. Котора пришёл к нему за деньгами и случайно увидел выступление. Оно ему так понравилось, что он попросил его учить, а взамен согласился сам расплачиваться по тому долгу. Почесав в затылке, Савада продолжил: — Честно говоря, я не знаю всех подробностей. Вроде как оябун сказал, что отпустит Котору только когда Донбей полностью расплатится или вроде того. — Как-то это совсем дико. Якудза в театре! И все знают? — Гокудера никак не мог поверить, что он не шутил. — Ну… в общем, да. Кто интересовался, легко мог узнать подробности. А что такого? — впервые не Савада удивлял его, а сам Гокудера ставил Саваду в тупик. — Из мафии можно уйти только вперёд ногами, — усмехнулся он. — И никто не признает в открытую, что он является членом организации. Савада смотрел на него совершенно круглыми глазами, даже рот приоткрыл. — Но… как вы так живёте? Как тогда понять, отличить такого человека от… эм… обычного? А как быть, если хочешь выйти из группировки и жить честно? — Никак. Если всех было бы так легко отличить, то их бы посадили! — Понимаешь, Гокудера-кун, — медленно, будто подбирая слова, начал Савада. — У нас принято обозначать принадлежность к той или иной общности. Будь то один университет, одна фирма, партия или же группировка. И окружающим тоже проще, когда они понимают, кто перед ними. Если ты увидишь у кого-то на лацкане пиджака значок, то знай — или это политик, и там эмблема партии, или адвокат — у них они круглые, золотые и с насечками из центра к краям, или… или якудза, и на значке даймон его клана. Особенно если он при этом выглядит агрессивно, и уж тем более, если у него не хватает фаланг на пальцах. Хотя большинство давно уже носят протезы… Гокудера нервно сглотнул, пытаясь представить себе масштаб происходящего. Вот так вот просто, средь бела дня, они ходят по улице, буквально с табличной «я из такой-то группировки»? И полицейские не хватают его в тот же момент? — И это… нормально? — не мог успокоиться он. — Но ведь так проще! Ты видишь, кто перед тобой, и понимаешь, как себя вести, — искренне удивился Савада, а потом вдруг рассмеялся: — Когда в девяносто втором приняли закон о борёкудан, в котором уголовным преступлением считался уже сам факт членства в группировке, то жёны и дочери известных якудза провели демонстрацию в центре Токио! — Ненормальные, вы все просто ненормальные, — пробормотал Гокудера и присосался к бутылке. — Может быть, какие уж есть, — улыбнулся Савада. — Ладно, ты отдыхай, я за тобой зайду, когда будет пора выходить. Только когда за ним захлопнулась дверь, Гокудера заметил, что, помимо минералки, Савада принёс ему тарелку с онигири. Чёртов заботливый придурок! Ну кто ещё мог пригласить его в театр, чтобы посмотреть на то, как бывший бандит рассказывает анекдоты?! Их университет и общежитие были не просто на окраине Осаки, а в маленьком городе-спутнике, так что вышли сильно заранее — погулять и сэкономить на транспорте. К этому времени Гокудера уже окончательно оклемался и твёрдо решил, что всегда будет спрашивать Саваду о том, сколько градусов в том, что он предлагает выпить. Исключительно ради самосохранения. Билеты у них оказались очень хорошие — места прямо в центре на третьем ряду. Судя по тому, что зал был практически полон, ракуго пользовалось большой популярностью, даже странно, что Гокудера раньше никогда про него не слышал. Зрители бурно радовались, хлопали себя по бёдрам и смеялись. Гокудера слушал, теребя на коленях блокнот, — почти всё время тянуло конспектировать игру слов, записывать какие-то моменты. Может быть, ему не было настолько смешно, как многим вокруг, но было интересно и действительно полезно с точки зрения изучения языка, прав был Савада. На специальной стойке, где висели свитки с псевдонимами выступающих, перевернули ещё один лист. «Котора» сильно выпадало из списка всяких там «Донцуку», «Донбури» и даже «Удон», и Гокудера сразу же вспомнил, что утром Савада говорил именно о нём. Хотя даже если бы он не знал его псевдоним, догадаться, что именно этот человек раньше был бандитом, было не трудно. У него даже взгляд был другой, так что Гокудера только уверился в том, что перестать быть мафиози невозможно. Котора принялся рассказывать какую-то милую ерунду про торговца кимоно Рю, работавшей у него девушке, любившей мужчин и выпивку, и молодом наследнике преступной группировки, в которого она влюбилась. И было действительно смешно! Его история казалась гораздо современней, чем те, что рассказывали предыдущие… как их там назвал Савада?.. Ракугока. Было проще представить эти события и оттого гораздо смешней. Когда Гокудера вместе со всеми принялся хлопать, Савада, не переставая аплодировать, тихо сказал ему на ухо: — Знаешь, что тут самое забавное? То, что эта история произошла на самом деле! И вот тут-то Гокудера почувствовал, что ему становится нехорошо. — Торговец кимоно Рю это нынешний Хасеятей Донбей Седьмой, — продолжал Савада. — А тот молодой якудза сейчас уже глава Рюсей-кай и, насколько я знаю, снова встречается с Рисой. Котора выступал предпоследним, за ним вышел как раз Донбей и рассказал что-то смешное и поучительное, но Гокудера его почти не слушал, потому что никак не мог отделаться от одной мысли. Откуда, чёрт его побери, Савада мог это знать? Может быть, это шутка такая? Он же был на их выступлениях, знал, как они выглядят, мог сочинить историю про бывшего бандита, чтобы уговорить его пойти, хотя бы из любопытства. Или нет? Когда они вышли из зала, Гокудера первым делом полез за сигаретами. Уже был поздний вечер, но вокруг было достаточно светло от сияющих вывесок и фонарей. Савада отошёл чуть в сторону, чтобы ответить на звонок, а Гокудера остался торчать у самого входа. Неторопливо расходились довольные зрители, многие из них сразу же сворачивали в бары или клубы, а Савада продолжал трепаться. — Гокудера-кун? — вдруг окликнули его. Миура Хару, то ли подружка Савады, то ли просто знакомая, радостно махала ему рукой со стороны служебного входа. На голове у неё было что-то невообразимое, с потугами на традиционные женские причёски, а на плече она придерживала чехол с каким-то музыкальным инструментом. Как там эта штука называется? Вроде бы сямисен… — Ты был на выступлении? — радостно спросила она, подойдя ближе. — Ага, Савада пригласил, — Гокудера кивнул в его сторону, и тот молча помахал ей и показал на телефон, мол, разговариваю. — Здорово! И как тебе? Понравилось? — она едва ли не подпрыгивала, будто не могла стоять спокойно. Как всегда, полна энергии. Он и видел её всего несколько раз, но никак не мог избавиться от ощущения, что она повсюду. И как только Савада её терпит? Особенно если они действительно встречаются? — Да, это было довольно… познавательно, — кивнул он, думая, как бы от неё отделаться побыстрее, и снова покосился на Саваду. Тот ходил взад-вперёд, что-то старательно втолковывая собеседнику. Это явно было надолго. — Миура-чан, вот ты где! — едва не налетел на них какой-то мужчина. Только присмотревшись, Гокудера понял, что это и был Домбей — вместо кимоно на нём были какая-то странная сетчатая майка и джинсы, разукрашенные яркими молниями в самых неожиданных местах. «Торговец кимоно Рю», чтоб его! — Рюдзи-сан, это Гокудера Хаято, друг Цуны-куна, и ему очень понравилось выступление, — радостно сообщила Миура, повернулась к нему: — Это так здорово, на самом деле! Надо очень хорошо знать японский, чтобы понимать игру слов! — А ты что, не японец? — удивился Рюдзи. — Только на четверть, — пожал плечами Гокудера. — Но я уже давно учу язык. — Круто, никогда бы не подумал, что ты гайдзин! Кажется, он хотел сказать что-то ещё, но тут его сильно стукнули по плечу, да так, что он заметно пошатнулся. — Чего застряли? — грубо спросили сзади. Фонари у входа в театр уже погасили, и лицо говорившего Гокудера увидел только когда он достал зажигалку, чтобы прикурить. Не на сцене и не в кимоно Котора — или как там его на самом деле — был ещё больше похож на бандита. — Мы, вроде как, собирались выпить… — протянул он, а потом уставился на Гокудеру, хмыкнул и ткнул в его сторону сигаретой. — Я тебя помню, парень. Когда все аплодировали, ты смотрел так, будто я утопил твоего любимого котёнка! Что, не понравилось? Гокудера нервно сглотнул. Кем надо быть, чтобы запомнить, кто что делал в битком набитом зале? И что вообще можно ответить на подобную претензию? Рюдзи же пихнул его локтем в бок и сказал: — Сделай лицо попроще, Торадзи-сан! А то так от тебя все зрители разбегутся! Миура захихикала, прикрывшись рукой. — Наверное, Цуна-сан как раз рассказал Гокудере-куну, чем вы занимались до ракуго, Ямазаки-сан, — сквозь смех выдала она. Наверное, это было смешно, потому что засмеялись и Рюдзи с Ямазаки, только Гокудера всё равно не понимал, почему всё именно так. — Ну да, там Савада рядом сидел, — подтвердил догадку Миуры Ямазаки и затянулся, красиво и картинно, как только в фильмах бывает, а у Гокудеры по спине потёк холодный пот. Ладно, он мог поверить в то, что Савада знал про этого человека и его прошлую, скажем так, работу. Да вот хотя бы от Миуры, которая явно обеспечивала музыкальное сопровождение. Но откуда Ямазаки мог знать Саваду? — Всем большое спасибо за чудесный вечер, — широко улыбаясь и кланяясь, сказал Савада, наконец-то закончивший разговор. — Здаров, — хмыкнул Ямазаки. — Чего, переехал сюда? А то тебя давно не видно было… — Поступил в Хандай, — кивнул Савада. — Так что очень рад, что вы решили приехать с гастролями! — О, поздравляю! — Рюдзи улыбнулся широко и радостно. — Желаю успехов в учёбе, ведь это такое нелёгкое дело… — Тебе-то откуда знать? Ты ж толком нигде не учился, — хмыкнул Ямазаки. — Уж кто бы говорил, а? — тут же накинулся на него Рюдзи. — Ты вообще школу-то закончил? Другие ракугока и ещё одна девушка с сямисеном, постарше Миуры, стояли рядом и тихо посмеивались над перепалкой. Как будто всё было в порядке, как будто это нормально. А у Гокудеры картина мира никак не складывалась, в очередной раз разбившись о суровую японскую действительность. И вдруг Савада потянул его за рукав и громко сказал: — Мы, наверное, пойдём, а то нам до общежития далеко. И ещё раз спасибо за представление, нам очень-очень понравилось! — Будем рады снова видеть вас на наших недостойных выступлениях, — Рюдзи моментально переключился на вежливый тон, хотя только что они с Ямазаки едва ли не орали друг на друга. — Ага, и там привет семье передавай, — присоединился Ямазаки и снова повернулся к Рюдзи: — Так мы идём или всю ночь на улице простоим? И они направились в сторону ближайшего бара, а Миура чуть-чуть задержалась. — Давай завтра куда-нибудь сходим, Цуна-сан? — торопливо сказала она, оглядываясь. — Давно нигде вместе не были… — Я тебе напишу, — кивнул он и добавил: — Поторопись, а то без тебя уйдут! И она бросилась бегом, крича: — Эй, подождите, я тоже с вами! — А тебе нельзя пить, ты несовершеннолетняя! — Ямазаки щёлкнул её по носу, и Миура насупилась. — Закажу безалкогольный коктейль, подумаешь… — Не обижай Миуру-чан! — вступился Рюдзи. — А то в следующий раз придётся в тишине выступать, без музыки! Гокудера стоял, и смотрел на эту компанию, и никак не мог понять — в Японии все психи или он сам дурак? — Так ты идёшь? — снова дёрнул его за рукав Савада, и немного вывело его из ступора. — А, да… просто… Как, по мнению Савады, он должен был реагировать? Гокудера смотрел на него и видел самого обычного парня. Но разве можно представить, что простой студент может быть знаком с бандитом, пусть и бывшим? — Откуда ты его знаешь? — спросил Гокудера, когда они были достаточно далеко от театра. — Ямазаки Торадзи? — переспросил Савада и запустил пальцы в волосы. — Ну, это довольно длинная история… — Так нам идти ещё далеко, — заметил Гокудера. Снова хотелось курить, но сигарет оставалось слишком мало. — Понимаешь, Хару всегда мечтала о театре… — непонятно с чего вдруг начал он. — А её отец — профессор математики. — При чём тут это? — Ну я же сказал, что история длинная, — с лёгким упрёком в голосе ответил Савада. — Слушай по-порядку. Гокудере оставалось только вздохнуть. — Так вот, она хотела быть ближе к искусству, а её отец — чтобы она поступила в Тодай, — продолжал он. — Они много ссорились, но в итоге сошлись на довольно запутанной идее… В старшей школе Хару ездила в Токио, брать уроки игры на сямисене. А учила её жена Хаясиятея Донбея Шестого, отца Рюдзи, так что можно сказать, что вся эта история произошла на наших глазах. Лично наблюдал из первого ряда, как Ямазаки-сан впервые вышел на сцену, видел, как в зале смеются прототипы его персонажей. Савада немного помолчал и продолжил: — Хару сейчас учится и подрабатывает в этом театре. Мы с ней со средней школы дружим, я знаю её отца, и он мне почему-то доверяет. Он разрешил ей поехать учиться только когда узнал, что я поступил в Хандай. У нас негласная договорённость — Хару не делает глупостей, я регулярно звоню её отцу и рассказываю ему, что всё у неё отлично, а он гораздо меньше волнуется. Как-то так. — Поэтому она сказала, что будет безалкогольный коктейль? Хотя в такой компании ей вполне могли бы и налить чего-нибудь? — хмыкнул Гокудера. — Да, — кивнул Савада. — Если с Хару что-нибудь случится, то её отец спросит с меня. А она не хочет меня подставлять. Это, конечно, было прекрасно и логично, и всё равно не объясняло половины. Откуда Савада знает их — объясняло, но никак не давало понять, откуда же Ямазаки и Рюдзи знают его. Вот совсем никак. Поэтому Гокудера спросил ещё раз, и, кажется, Саваде не понравилось. Они шли по ночному городу из ярких центральных районов в сторону окраины. Вокруг становилось всё меньше светящихся вывесок, подвыпивших компаний и зазывал в ночные клубы. Гокудера смотрел на Саваду, невысокого, вечно лохматого и в футболке на пару размеров больше, чем надо, и понимал, что не знает чего-то важного. И не только каких-то бытовых вещей, о том, где что купить и как что едят, а глобального. Бывший бандит выходит на сцену, и людям смешно. На телешоу человек на спор жрёт какую-нибудь дрянь, и это тоже смешно. Школьницы приклеивают носки к ногам клеем и продают извращенцам ношеные трусы. Можно сходить в баню, где тебя вымоет голая девушка, но при этом тебе самому нельзя её трогать. Есть двадцать разных слов обозначающих самоубийство и только одно — долгую жизнь. Савада с его странными знакомствами отлично вписывался в такой ассоциативный ряд. Что уж там, был просто создан для него! — Зачем ты спрашиваешь, Гокудера-кун? — после долгого молчания спросил он. — Тебе действительно интересно знать обо мне всё? Савада смотрел на него открыто, серьёзно и немного напряжённо. И чувствовалось, что от ответа на этот вопрос зависит очень многое. Гокудере и так было довольно не по себе, а тут вдруг подумалось, что Савада ничем ему не обязан, скорее уж наоборот. Он и без того довольно много рассказал о себе, а Гокудера до сих пор даже не признался, что он из Италии! — Мои родители никогда не были женаты, — вдруг сказал он, сам от себя не ожидая. — У меня и старшая сестра есть, от законного брака. Он смотрел в распахнутые от удивления глаза Савады и говорил. Рассказывал о себе, своей семье и о том, почему решил приехать в Японию, и никак не мог остановиться. Ему показалось, что так будет честно, а ещё это неожиданно принесло облегчение. Савада не перебивал его, не спрашивал ни о чём и, только когда Гокудера замолчал, молча притянул его к себе и крепко обнял. Оказывается, Гокудера соскучился по такому. Здесь все кланялись при встрече, даже рук не пожимали почти никогда. И Савада, когда тянул за собой, хватал не за руку, а за рукав, а тут вдруг обнял. Они стояли посреди пустой улицы, и Гокудера чувствовал, как медленно распрямляется пружина где-то глубоко внутри него. И тогда он обнял в ответ. — Помнишь, я говорил, что мой отец работает в финансовой компании? — вдруг спросил Савада. — Угу, — Гокудера предпочёл бы ещё немного постоять молча, но что поделать. — Его компания, как бы сказать… не очень законная. Так что они с Ямазаки-саном в каком-то роде были коллегами, только из разных организаций. Понимаешь, Гокудера-кун, ростовщичество у нас незаконно. Гокудера стоял и тупо смотрел перед собой. Пазл потихоньку складывался. Странный тип Хибари, просьба Рокудо одолжить денег, привет семье от бывшего бандита. Но ведь в ростовщичестве нет ничего такого уж страшного! Он тихо рассмеялся и почувствовал, как его отпускает окончательно. — Так что, Ямазаки тоже займами занимался? Не торговлей наркотиками или людьми? — чуть нервно посмеиваясь, спросил он. — Ямазаки-сан был сборщиком долгов, я же говорил, — удивлённо сказал Савада, и Гокудера вспомнил, что да, было такое. Наверное, надо просто меньше боевиков на ночь смотреть, а то сам придумал себе что-то, сам испугался. — Ты ведь не станешь относиться ко мне хуже, от того, что мой отец… — тихо начал Савада, но Гокудера фыркнул: — А с чего бы? Ты ж вроде не горишь желанием не иметь со мной больше никаких дел из-за того, что я бастард? Почему мы должны расплачиваться не за себя, а за родителей? Савада сжал его крепче, и Гокудера впервые по-настоящему осознал — тощий-то он тощий, но сильный. Ещё немного, и придушит нафиг! Только выпутываться из объятий совсем не хотелось, и Гокудера стоял так, вдыхал запахи шампуня и рамена, который они ели перед началом представления. Всё было хорошо. А потом начался сезон дождей, и это было очень, ну просто очень тоскливо. Иногда дождь шёл целыми днями, без перерыва. Иногда прекращался, но мог начаться снова в любую минуту. Гокудера купил зонтик в магазине «Всё по сто йен» и завидовал девчонкам: у них босоножки, потряс ногой — и вода вылилась, не надо весь день ходить в мокрых кедах, если утром попал под дождь. — Обычно во время сливовых дождей становится немного прохладнее, — грустно признавался Савада. — В этом году нам не повезло… Сидели они в комнате Гокудеры, Савада даже принёс с собой специальную подушку-дзабутон, чтобы сидеть на полу. Пили пиво, Гокудера курил, стряхивая пепел в пустую консервную банку. По стеклу монотонно стучал дождь, и ужасно хотелось спать, от влажной духоты болела голова, а недостаточно тщательно вытертая посуда покрывалась плесенью, стоило только отвернуться. В общем, сезон дождей был признан Гокудерой, как худшее время года в Японии. Пиво он купил в торговом автомате, как и сигареты, окончательно уверившись в том, что у него есть два варианта: или он бросает курить, или надо больше экономить. Брать деньги отца Гокудере было стыдно, он даже настоял на том, что обязательно вернёт всё, когда начнёт работать, но сильно сомневался, что получится. Даже если он соберёт деньги, скорее всего, отец откажется их брать. Остаётся разве что сестре на свадьбу подарить, она наверняка уже совсем скоро. Зная Бьянки, вряд ли её избранник сможет долго сопротивляться… — И всё-таки я не понимаю, — пробормотал он, рассматривая банку. — Нельзя продавать несовершеннолетним, так не делали бы вообще автоматов с алкоголем и табаком! Ты же сам сказал, что те, которые документы требуют, недавно появились… — Автоматы — это удобно, — с самым серьёзным видом сказал Савада и усмехнулся: — А вообще, у нас почти всегда так: закон есть, все его соблюдают, и это никому не мешает. Вот, например, ночные клубы… — А с клубами что? — Есть специальный закон «О публичной морали и бизнесе», аж от сорок девятого года! В нём оговаривается всё, вплоть до максимального уровня децибел! А ещё говорится, что ночные клубы могут работать только до полуночи. Гокудера попытался представить, но у него ничего не вышло. — И что, этот закон тоже соблюдается? Ещё скажи, что он никому не мешает! — Представь себе, — Савада уже откровенно смеялся. — Что, неужели никаких вариантов? — Разве что оформить ночной клуб как что-то другое… — через некоторое время предположил он. — Но как быть, если проверка? — В точку! — радостно сказал Савада и чокнулся с ним банкой. — Оформляют как ресторан. Ресторан, в котором закончилась еда, уволился повар и который открыт с двадцати двух до шести утра! И с другими вещами точно так же. Например, положено платить налог на телевизор, но запрещено проверять, есть ли он у тебя или нет. Так что, пока ты покупаешь сигареты в автомате, некого обвинять в том, что он тебе их продал. — А в том баре? — Мне довольно сложно представить, чтобы кто-то пришёл в бар и начал требовать у всех документы. Это как в поезде вдруг начали бы проверять есть ли билеты, — Савада пожал плечами, но задумался. — Хотя если представить, вот просто ради тренировки мозга, то всегда есть варианты. Например, можно сказать, что документов у нас нет, забыли в общежитии, но Марико-сан знает нас и наших родителей. Она позвонит мне домой, и там подтвердят, что нам уже двадцать, правда, после родители позвонят мне и скажут, что я лох и нельзя так подставляться! Вот отец ни разу не сидел, потому что не поймали, а я что творю? Гокудера нервно хихикнул и присосался к пиву. С тех пор, как Савада открыл ему столь занимательный факт о своей семье, то периодически выдавал подобные комментарии, и это немного нервировало. Хотя справедливости ради, стоило заметить, что дождь нервировал его ещё больше. В такую погоду совершенно не хотелось ничего делать. Не хотелось шевелиться, куда-то идти, о чём-то думать. Даже есть почти не хотелось, и Гокудера круглыми сутками сидел на чае в бутылках, том, что дешевле чистой воды. Иногда небо прояснялось, и начинало припекать солнышко, напоминая, что на дворе лето. А лето — это такое специальное время года, когда должны быть каникулы! Увы, но здесь считали иначе, так что отдыхать им придётся разве что в августе, и Гокудера уже почти согласился поехать вместе с Савадой осмотреть достопримечательности. Где он ещё найдёт такого экскурсовода? Савада знал законы и как их обходить, он даже мог сказать в каких годах они были приняты! Это, пожалуй, лучше всего демонстрировало, что он, хоть и стремился быть самым обычным студентом, был не из самой обычной семьи. — Намимори — маленький город, — говорил он. — Все друг друга знают, ничего не остаётся секретом. Если хочешь, чтобы смотрели на тебя, вне контекста семьи, школы и друзей, то приходится уезжать. Он лепил онигири, которые тут использовали в качестве бутербродов или чего-то подобного для перекусов. Гокудера сидел напротив и смотрел на быстрые и ловкие движения. Казалось, что это так просто! Ровно до тех пор, пока он сам не попробовал слепить несчастный комок риса с начинкой. — Первым уехал Хибари-сан, — продолжал Савада. — Учителя думали, что он поступит в Тодай, но Хандай лишь немногим менее престижен. Не знаю, сам ли он решил так или же родители хотели проверить, насколько он сможет жить самостоятельно… Гокудера вспомнил свою единственную встречу с Хибари, и у него тут же заныли рёбра. Сложно представить, что он мог с чем-то не справиться. — Зря не веришь, — заметил Савада. — Семья Хибари-сана очень богатые люди. Большой традиционный дом, прислуга… Не думаю, что ему было просто в общежитии. Сейчас он снимает квартиру и уже почти привык. — И ты тоже решил поехать в Осаку… из-за него? — Не надо только теорий заговора! — рассмеялся Савада. — Я гораздо хуже учился, так что Хандай просто единственный действительно приличный университет, куда я смог поступить. Я хотел уехать оттуда, но теперь… я ужасно скучаю. Гокудера тоже скучал, хотя не хотел признавать столь очевидного факта. И в какой-то момент он не выдержал. Шёл дождь, Савада держал зонт, и на его локте висела Миура, счастливая, несмотря на мерзкую погоду, и Гокудера решил их не окликать, не портить свидание. А просто перешёл на другую сторону улицы, где красовалось кафе с тентом цветов итальянского флага. Плевать, что в холодильнике ещё оставался жареный рис, который только разогреть надо. Он хотел пиццу! Настоящую пиццу, как готовит сестра: на мягком пышном тесте, с густым томатным соусом и посыпанную свежей зеленью. Наверное, он хотел слишком многого, но у всего есть предел! Потому что если о еду ломается одноразовая вилка, то, наверное, с этой едой что-то не в порядке! Очень хотелось поскандалить с поваром, по-итальянски, с длинными и сложносочинёнными конструкциями, которые Савада непременно принялся бы конспектировать. Но Савада выгуливал Миуру, а денег за погрызенную лепёшку с сыром и грибами ему всё равно не вернут, поэтому он продолжал её в себя старательно запихивать. Достал телефон, чтобы проверить время, и решился: написал сестре мейл, спрашивая, свободна ли она сейчас. Рядом моргала вывеска манга-кафе, так что если она не занята, можно будет пообщаться по видео. Честно говоря, он не очень понимал, в чём разница: в манга-кафе всегда есть интернет, а в интернет-кафе есть полки с мангой. Одно от другого отличалось разве что названием. В любом случае это было удобно, особенно для тех, у кого нет своего компа. Он взял напрокат гарнитуру и нашёл свободную комнатку. Каждый компьютер стоял как будто в своей ячейке. Гокудера разулся, забрался внутрь и задвинул за собой дверцу. Крохотное помещение — низкий столик с компьютером, разбросанные по татами подушки и сложенный в углу плед. Савада говорил, что тут ещё есть душ и можно купить зубную щётку: ночлег выходит дешевле, чем в гостинице, но он бы остановился в таком месте разве что в самом крайнем случае, а то недолго клаустрофобией обзавестись. — Ты представляешь, — сказал Гокудера вместо приветствия, когда на экране появилась Бьянки. — Оказывается, я соскучился по тебе и твоей готовке! — Однако, какая страшная страна, эта твоя Япония! — рассмеялась она в ответ. В больших наушниках с микрофоном она выглядела очень забавно, волосы у неё были растрёпаны, а на заднем плане виднелась развороченная постель. Прикинув разницу во времени, Гокудера стукнул себя по лбу. — Чёрт, прости! Я тебя разбудил? — Всё равно пора вставать было, восемь утра уже, — отмахнулась она. — Вот если бы я ночевала не одна… — Заодно познакомила бы меня со своим кавалером, — Гокудера пожал плечами. Бьянки постоянно твердила, что самое главное в жизни — это любовь, и всё равно пока была не замужем. — Или ты имеешь в виду, что тогда ты была бы не дома? — Я бы с удовольствием и с тобой, и с родителями бы его познакомила, но всё очень непросто… — Бьянки подпёрла голову ладонью и вздохнула. — Ладно, чёрт с ней, с моей личной жизнью! Рассказывай, как ты там, освоился? Как учёба и всё остальное? — Знаешь, неплохо, — признал он. — Правда, если б не мой сосед по общежитию, я бы уже через месяц свихнулся, а так ничего, держусь! — О, ты наконец-то с кем-то всерьёз подружился? Я так рада за тебя! — она демонстративно похлопала в ладоши и наклонилась к экрану. — Кстати, где это ты сейчас? — В манга-кафе, это как интернет-кафе, только ещё можно читать мангу, играть в видеоигры и остаться ночевать. Решил сегодня потратиться, но пообщаться с комфортом. Так что никто, кроме меня, на тебя не пялится, видишь, как здорово! — На меня пялиться сейчас не интересно, — отмахнулась Бьянки. — Я же одета! Лучше расскажи, как живёшь. Гокудера рассказал, не всё, конечно, — зачем ей знать, что отец его друга бандит, или ещё что-то в таком духе? Рассказал, как цвела сакура, когда только начался учебный год, и что традиционные весенние сладости не такие уж и сладкие, не говоря уже о том, что завёрнуты в солёные листья. Рассказал про мороженное с зелёным чаем — оно ещё ничего, он уже привык — и про мороженое с васаби, привыкнуть к которому он не в состоянии. Рассказал о куче кружков и клубов, где каждый найдёт занятие по вкусу, и что сам он записался в музыкальный и старается не растерять навыки игры на фортепьяно. В общем, о всяких милых и смешных вещах. Пусть считает, что всё у него хорошо и не волнуется. — Вот уломаю своего парня жениться, — сказала она напоследок, — и назначу свадьбу так, чтоб выпадало на твои каникулы. Так что не отвертишься! Когда Гокудера вышел на улицу, дождя уже не было. Он задрал голову вверх и улыбнулся. Всё было хорошо! У сестры наконец-то что-то серьёзное, а не как в тот раз, с Ромео, глядишь, действительно к свадьбе дело. И вдруг почему-то вспомнились Савада и Миура под одним зонтом, и солнышко немного поблекло. Он ведь уже почти обещал ему… Хотя свадьба и Бьянки — это явно серьёзно и надолго, до августа не управится, так что придётся ей ждать зимних каникул. А на летних действительно неплохо было бы немного попутешествовать по Японии, будет, что вспомнить. Что всегда казалось странным в местных мобильных телефонах, так то, что симка у них была встроенная. Просто так поменять номер не получится, надо другой телефон покупать. Тарифы тоже весёлые: контракт заключается пожизненно, так что абонентскую плату плюс цену за разговоры надо платить до самой смерти, либо платить штраф, если хочешь разорвать контракт досрочно. Но тут вступают замечательные законы, Савада очень понятно объяснил, что вечных контрактов не существует, поэтому он заключается на год с автоматическим продлением, и если прийти точно в день заключения контракта, но ровно через год, то его можно разорвать, не оплачивая штраф! А тариф с неограниченным интернетом означает, что интернет максимум два часа подряд, а потом начинается дополнительная штрафная оплата. Которую легко избежать, если каждые два часа разрывать связь и соединяться снова. Бумаги на телефон лежали у Гокудеры в отдельной папке, все обклеенные яркими рыжими стикерами с корявыми заметками Савады — всё-таки почерк у него был кошмарный. Вспомнил, как продавщица названивала домой Саваде, который вписал в контракт свой домашний номер в поле «городской телефон для связи», чтобы там подтвердили что-то, потому что он мало того, что несовершеннолетний, так ещё и без японского гражданства! Стыдно было просто ужасно, но когда он услышал, как другие иностранные студенты маялись с покупкой мобильников, то понял, что он ещё легко отделался. Имя у него было японское, на рожу максимум полукровка, в магазин пришёл вместе с японцем, и порядочная домохозяйка из пригорода Токио радостно подтвердила, что всё нормально. А Савада, кажется, считал, что всё в порядке, это, можно сказать, было его естественным состоянием, если не считать встреч с Рокудо. Но это как раз было понятно — не слишком-то приятно, когда напоминают о прошлом, от которого пытаешься откреститься. Почему-то Гокудера был уверен, что Савада приехал в Осаку исключительно из-за того, что не желал иметь дел с криминалом. Тот не говорил об этом прямо, но его слова «я завязал» отчётливо давали понять, в какую сторону думать. Он улыбался, с готовностью отвечал на вопросы, всегда был рад чем-то помочь. У него всегда находилось время, где-то в перерывах между лекциями, втюхиванием билетов на очередной концерт, походом в магазин и приготовлением еды. Он часто засиживался допоздна, отчаянно зевал по утрам, но успевал всё и даже немного больше. Вот только был один маленький нюанс — иногда Саваде кто-то звонил или писал, и тогда он вскакивал и моментально мчался на помощь кому-то ещё. Время от времени у Гокудеры создавалось впечатление, что без Савады вообще нигде не могут обойтись. Так что он не слишком удивился, когда уже довольно поздним вечером его мобильник заорал тему из какого-то сериала и, весело вибрируя, поехал к краю стола. Удивило другое: вместо дежурного «ну конечно, мне совсем не трудно!» Савада только кивал, повторяя: «да, да, да». — Прости, Гокудера-кун, но мне срочно надо бежать, — сказал он, захлопнув крышку телефона. Развёл руками в извиняющемся жесте и снова улыбнулся, но взгляд был напряжённо-сосредоточенным. — Да ладно, — Гокудера привычно отмахнулся от его извинений. — Мне и так было уже пора идти. Он успел сделать домашнее задание чуть ли не на неделю вперёд, дочитать взятый в библиотеке детектив, а дверь комнаты напротив так и не хлопнула. Слышимость была настолько хорошая, что Гокудера никак не смог бы пропустить его возвращение. Уже давно наступила ночь, на этаже было тихо, как будто все давным-давно уснули, а Савада так и не пришёл. Почему-то это ужасно беспокоило и не давало уснуть. Плюнув на всё, Гокудера потащился на кухню, которая в ночное время была свободна от вьетнамцев и их рыбной кулинарии. Разогрел молока, перелил его в принесённую с собой любимую кружку, в которую заранее сыпанул растворимого какао. Пол-литра горячего и сладкого должны были непременно помочь от бессонницы. Только он их едва не разлил, когда увидел в коридоре Саваду. На улице снова шёл дождь, и с Савады текла вода, оставляя на полу цепочку мокрых следов, вечно торчащие волосы прилипли и печально повисли, но это были такие мелочи. Савада шёл, закинув себе на плечо руку какого-то парня и придерживая его за талию, почти как Гокудеру, когда тот перебрал, а на белой футболке расплывались красные пятна. — Гокудера-кун? Ты чего не спишь? — шёпотом спросил Савада. — Да вот, вышел какао сделать, — оторопело ответил Гокудера. Голова парня, которого волок Савада мотнулась, и Гокудера его узнал — это был Хибари. Тот самый Хибари, у которого богатые родители и который должен был поступить в Тодай. Хибари, который ударил Гокудеру только потому, что его слова показались недостаточно вежливыми. Тот, про кого Савада небрежно заметил, что «если он убьёт Мукуро, то у него будут проблемы». — Давай помогу, — вдруг сказал Гокудера, вытаскивая из кармана ключи. Где-то в тот момент, когда они с Савадой сделали друг другу копии ключей от своих комнат, Гокудера окончательно уверился в том, что в их совместном ведении хозяйства есть что-то ненормальное. Он отпер дверь и придерживал её, пока Савада затаскивал к себе Хибари, стоял в дверях с полулитровой чашкой дымящегося какао и смотрел, как тот небрежно стаскивает с Хибари ботинки, бросает на пол промокший насквозь пиджак и начинает срезать рубашку ножницами. Что в таких случаях делают обычные люди? — Не проще было вызвать скорую? — спросил он наконец. — Не проще, — коротко ответил Савада. — Им пришлось бы объяснять, что случилось. — Логично, — согласился Гокудера и наконец-то отпил какао. — Хочешь? Ты весь промок, так что неплохо было бы выпить горячего. Или я могу ещё сделать… Савада встал, обхватил кружку обеими руками — пальцы у него были совсем ледяные — и сделал большой глоток. — Спасибо, очень вкусно и действительно вовремя. Гокудера смотрел ему в глаза, спокойные и серьёзные, и не понимал, что же он хочет этим сказать на самом деле. — У меня аптечка есть, — вдруг вспомнил он. — Мой дядя врач, и он собрал мне с собой кучу всего, принести? Шамал действительно приходился ему дядей, то ли двоюродным, то ли троюродным, Гокудера вечно забывал. Зато хорошо помнил его уроки по оказанию первой помощи. — Будет здорово, — чуть заметно улыбнулся Савада. — Тут много работы. Пристроив кружку на тумбочку, рядом с ножницами, которыми Савада только что срезал рубашку, чтобы не ворочать Хибари лишний раз, Гокудера умчался к себе в комнату. Когда он вернулся, Савада как раз натягивал тёплую толстовку на голое тело, пнул в угол комнаты мокрый комок джинс и торопливо сунул ноги в спортивные штаны. Судя по тому, что успел увидеть Гокудера, сам он не пострадал. — Ты вроде говорил, что он квартиру снимает, так почему ты не отвёз его туда? — спросил Гокудера, открывая аптечку и замер в ступоре. Чёртов Шамал! — Там дом весь из себя престижный, консьерж в подъезде, а у нас тут проходной двор, — отмахнулся Савада и заглянул ему через плечо. — А что-нибудь другое у тебя есть? Сверху лежала куча презервативов и россыпь мелких упаковок со смазкой, разноцветные квадратики на все случаи жизни. Гокудера сгрёб их и переложил в крышку. — Вот бинты, обеззараживающие салфетки, пластырь, мазь от ушибов, от ожогов нам не надо, вот ранозаживляющая. Даже иголки и шовный материал есть, и я немного умею ими пользоваться, — перечислил Гокудера, раскладывая всё по кучкам и старательно делая вид, что пол-аптечки гондонов — это нормально. — Умеешь накладывать швы? Здорово! — обрадовался Савада. Стянул с Хибари махровое полотенце, которым накрыл его, чтобы тот не замёрз, и принялся осматривать внимательнее. — Так, ну тут просто синяк, потом намажем, — пробормотал он и укрыл его до пояса одеялом. Гокудера распечатал упаковку с салфетками и протянул Саваде. Тот ловко и как-то привычно протирал ссадины и заклеивал их пластырем, как будто ему часто приходилось заниматься подобными вещами. Гокудера подавал ему салфетки, отрезал пластырь нужной ширины и смотрел. Хибари тоже казался худым, но без одежды стало видно, что назвать его слабым было бы большой ошибкой, в этом они с Савадой оказались очень похожи. — Что вообще произошло? — не выдержал Гокудера. — Скажем так, у Мукуро больше нет никаких проблем, — неопределённо сказал Савада. Он как раз дошёл до лица Хибари и старательно стирал запёкшуюся кровь с виска. — Кажется, всё-таки понадобятся твои навыки, боюсь, так не заживёт. Гокудера поменялся с ним местами и посмотрел — действительно, бровь была сильно рассечена. Зашивать там было не слишком много, но выглядело не самым лучшим образом. Он вздохнул, протёр пальцы антисептиком, щедро плеснул его на рану, стёр салфеткой выступившую пену и принялся зашивать. Савада стоял рядом и пил уже почти остывшее какао. Не беспокоился, не нервничал, просто стоял рядом. — Готово, — сказал Гокудера, затянув последний узел. — Это кетгут, так что шов снимать не надо будет, рассосётся. — Клёвая штука, — уважительно сказал Савада. — Большое тебе спасибо, Гокудера-кун, без тебя мне было бы гораздо сложнее! — И всё-таки лучше бы к врачу, — вздохнул он. — Такой удар по голове — явно сотрясение мозга, да и проверить, не сломаны ли рёбра… Савада вытащил из ящика уже наполовину использованный тюбик какой-то мази и принялся смазывать синяки, оставленные напоследок, как самые несерьёзные. — Не в первый раз, — пробормотал он. — Всегда всё в порядке было. Гокудера только покачал головой. — Пойду, сделаю ещё какао. Когда он вернулся, Савада успел развесить на вешалках мокрые вещи и включить обогреватель. Пришлось распахнуть окно, но, к счастью, дождь почти утих, зато от не слишком чистых тряпок поднимался пар. — Рубашку-то зачем сушить? Всё равно только выбрасывать потом… — поморщился Гокудера и протянул Саваде вторую кружку. — Так мусор не должен быть мокрым, — пожал плечами тот. — И вообще, я и рубашку, и свою футболку утром в мусоросжигатель кину, кровь же. Ну да, кровь, что ещё делать с окровавленными вещами, кроме как сушить и кидать в мусоросжигатель? Зачем врач, когда «всегда всё в порядке было»? Савада был человеком из совсем другого мира, но Гокудера подошёл к нему слишком близко, он сам теперь в этом по уши. Оставалось только надеяться, что оно того стоит. — Посидишь с ним? — спросил Савада, допив свою кружку. — Надо бы полы протереть, вдруг там тоже кровь? Засохнет — сложней отмыть будет… Разумеется, Хибари пришёл в себя до того, как Савада вернулся, с везением Гокудеры просто не могло быть иначе. Открыл глаза, поморщился, осмотрелся по сторонам, но, к счастью, не пытался делать резких движений. — Хочешь какао? — спросил Гокудера, лишь бы не молчать. Хибари покосился в его сторону и скривился. — Спасибо, обойдусь, — недовольно ответил он. — Где Савада? — Отмывает коридор от твоей крови, — довольно грубо ответил Гокудера. Зачем быть вежливым с человеком, не способным на элементарную благодарность? Его приволокли, уложили в постель, обработали раны, а что в ответ? — Ты настолько непроходимо туп или Савада внезапно разучился давать уроки хороших манер? Почему-то эта фраза упорно казалась двусмысленной, видимо, обстановка влияла. Впрочем, даже если понимать буквально, то Савада почти никогда его не поправлял, разве что объяснял что-то разговорное, чего нет в учебниках или говорил, если Гокудера вставлял старые слова, которые больше не использовались. Всё-таки, в основном учила его бабушка, а она уже много лет не была в Японии. О том, что вежливо, а что нет, Савада не говорил ему ни разу. — Тебе-то какое дело? — А то, что я вынужден находиться с тобой в одном помещении, — Хибари поморщился и передёрнул плечами. — В других обстоятельствах, я бы дал тебе по роже. — В других обстоятельствах, мне не пришлось бы твою рожу зашивать! — передразнил его Гокудера. Хибари замолчал и прикрыл глаза, правда, ненадолго. — Меня ещё и зашивать пришлось? — с откровенным отвращением переспросил он. — Не сильно, можешь не переживать, — Гокудера пожал плечами и принялся упаковывать аптечку обратно. — Небось и шрама не останется. К счастью, как раз вернулся Савада, и больше развлекать пациента было не нужно. — Ты как? — обеспокоенно спросил он, садясь на край кровати. — Обезболивающего дать? Или компресс со льдом? — Обойдусь, — снова отказался Хибари. — Что там было? Савада почесал в затылке и пожал плечами. — Да ничего не было. Когда я добрался, там вообще никого, кроме тебя, не было. Сидел на своём байке, так сразу и непонятно было, что ты уже вырубился. Я тебя кое-как довёз, вот, Гокудера-кун помог подлатать. Байк я под навесом припарковал и даже чехлом накрыл, так что с ним всё в порядке должно быть. Гокудера чувствовал себя идиотом, ползая по полу и собирая проклятые гандоны, успевшие расползтись по всей комнате. Чёртов Шамал, с его стремлением опошлить всё, что можно! Чёртова аптечка, которую он не открывал до сегодняшнего дня! Чёртов Хибари с его странными намёками! Вообще-то, он ожидал шуток или хотя бы вопросов, и заранее готов был начать оправдываться. Ладно, сначала Саваде было не до того, но сейчас-то? Кое-как затолкав всё на место, он разогнулся, наткнулся на спокойный взгляд Хибари и почувствовал, как заливается краской. — Ладно, — торопливо сказал он. — Пожалуй, я уже пойду. Если что, не стесняйтесь меня будить. Захлопнув за собой дверь, Гокудера устало привалился к стене, прикрыл глаза и отчётливо услышал: — Почему ты до сих пор не научил его манерам? — Ты хотел спросить, почему я не бью своих друзей? — в голосе Савады чувствовалась лёгкая насмешка. — Я не ты, Хибари-сан, и я даже рад, что наши вкусы в подобных вещах заметно отличаются. Перед тем, как вырубиться, Гокудера успел подумать: а где же собирается спать Савада, если его кровать занята? Утром оказалось, что он сильно недооценивал способность японцев использовать любое доступное пространство — Савада дрых на полу, подстелив одеяло и свернув подушку из кофты. Лежал, разметавшись, и разве что не храпел. А вот Хибари лежал, как вчера и положили, ровно на спине, вытянув руки вдоль тела и накрывшись простынёй. Ещё бы, и так жарко, а у них полночи работал обогреватель! — Савада! Эй, Савада! — позвал Гокудера. — Ты лекции не проспишь? — Нахуй, — недовольно пробормотал тот и повернулся на другой бок. Гокудера пожал плечами и закрыл дверь. А ведь всегда такой вежливый! Впрочем, после такой весёлой ночки, было совсем не удивительно, что ему ни до чего нет дела. Через несколько дней Гокудера смог лично удостовериться, что на Хибари всё заживает практически моментально. Тот сидел на открытой веранде одной из ближайших к университету кафешек и скептически рассматривал содержимое своей чашки. Лицо у него почти зажило, только бровь пересекала красноватая полоса. Если бы сам Гокудера не накладывал швы, ни за что бы не поверил, что у Хибари было что-то серьёзней обычной царапины. А рядом с ним сидел Рокудо, что вообще никак не укладывалось в голове у Гокудеры. Он-то думал, что эти двое друг друга насмерть не переваривают! Но нет, широко улыбаясь разбитыми губами, Рокудо помахал ему рукой. — Хаято-кун, иди к нам! — крикнул он и тут же обернулся: — Цунаёши-кун, смотри, кто к нам пришёл! Возьми вам там на двоих! — Смотрю, тебе стало лучше, — вместо приветствия кивнул Гокудера. Хибари оторвал взгляд от поверхности чая, скривил губы и с явной неохотой выдавил: — Я должен поблагодарить тебя за оказанную помощь… — Не стоит, — поморщился Гокудера. — Я помогал не тебе, а Саваде. Рокудо рассмеялся и непонятно к чему заметил: — Да, Хаято-кун, не быть тебя Ямато-надэсико! — Ну, я-то тебя до сих пор не убил, — зачем-то ответил Хибари и снова уткнулся в свой чай. Гокудера как раз собирался спросить, при чём тут идеал японской женщины, но к столику подошёл Савада с двумя чашками кофе. Один только аромат уже наводил на мысли, что в этом кафе водится неплохая кофе-машина, отпив глоток, Гокудера был уверен, что лучшего зернового кофе в Японии он пока не встречал. — Надеюсь, вы без меня не поругались, — улыбнулся Савада. — Пока не успели, — Рокудо поболтал соломинкой в своём молочном коктейле и добавил: — Но если тебе без наших ссор день не мил, то мы сейчас же исправимся! Чего не сделаешь ради дорогих друзей! Если бы не хороший кофе, Гокудера посчитал тот вечер безнадёжно испорченным, а так был несомненный плюс в бессмысленном просиживании штанов за одним столиком с совершенно посторонними людьми. Зато на следующий день он получил посылку: блёкловатая открытка, на которой чётким, практически каллиграфическим почерком были выведены сухие и формальные слова благодарности «за оказанную помощь», и упаковка с мясом. Тяжело вздохнув, Гокудера отправился искать Саваду, потому что ну у кого же ещё спрашивать? — Это мраморное мясо, очень дорогое, — сразу же сказал он. — Хибари прислал? — Какая разница, дорого или недорого? — удивился Гокудера. — Зачем ему вообще дарить мне что-то? А уж тем более мясо? — Еда — самый универсальный подарок. Едешь куда-то? Надо привезти всем знакомым местных деликатесов. Не знаешь, что дарить? Подари еду! Это же естественно. Гокудера тяжело вздохнул. К стограммовой упаковке говядины прилагалось генеалогическое древо коровы! Он никогда не сможет понять Японию, даже если проживёт тут остаток жизни! Сезон дождей закончился, и началась жара. Женщины и девушки таскали с собой полотенца, чтобы вытирать с лиц текущий градом пот, выросли цены на кондиционеры и счета за электричество, а к Саваде снова приехал его друг-бейсболист. И опять с едой, что характерно. Если из дома Савада притаскивал кучу пластиковых контейнеров, то Ямамото привёз деревянный ящик, разделённый перегородками на множество маленьких ячеек, в каждой из которых лежало какое-то блюдо. Красиво выглядело, правда не всегда было понятно, что это и как его есть. Как уже успел узнать Гокудера, отец Ямамото владел небольшим ресторанчиком традиционной кухни, так что сам Ямамото никогда не приходил в гости с пустыми руками. В этом был свой плюс — как минимум сегодня вопрос о готовке уже не стоял. И всё же, несмотря на то, что из всех чокнутых друзей Савады, Ямамото казался самым адекватным, Гокудере он не нравился. Наверное, всё дело было в улыбке, не располагающе-вежливой, как у Савады, а счастливой улыбке наркомана, только что ширнувшегося очередной дозой. Теперь он сидел на единственном стуле в комнате Савады, рядом валялись его спортивная сумка и чехол с битой, а лакированная коробка с едой покоилась на столе, выдвинутом на середину. Места не оставалось почти совсем, так что сам Гокудера и Савада сидели на наспех застеленной кровати. Ямамото рассказывал, через слово заливаясь радостным смехом, Савада улыбался в ответ и время от времени что-то спрашивал. В отличие от них, Гокудере было скучно, и он рассматривал кусочки тонко нарезанной рыбы, маринованные овощи, омлет, кажется, с грибами, а больше он ничего не опознал. Смотрел на самого Ямамото, довольно высокого для японца, его сумку с эмблемой команды, чехол с битой… Пользуясь паузой, всё-таки решил спросить, чтобы хоть какая польза была от потраченного времени: — Слушай, а в таких чехлах именно биты носят? Просто у нас тут вроде нигде рядом нет бейсбольной площадки, а парней с похожими штуками я видел. — Ну, вообще-то в похожих чехлах носят синаи и бокены, — не задумываясь, ответил Ямамото. — Только они ещё и доспехи таскать с собой должны… или нет? — Клуб кендо в университете точно есть, — кивнул Савада. Старательно прожевал что-то непонятное и продолжил: — Только доспехи вроде в зале хранят, наверное, они принадлежат самому клубу, а не участникам. Всё-таки не дешёвое удовольствие… Помнишь, Мочида хвастался, что у него свои собственные, а не школьные? Ещё вроде как был клуб айкидо, эти ребята тоже бокены используют, а доспехи им ни к чему. — Да вроде бы не из спортивного корпуса шли… — пробормотал Гокудера, вспоминая странную встречу. Он купил в автомате пачку сигарет и две банки пива — для себя и для Савады. Стоял, неторопливо сдирая целлофановую упаковку с сигарет, и думал, что если уж не бросать, так просто курить поменьше стоит, иначе он разорится. И тут к нему подошли несколько парней, ровесники или немного старше. — Сигареткой не угостишь? — спросил один из них. — Вот ещё, — фыркнул Гокудера. — Самому мало. С такими ценами… — Да, всё дорожает, — согласился парень. — Может, ты тогда одолжишь нам денег? Это предложение Гокудере не понравилось ещё больше. Был бы этот перец один, он бы не испугался — слабаком себя Гокудера никогда не считал и полагал, что имеет на это серьёзные основания. С момента встречи с Савадой, уверенность в своих силах заметно пошатнулась, но пока держалась. Вот только их было трое, а это уже совсем другой расклад… Зато, стоило только вспомнить о Саваде, в голову пришёл прекрасный ответ: — Ага, только расписку напиши, пятьдесят процентов за десять дней, и нет проблем! У парня, что говорил с ним, сразу же изменился взгляд. До этого был просто наглый, а теперь стал сосредоточенным, изучающим. Он демонстративно осмотрел его с ног до головы, и Гокудера вспомнил свою первую встречу с Хибари — тогда Савада сказал ему, что он выглядит, как член банды, хотя это показалось полным бредом. — Однако, какие расценки-то! — протянул парень. — Столичные, других не знаю, — честно признался Гокудера. О том, что можно давать деньги на таких условиях, он слышал только от Савады. Было странно, что вообще хоть кто-то соглашается подписывать подобные бумаги, зато сразу становилось понятнее, отчего подобный бизнес признан нелегальным. Говорил он, в отличие от своего собеседника, не на кансайском, а на стандартном японском, как раз так, как говорят в Токио. Вполне могло прокатить. — Далеко ж тебя занесло, — буркнул парень и пошёл дальше, наконец-то оставив Гокудеру в покое. А теперь он увидел похожий чехол, и вспомнилось. Если у них тогда с собой были биты, то просто чудо, что удалось так легко отделаться. Ямамото и Савада переглянулись, но объяснений так и не дождались. — Понимаешь, Гокудера-кун, — уже привычно сказал Савада. Именно с этой фразы он всегда начинал объяснять то, что считал сложным. — Пока синай или бокен в чехле, это спортивный инвентарь. А если достать, то холодное оружие и статья. — Погоди, если я ничего не путаю, то синай, это бамбуковая палка, а бокен — деревянная, — удивился он. — В каком месте это холодное оружие? — В том, что это меч, — спокойно пожал плечами Ямамото. — Даже бамбуковый или деревянный, всё равно меч. В те времена, когда за хадзики[3] копы сильнее смотрели, а настоящий меч можно было разве что по наследству получить, бокен и синай были чуть ли не самым популярным оружием у якудза. — Сейчас-то времена уже другие, — вздохнул Савада. — Пистолет достать проще стало, но это больше статусная вещь, в ход их пускают редко, каждый выстрел — дикая истерия в газетах, проблемы с копами. Достать катану — вопрос денег и желания, но меч, опять-таки, показатель статуса, а не рабочий инструмент. Для этого есть клинки покороче. — На самом деле, в этом законе, ну, про чехлы, смысла особого нет, — Ямамото явно решил окончательно уверить его в том, что слово «нормальный» никак не может относиться к друзьям Савады. — Умеючи можно и прям так, и даже насмерть. — Насмерть, можно и не умея ничего, — поморщился Савада. — Может просто не повезти. Иногда, специально думать приходится, как бы так не убить ненароком. — Ты уже совсем о другом, — отмахнулся Ямамото. — Мы же говорили, почему бокен — оружие! А так, чем угодно убить можно. Взять, к примеру, металлическую трубу от вешалки. Они немного тоньше, но если есть время, то достаточно намотать скотча, чтоб получилась рукоятка, заодно и рука скользить не будет… — В таких вешалках трубы лёгкие очень, — возразил Савада. — Хотя всё-таки металлическая… Но не будешь же ты повсюду таскать с собой вешалку? — Я? Точно не буду! — рассмеялся Ямамото. — У меня же бита есть! — Ну, это я так, абстрактно. А всё-таки проще просто посмотреть по сторонам и схватить, что подвернётся. — Проще — носить с собой, — настаивал Ямамото. — Вот Гокудера же со мной согласен, правда? — О чём это ты? — стараясь оставаться спокойным, спросил он. — Пряжкой твоего ремня легко можно проломить чей-нибудь череп, — сказал Ямамото со всё той же счастливой улыбкой. — Из-за браслетов тебя не так-то просто схватить за руки, заодно можно блокировать ими удар. Ну, это из того, что на виду… Поссорившись с семьёй, Гокудера периодически пытался сбежать из дома. Или просто сутками торчал на улице, приходя только спать. Он начал курить, грубить и полюбил агрессивные украшения. И всё же… оскаленный череп на его ремне был просто пряжкой, а браслеты с заклёпками — просто браслетами. Он никогда не думал о том, что их можно было использовать в драке! — Это ж не оружие, а так… — буркнул он. Саваде невероятно подходила его фамилия, Гокудера прямо-таки чувствовал, как увязает в болоте! Всё глубже и глубже, в тот мир, где люди дерутся вешалками, дарят друг другу мясо, одалживают деньги под дикие проценты, мухлюют в азартных играх и пьют шампанское на спор. Он мог этого избежать? Разве что до того, как Савада рассказал ему о своём отце, до того, как сам Гокудера штопал Хибари. Интересно, есть какой-нибудь закон, по которому он давно должен был их всех заложить? — Любая фигня может быть оружием, — продолжал упорствовать Ямамото. — Вот, например, палочки для еды: их можно воткнуть кому-нибудь в ухо… Аппетит у Гокудеры пропал окончательно. Ещё хуже ему стало на следующий день, когда он столкнулся с Савадой сразу же после лекций. — Привет, — радостно улыбнулся тот. — Подожди, давай я тебе сразу кое-что отдам! Он покопался в сумке и достал брелок для ключей в виде оскаленной кошачьей морды. Штука как раз во вкусе Гокудеры, но с чего вдруг Савада решил ему что-то подарить? — Я просто подумал, что может пригодиться, — чуть неловко пожал плечами Савада. — Ну, после того, как ты сказал, что видел странных парней с оружием… Он взял его за руку, и Гокудера подумал, что он просто вложит брелок ему в ладонь, хотя всё ещё не понимал, какая связь между подарком и той встречей. А Савада продел его пальцы в глаза-отверстия и сжал кулак. Уши кота остались угрожающе торчать наружу. — Пряжку снимать дольше, чем руку в карман сунуть, — объяснил Савада. — У тебя, конечно, кольца, чтоб удар тяжелее был, но так надёжней. Интересно, что о нём думал Савада? Кем его считал и почему так относился? Что вообще творилось в его голове? Может быть, он слишком привык к тем, кто его окружает, и не понимал, что на свете есть и обычные люди. Те, кто даже если и дрался на улицах, то ещё никогда никому ничего не ломал. До того, как Гокудера вышел из ступора, Савада уже убежал, протараторив что-то про доклад. Семестр заканчивался, приближались каникулы, а вместе с ними и их поездка по стране. Чем ближе, тем страшнее и интересней — что же ему покажут вместо достопримечательностей? С Савадой просто не могло быть иначе, только «страшно» и «интересно», в итоге сливающееся в «страшно интересно». Гокудера достал из кармана оба ключа — от своей комнаты в общежитии и от комнаты Савады, прицепил к брелоку и убрал обратно. В конце концов, это просто маленькая металлическая хреновина, никто не заставляет его пользоваться ей иначе. Юношеский проездной за одиннадцать тысяч давал право пять дней кататься на поездах JR, они купили его в кооперативе при университете. Вроде бы всего пять дней, не так уж много, но для первого раза вполне достаточно, а то можно и перебрать с впечатлениями. Учитывая, с кем Гокудера собирается путешествовать, первым делом в рюкзак стоило положить аптечку. Савада ходил по комнате — два шага в одну сторону, два шага в другую. В руках он мял эспандер, кольцо из литой резины, сжимал раз десять правой, перебрасывал в левую руку и повторял. Как-то раз Гокудера попросил попробовать — сначала показалось, что очень легко, но всего на пятом разе пальцы отказались сгибаться. Как бы Гокудера ни выглядел, кем бы ни пытался казаться, но рядом с Савадой он был лишь мальчиком-пианистом из приличной семьи. Наверное, именно поэтому Гокудера продолжил дружить с ним, когда всё окончательно вылезло наружу, — он хотел быть сильным. Не казаться, это у него худо-бедно получалось, а быть. — Думаю, первым делом поедем в Киото, — рассуждал Савада. — В старой столице много чего стоит посмотреть. Гокудера калякал в блокноте, пытаясь составить список вещей для путешествия. Чтобы не забыть ничего важного, но впихнуться в рюкзак — та ещё задачка. Трусы, носки и пара футболок, аптечка, зарядное устройство для телефона, батарейки, фонарик. Карту возьмёт Савада. Нужно купить ещё один, а лучше пару блокнотов, упаковку ручек, на всякий случай. Подумать, чем занять себя в поезде, — вряд ли его терпения хватит на то, чтобы смотреть в окно всю дорогу. Савада остановился рядом, его кулак, ритмично сжимающий эспандер, оказался почти под носом у Гокудеры. Медленно-медленно, чтобы создать максимальное усилие. Вот уж у кого точно не будет проблем с тем, чтобы занять себя в пути — за всё время их знакомства Гокудера ни разу не видел, чтобы это занятие ему надоело. — Зонтик, — сказал он, заглянув в его список. — И на всякий случай что-нибудь тёплое. Записав, Гокудера погрыз ручку и продолжил: полотенце, мыло, мочалка. — Кстати, как насчёт моря? — спросил он. — Не успел налюбоваться? — хмыкнул Савада. — Оно же совсем рядом! Гокудера смотрел на его пальцы и не мог оторваться, было что-то завораживающее в этих монотонных движениях. Надо будет и себе эспандер купить, послабже, но всё-таки. Если очень хочется, то себя самого можно убедить в чём угодно, даже в том, что сильные пальцы пригодятся для того, чтобы меньше уставать от игры на фортепиано. — Я про плавать, а тут же порт, даже если отъехать чуть от берега, вряд ли вода чистая. — Тогда ты поздно спохватился — купальный сезон уже закончился, — с сожалением сказал Савада. Он наконец-то отложил эспандер и вытащил из-под кровати довольно вместительный рюкзак. — Да ладно? Что, вода уже холодная? В такую жарень? — удивился Гокудера. — Да нет, море ещё тёплое, — не вылезая из рюкзака ответил Савада, — Только медуз в нём больше, чем воды. Вытащив откуда-то из глубин банковскую книжку, Савада принялся сосредоточенно листать страницы. — Денег у нас, в принципе, достаточно, чтобы не слишком сильно о них задумываться… Билет всего на пять дней, значит, четыре ночи в отелях, а вечером пятого дня можем приехать ко мне. Мама приготовит вкусненького… предупрежу её заранее, тогда и из итальянской кухни что-нибудь будет. — Не у нас, а у тебя, — поморщился Гокудера. Привычка Савады платить за них обоих, когда они бывали в кафе, раздражала. Как будто тот давал всем понять, что Гокудера не в состоянии сделать это сам. А он не хотел ни от кого зависеть, не для того уезжал из дома! Вот только Савада зарабатывал деньги сам, а Гокудере присылал отец. Он экономил, как мог, и откладывал часть на отдельный счёт, чтобы вернуть хотя бы стоимость обучения. Может быть, у Савады хобби такое? Нянчиться с самыми безнадёжными и несамостоятельными идиотами? Зачем ему такой геморрой? Конечно, можно было делать самые разные предположения, но они разбивались об один совершенно очевидный факт — Саваде и так было кого выгуливать по кофейням. Миура Хару, чаще всего в обнимку со своим сямисеном, всегда маячила где-то поблизости. И всё же, сейчас Савада смотрел на него очень странным взглядом, взглядом человека, который очень старается не показать, что обижен. Гокудера не привык щадить чувства окружающих, но с Савадой всё было иначе. Любой бы на его месте давно бы плюнул на такое хамло, а он не просто терпел, он не обращал внимания. Задевали его совершенно неожиданные вещи, вот как сейчас. И каждый раз Гокудера чувствовал укол страха — а вдруг сейчас всё закончится? — Давай хотя бы на гостиницах сэкономим? — предложил он. — Всё равно там только ночевать? А потратиться лучше на экскурсии или что-то существенное. — Хорошо, — легко согласился Савада, не поворачиваясь к нему. — В этом есть логика. Гокудера видел только его спину, согнувшуюся над разбросанной по кровати одеждой. Огромная охапка белых футболок с разными принтами и одни единственные запасные джинсы. Почему-то подумалось, а как много таких футболок уже отправились в мусоросжигатель? — Эм-м-м… — протянул Гокудера. Снял очки и потёр переносицу, пытаясь собраться с мыслями. — Когда мы вернёмся… Ты не поможешь мне найти работу? В этот раз Савада посмотрел на него почти так же, как тот парень, что просил денег и сигаретку, и вдруг хихикнул, прикрыв рот кулаком. — Чего смешного? Ну надоело мне на шее у отца сидеть, разве это странно? — Да так, просто первое, что мне пришло в голову, — должность вышибалы в игорном доме, — признался Савада, всё ещё посмеиваясь. — Но ведь тебе что-то более… легальное надо? — И насколько тут нелегальны азартные игры? Пачинко вроде открыто стоят… — Глава двадцать третья, статья сто восемьдесят пятая Уголовного кодекса, азартные игры. Одно только присутствие в казино преследуется статьёй за участие в играх, — чуть задумавшись, ответил Савада, почесал в затылке и добавил: — Кстати, рецидив или содержание игорного дома считается уже более тяжким преступлением и подпадает под статью сто восемьдесят шесть. — Если мне вдруг придёт в голову нарушить закон, я заранее спрошу у тебя, что мне за это будет, — вздохнул Гокудера. — Можно ещё у Хибари-сана спросить, он на юридическом же, — Савада улыбался, и больше не чувствовалось напряжения, повисшего между ними, когда разговор коснулся денег. Гокудера вспомнил Хибари, его окровавленную рубашку и то, как накладывал швы на рассечённую бровь. На юридическом, надо же. Какие замечательные юристы в чудесной стране Японии! — Мне не кажется, что тебе подойдёт работа, где надо много разговаривать с разными людьми, — Савада вернулся к прежней теме. — Тяжёлый физический труд, пожалуй, тоже стоит исключить… Его формулировки были мягки и обтекаемы, но при этом совершенно однозначны и категоричны. Если бы по высокому искусству послать вежливо проходили соревнования, Савада занял бы первое место. Ну, максимум посоревновался бы с Хибари, остальные ему и в подмётки не годились. — Кажется, ты упоминал, что в школе у тебя не было особых проблем только потому, что с успеваемостью всё было хорошо? — внезапно спросил Савада. — Да, а что? — Возможно, ты мог бы найти работу репетитором. Математика и английский — самые большие проблемы у школьников. Индивидуальные занятия будут напрягать тебя меньше, чем поток покупателей на кассе? С успеваемостью у Гокудеры действительно не было проблем, он стабильно получал высший балл на всех контрольных, только поэтому учителя закрывали глаза на прогулы. В школьной программе не было ничего сложного. — Одна моя знакомая… кажется, ты её не знаешь. Она поёт в группе, я иногда помогаю им с билетами. Так вот, она жаловалась на проблемы с математикой у младшего брата, — начал рассказывать Савада, снова занявшись вещами. — Их родители вполне обеспечены, и они уже пробовали нанимать репетитора, но её брат довольно проблемный подросток. Студенты, пробовавшие его учить, не задерживались дольше одного занятия. — И ты считаешь, что у меня получится? — усмехнулся Гокудера. — Думаю, что можно хотя бы попробовать. Хочешь, зайдём к ним сегодня вечером? — внезапно предложил Савада. — За время поездки и у тебя, и у них будет время всё обдумать и принять решение. — И много можно заработать репетиторством? — Обеспеченные родители, Гокудера-кун. Проблемный подросток, — намекающе усмехнулся Савада. — Уверен, они раскошелятся, если ты будешь убедителен. На самом деле вариант был неплохой. Гокудера и сам был проблемным подростком, так что мог представить, что творится в голове такого типа. А в том, чтобы объяснить кому-то школьный курс математики, он не видел ничего сложного. — И что, никто из твоих друзей не шарит в математике? — решил он уточнить напоследок. — Ну не Хибари-сана же было им сватать, — Савада пожал плечами с самым невинным видом. — Он же убил бы, за нарушение дисциплины. — А я, значит, не убью? Посмотрев на него с улыбкой, Савада ответил: — Пара хороших затрещин ему только на пользу пойдут. Так я звоню? Вечером того же дня они прибыли по адресу. Дом, весьма просторный по японским меркам, хозяин с газетой, хозяйка в фартуке, в нише телевизор с огромным экраном. Гокудера порадовался, что надел чистые носки. Родители трудного подростка оказались иностранцами, более того, они были из Италии. Концерн Бовино, высокие технологии… Говоря «обеспеченные», Савада несколько приуменьшил масштаб проблемы. — Пожалуй, я поверю, что ты можешь сладить с Ламбо, — заметил хозяин. — Но как насчёт математики? — Вы можете проверить меня, — безразлично сказал Гокудера. — Твой друг сказал, что вы скоро уезжаете? — Да, на неделю, потом я буду в Осаке до самых зимних каникул. На счёт них пока нет никаких планов… — Что ж, тогда возьми с собой это, — он протянул Гокудере учебник. — Вряд ли у тебя будет много времени, но хотя бы несколько задачек решить успеешь? Кажется, Гокудере будет чем занять время в поездах. Он пролистал учебник и не увидел ничего особенно сложного. — Я бы хотел поговорить с вашим сыном, — сказал Гокудера, сунув учебник под мышку. — Чтоб убедиться, что у нас не возникнет… непреодолимых противоречий. Наверное, он уже достаточно долго общался с Савадой, раз такие формулировки легко всплывали в голове. Хозяйка проводила его на второй этаж и принялась стучать в одну из дверей. — Ламбо! Эй, Ламбо! — повторяла она. — Открой дверь! — Ну чего ещё надо, а? — недовольно буркнул парень, наконец-то выглянув из комнаты. Лет пятнадцати на вид, волосы завиты, на шее, в вырезе глубоко расстёгнутой рубашки, блестит какая-то цацка. Типичный «плохой парень», как это тут понимают. Кажется, «афро» где-то в девяностые делали якудза, парень явно проникся атмосферой Японии. Гокудера сунул руку в карман, пальцы похолодил метал оскаленной кошачьей пасти. Ну что ж, пришло время показать, как старательно он учил японский язык. — Как-то не очень уважительно ты разговариваешь со старшими, — хмыкнул он. — И уж тем более не стоит позволять себе такое в отношении родителей. Не по понятиям. — А ты у нас, типа, специалист? — Ламбо задрал голову и подошёл вплотную. — В понятиях? Если бы не разница в росте, выглядело бы не так смешно. Савада никогда не старался казаться опасным, это получалось у него само собой, даже когда он говорил вежливо и мило улыбался. Ламбо привставал на цыпочки, чтобы казаться выше, и Гокудера едва мог сдержать смех. — Уж точно получше тебя. — Ламбо, это Гокудера Хаято-кун, он поможет тебе с математикой, — не обращая внимания на поведение сына, сказала хозяйка. — Нахера мне вообще сдалась эта ёбаная школа?! — рявкнул парень и попытался захлопнуть дверь, но Гокудера успел схватить створку раньше. Окажись он чуть-чуть слабее, и ему переломало бы пальцы о косяк. — Так нравится быть лохом? — усмехнулся он ему в лицо. — Что, правда, что ли? Приятно быть лузером и отстающим? У Ламбо были зелёные глаза, гораздо ярче, чем у самого Гокудеры, и сейчас в них плескалась беспомощность. Взгляд метался туда-сюда, губы начали дрожать. — Я не лох! — сказал он, упрямо выпятив подбородок. — Тогда почему бы тебе не показать мне свой последний тест? Отпустив дверь, Ламбо отступил внутрь комнаты, и Гокудера зашёл следом. — Неужели приятно жить в таком бардаке? — удивился он, перешагивая через банки из-под напитков и обёртки от фаст-фуда. — У тебя, небось, не лучше, — буркнул Ламбо, копаясь в ящике стола. — Я бы поспорил. Терпеть не могу тараканов и плесень — слишком брезглив. — Тогда выметайся, — и противореча сам себе, Ламбо протянул ему листок с тестом. Гокудера расчистил немного места рядом с низким столиком, достал очки и принялся рассматривать. — У тебя ошибки почти везде однотипные, — сказал он, разобравшись. — Как будто ты пропустил конкретную тему. — Значит, этот урок я прогулял, — пожал плечами Ламбо. — И что с того? — Даже если ты что-то прогулял, кто мешал взять учебник? — отлистав до нужного места, Гокудера протянул ему книгу. — Вот, смотри. Угробив полчаса на то, чтобы Ламбо правильно решил одну из задачек контрольной, Гокудера выбрался из его комнаты. Убедившись, что дверь закрыта, стянул очки и устало потёр переносицу. — Это оказалось сложнее, чем я думал, — пробормотал он. — А по-моему, вообще чудо, что наш остолоп тебя слушал, — заметила хозяйка и протянула ему пару тысячейеновых бумажек. — Держи, заработал. Будешь заниматься с ним регулярно, заплатим больше. В круглосуточном магазине он мог рассчитывать на семьсот-восемьсот йен в час. Что ж, кажется у него действительно может получиться «заработать себе на рис». Внизу Савада пил кофе с синьором Бовино и обсуждал сложности, возникающие с авторскими правами на интеллектуальную собственность. Вот прям даже верилось, что его отец действительно работает в финансовой компании, а не чем он там на самом деле занят. — Ну что, налюбовался? — усмехнулся хозяин дома. — Случай сложный, но я берусь, — в тон их разговору ответил Гокудера. Синьор Бовино зашёлся смехом и погрозил пальцем: — Я тебя пока ещё не нанял! Вот вернёшься из поездки, тогда поговорим. Савада тут же отставил чашку и поднялся из кресла. — Благодарю вас за всё, — сказал он и поклонился. — Надеюсь на дальнейшее сотрудничество. Стоило им выйти на улицу, как Гокудера закурил. — Плохо? — сочувственно спросил Савада, глядя на то, как он торопливо затягивается. — Муторно. Но гораздо спокойнее, чем стоять на кассе, — признался Гокудера. Помолчал и добавил: — Спасибо тебе. — Да я и не сделал ничего, — небрежно отмахнулся тот. — Итак, когда выезжаем? Как и планировали, послезавтра ранним утром? Гокудера прикинул, что ещё оставалось сделать. — Да, вроде бы всё успеваем. В Киото они прибыли едва ли не на рассвете — уезжали первым поездом, чтобы осталось больше времени на осмотр достопримечательностей. Для начала купили проездной на автобус, весь день за пятьсот йен, а то пешком ничего толком осмотреть бы не успели. Немного прошлись от станции, но Национальный музей Киото был ещё закрыт, оказалось, они приехали слишком рано. Савада не слишком расстроился и предложил проехать пару остановок до района Гион. После суперсовременного вокзала Киото показалось, будто они провалились в какую-то машину времени. Маленькие домики из дерева и бумаги выглядели ненастоящими, просто не верилось, что где-то их может быть так много в одном месте. Крохотные магазинчики, какие-то лавки и ресторанчики. Они только-только открывались, и людей было совсем немного, не то что в автобусе. — Днём тут будет гораздо больше туристов, — заметил Савада. — Но пока мы можем насладиться очарованием старины. От столь высокопарных формулировок Гокудера только фыркнул, но внутри он был согласен, что толпы праздно шатающихся идиотов испортили бы впечатление. — Неплохо бы пройтись здесь ещё и вечером, когда зажгут фонари… правда, будет гораздо оживлённей… — А потом мы куда? — спросил Гокудера. Подумалось, что Савада не угомонится, пока не затаскает по всем интересным, по его мнению, местам. — В Храм Чистой Воды, — с готовностью ответил Савада. — Отсюда вполне можно пешком. Идти пришлось чуть ли не километр, старинные дома сменились новыми, отличающимися материалом, но не формой, а Гокудера с Савадой всё шли и шли вверх, туда, где виднелись ярко-красные крыши храма. — Киёмидзу-дэра был построен в 778 году, — вещал Савада. — Но сейчас уже не сохранилось зданий того времени. То, что мы увидим, создано уже в эпоху Эдо… — Ты не думал подрабатывать экскурсоводом? — они уже почти дошли до места, когда на Гокудеру перестали сыпаться всевозможные факты. — Нет, не думал, — улыбнулся Савада. — Я слишком не люблю, когда большие толпы народа собираются вместе. Почти как Хибари-сан, только менее агрессивно. — Чего? — не понял Гокудера. — Менее агрессивно что? — Менее агрессивно не люблю, — Савада улыбался легко и радостно. — По крайней мере, не стремлюсь «загрызть до смерти». — Я уже говорил, что твои друзья ненормальные? — вздохнул Гокудера. — Да, ты это делаешь примерно раз в неделю, в зависимости от обстоятельств, иногда чаще, — спокойно кивнул Савада, и они вошли в ворота. С Савады бы сталось вести точные подсчёты, Гокудера бы не удивился. Пока они поднимались к храму, людей вокруг становилось всё больше. Японцы в кимоно и обычной одежде, крикливые китайские туристы, повсюду вспышки фотоаппаратов. И снова лестницы и лестницы… Но как же красиво! Сверху открывался поразительный вид на Киото: современные небоскрёбы и старинные дома, изогнутые крыши храмов, зелёные островки парков. Пугающая своей длинной очередь к водопаду закончилась неожиданно быстро, от ледяной воды заломило зубы, но Гокудера ничуть не пожалел. Они обошли по внешней галерее, любуясь городом, и снова нырнули вглубь. Всё-таки здесь был не один храм, а целый комплекс, не только буддийских, но и синтоистских святилищ. Кромешная темнота, в которой надо спускаться по тоннелю к камню, в «Чрево богини Каннон», надо же было так назвать? — Говорят, после этого снимаются все грехи и исполняются желания, — сказал Савада, прежде чем нырнуть внутрь. У Гокудеры просто не было выбора, и он шагнул следом. В другом павильоне смотрел, как Савада, закрыв глаза, ходит между камней, для того, чтобы любовь была взаимной, как он объяснил. И нафига оно ему, когда Миура и так на него вешается? А потом, когда они пристроились в длинную очередь за какими-то сувенирами, Савада скинул с одного плеча рюкзак, перетянул его на живот и вытащил оттуда два блокнота, один с рыжим узором, слегка потёртый, а второй красно-чёрный, явно новый. И протянул красный Гокудере. — Опять, — тяжело вздохнул тот, не собираясь скандалить на людях. — Какого хрена, а? — Так эти книжечки заранее покупать надо, а я только вечером вспомнил, — извинился Савада. — В общем, это специально, чтобы ставить Госюин[4]. У блокнотов не было корешка, между обложками был длинный лист, сложенный гармошкой. В блокноте Савады часть «страниц» уже были заполнены: каллиграфическая надпись тушью и красные оттиски печатей. — В детстве я был довольно болезненным ребёнком, — зачем-то сказал Савада. — Разве что к средней школе ситуация улучшилась, я начал заниматься спортом и не сваливался с простудой, стоило кому-нибудь чихнуть в мою сторону. А вот в старшей я уже чувствовал себя гораздо уверенней и довольно часто ездил куда-нибудь с друзьями… Он полистал страницы блокнота и продолжил: — Помнишь, в детстве продавали такие журналы, к которым надо было докупать наклейки? Там ещё вечно попадалось не то, что надо, и приходилось с кем-то меняться… Вот когда я поставил сюда первую печать, то почувствовал сходство — сразу же захотелось заполнить как можно больше страниц! — Да, кажется, что-то такое было, — припомнил Гокудера, беря блокнот. — Это типа что? Игра «собери все храмы Японии»? — Вроде как, такие книжечки произошли от печатей, которые ставились монахам за копирование сутр… Сейчас же туристы коллекционируют печати, которые ставят при посещении храмов, такой вот компактный сувенир. Когда подошла их очередь, Гокудера заплатил за них обоих, не желая оставаться в долгу. — Каллиграфия — совершенно особенный вид искусства, — пробормотал он, разглядывая свою печать. Должно быть, Савада был прав — начав что-то коллекционировать, остановиться было невозможно. Весь день запомнился как сумасшедшая гонка: набитые автобусы, тысячи врат Фусими Инари, пышность Золотого Павильона, камни сада Рёандзи… Они с Савадой ели окономияки прямо на улице и бежали дальше, пока не стемнело. В какой-то момент Савада остановился и размашисто хлопнул себя полбу. — Чёрт, — сказал он, посмотрев на часы. Для всегда вежливого Савады это считалось очень серьёзным ругательством. — Мы не успеем заселиться в молодёжную гостиницу, уже одиннадцать. — И что теперь? Ночевать на улице? — хмуро спросил Гокудера. — Если мы всё ещё хотим экономить, то у нас есть два варианта: капсульный отель у станции и какой-нибудь лав-отель. Как раз после одиннадцати там выгодно брать всю ночь, — выдал он наконец. — Лав-отель? Это что ещё за зверь? В какой такой бордель ты меня решил завести? — тут же напрягся Гокудера. — Просто отели с почасовой тарификацией, — Савада выглядел разве что самую малость смущённым. — Обычно ими пользуются, когда хотят заняться сексом, а дома слишком много родственников. Молодёжь, у кого ещё нет отдельного жилья, семейные пары, которые хотят новых ощущений или просто живут в одной комнате с детьми и боятся их разбудить в процессе… Гокудера подавился дымом и оторопело вытаращился на него. Да уж, а он ещё думал, чего его так и не попытались дразнить презервативами, когда тут целые отели есть… — Главное, что кровать одна будет, но большая, поместимся. А так они реально дешевле обычной гостиницы, но гораздо комфортней, — будто оправдываясь, продолжал объяснять Савада. Выбирая между комфортным номером с одной, но большой кроватью и капсульным отелем… О каком вообще выборе может идти речь? — Ладно, давай искать этот ваш лав-отель, — со вздохом сказал Гокудера. Оказалось, искать особо не надо, просто доехать до торгового района, только сначала они заскочили в магазин, взяли большую бутылку чая и пару бенто за полцены. — А чего так дёшево? — насторожился Гокудера, придирчиво оглядывая упаковки. — Никогда раньше не видел? — удивился Савада. — Хотя рядом с общагой наверняка разбирают, едва только ценник сменят… Бенто сегодняшние, завтра у них уже закончится срок годности, вот вечером скидку делают, лишь бы продать, а не выбросить. После целого дня на ногах Гокудере было уже почти всё равно, что вокруг, лишь бы поскорее добраться до отеля, но ночной Киото был действительно красив. Савада разглядывал вывески и наконец потянул за собой в одну из дверей. Крохотный тамбур, одна стена которого больше всего была похожа на двери лифта, а другая на торговый автомат. — Так, что-нибудь без розовых рюшечек, — пробормотал Савада, разглядывая фотографии номеров на экране. — Чего это они такие разные? — Ну, это тоже особенность лав-отелей, в них никогда нет одинаковых номеров… — не отвлекаясь, ответил он. — Как на счёт космоса? Гокудера посмотрел на фотографию номера в тёмно-синих тонах и кивнул. Савада нажимал кнопки, сунул в прорезь карточку. — Сколько? — вздохнул Гокудера. — Четыре с половиной тысячи, если успеем выехать до десяти утра. Потом пойдёт почасовая оплата, — Савада вытащил из лотка магнитную карту ключа, и тут же открылись двери лифта. — Я отдам тебе половину, — буркнул Гокудера. Как он помнил, ночь в молодёжной гостинице обошлась бы им дешевле, но единственный «приличный вариант» так поздно — бизнес-отель, и стоил бы он примерно десять тысяч за ночь. Правда, Гокудера почти сразу сообразил, что цена за номер в молодёжной гостинице считается за одного, а сейчас вышло чуть больше двух тысяч с каждого. Так что выгода была очевидна. — Или заплатишь завтра за обед, — предложил Савада. Номер был синий везде: и пол, и стены, и даже потолок. Повсюду были намалёванные светящейся краской звёзды, а в центре стояла кровать, большая и совершенно круглая. Для тех денег, что они заплатили, действительно шикарный номер. Разувшись и поставив пакет с едой на низенький столик, Савада скинул на пол рюкзак и спросил: — Кто первый мыться? — Иди ты, — буркнул Гокудера, падая в кресло. Ноги гудели, телефон моргал непрочитанными сообщениями. — Я пока почту проверю. Писала Бьянки, интересовалась, как он проводит каникулы, видел ли что-то интересное. Пожалуй, не стоит писать ей про лав-отель с круглой кроватью… — Ух ты! — раздалось из ванной. — Тут не только душ, но и ванна! С джакузи! Хм, да, про ванну и джакузи тоже не стоит писать, а то она непременно поймёт что-то не так. Гокудера в паре предложений рассказал о прогулке по Киото, разложил еду и принялся ждать. Савада там что, утопиться решил в этой чёртовой ванне? Когда тот вышел, в одних штанах и вытирая волосы полотенцем, Гокудера почему-то вспомнил два окна храма Гэнкоуан. Ещё там он почувствовал что-то странное, глядя на Саваду. Он тогда стоял рядом с круглым окном, похожим на картину в раме, которое символизировало просвещение. Ветер трепал его волосы, и он едва заметно улыбался. Рядом было квадратное окно иллюзий, вид из них открывался один и тот же, но производил разное впечатление. До Гокудеры дошло, что Савада красив, неявной, неброской красотой внутреннего, которую так ценят в Японии. С его мокрых волос текла вода, и не было никакой безразмерной футболки, чтобы скрыть очевидный теперь факт: в Саваде нет ничего лишнего, одни только мышцы. — Ты не стал ужинать? — удивился он, и Гокудера будто отмер, отвёл взгляд. — Ждал тебя, — фыркнул он, пытаясь скрыть непонятно откуда взявшееся смущение. — Что можно так долго делать в душе? — Принимать ванну, конечно же! — Савада уже натянул свежую футболку и уселся на постель, напротив Гокудеры. — В общежитии только душ, а в общественную баню довольно далеко, часто не покатаешься… Ты иди, я тоже тебя подожду тогда. В ванной на батарее висели мокрая футболка и носки. Тоже, что ли, постирать свои вещи? После такой беготни по многочисленным лестницам, после набитых битком автобусов… Но было слишком лениво. Смена у него есть — носки не заняли много места в рюкзаке, а футболку можно будет постирать завтра, если они опять не устанут так сильно. Замерев под душем, он немного отстранённо думал о своей реакции на Саваду. Наверное, Гокудера слишком привык к нему, к тому, что он рядом. И воспринимал его исключительно как друга, соседа. Савада не стремился произвести впечатление, он просто был. И то, каким он оказался на самом деле, мало что меняло. Пусть Савада заботился о Гокудере, всё время что-то дарил и помогал, но у него же есть Миура! Глупо думать о чём-то ещё… «Ты красивый», сказал Савада, объясняя, почему Гокудеру приглашали работать в хост-клуб. В исполнении Савады эта фраза звучала совсем не так, как говорили девчонки. Может быть, Гокудера действительно гей? Раз уж спать с девчонкой оказалось как-то совсем не так? В любом случае это лишь прибавляет сложностей в их отношениях с Савадой. Кровать действительно была достаточно широкой, чтобы не мешать друг другу. Поужинав, они выключили свет, и Гокудера заснул почти мгновенно. Проснулся он от того, что было жарко. Он лежал на животе, а Савада прижимался к его боку, чуть ли не навалившись сверху, обнимал его за талию, закинул на него ногу и щекотно дышал в шею. А ещё, как и у всякого здорового парня поутру, у него стоял. У Гокудеры тоже, но он-то своим членом ни в кого не упирался! Он попытался пошевелиться, но Савада чуть ли не сгрёб его в охапку. С кем он Гокудеру перепутал? С любимым плюшевым мишкой? С Миурой? Гокудера вздохнул и закрыл глаза. Проще всего было подождать, пока Савада сам проснётся, потому что попытки вырваться явно могли обернуться более серьёзными домогательствами. А потом Савада продерёт глаза, поймёт, что это всего лишь Гокудера, и им обоим будет неловко. Ждать пришлось совсем недолго, минут через пять у Савады пикнул пришедшим письмом мобильник, и тот заворочался. Савада осторожно сполз с Гокудеры, поправил одеяло и почему-то едва ощутимо погладил по волосам, вздохнул и пошлёпал босыми ногами в сторону ванны. Гокудера остался лежать, соображая, что это такое сейчас было? Перевернулся на спину, вытащил из-под подушки свой телефон. Ничего нового, только короткий ответ от Бьянки — пожелание удачи и просьба прислать какой-нибудь мелкий сувенир. Гокудера хмыкнул — омияге, это почти всегда еда, испортится ещё, пока дойдёт посылка. Надо будет купить ей амулет для удачи в любви и шпильку какую-нибудь… — Уже проснулся? — не слишком внятно спросил Савада. Во рту у него торчала зубная щётка, а на шее висело полотенце. — Угу, — буркнул Гокудера и потянулся. — Ты меня вчера замотал совсем. Так что на сегодня надо бы что-нибудь поспокойнее придумать… — Прости, просто столько всего интересного, и всё хотелось тебе показать! — грустно сказал Савада и скрылся в ванной. Вышел уже с высохшей одеждой в охапке, замотал в полотенце щётку, расчёску и мыльницу, засунул всё в рюкзак. Гокудера смотрел на то, как он сидит на корточках и копается в своих вещах, и не мог решить, как теперь себя вести. — Можем поехать в Киносаки, на горячие источники, — Савада развернул карту и расстелил её на столике. — Там есть общественные купальни, это дешевле, чем номер в рёкане. Не так уж близко, зато один из самых известных своими источниками городов. И там очень красиво! Публичная баня, это как раз то, что нужно, когда единственное, что волнует, — животрепещущий вопрос собственной ориентации! Но не говорить же: «Ты сегодня лапал меня во сне, и я не могу решить, радоваться или злиться!». — Отдохнём, расслабимся и поедем дальше, — продолжал Савада. — И потом, не побывать в онсене — настоящее преступление! Пришлось ехать около двух часов, но вполне комфортно. Гокудера старательно решал школьные задачки, быстро, одну за другой, исписывая страницы блокнота. Савада бился над судоку, долго, по нескольку раз стирая цифры и начиная заново. Потом плюнул и принялся смотреть в окно, издеваясь над эспандером. Действительно, красивый город, почти не чувствуется, что на дворе давно двадцатый век, разве что асфальт да штукатурка на некоторых домах выбиваются. Каменные парапеты каналов, изогнутые спины мостов. Общественная ванна для ног рядом со станцией фуникулёра, коллекция буддийского антиквариата в одном храме и сад камней в другом. В Киносаки было на что посмотреть, и там можно было проникнуться расслабляющей атмосферой всеобщего отдыха. Тысяча двести йен с каждого — и у них есть пропуск на все открытые источники в течении одного дня. Кажется, купаться и гулять по городу они опять будут до самого вечера. Искупаться в горячем источнике — целая наука. Сначала надо вымыться, только потом лезть в воду. Логика в таком подходе, конечно, была, никто не спорит, но всё же… Гокудера сидел в воде, на голову ему нахлобучили полотенце, чтобы не перегрелся, рядом устроился Савада и выглядел совершенно довольным жизнью. Рассказывал про бани, которые есть в Осаке, про то, как однажды решился залезть в Денки Буро — электрическую ванну. — Почти в любой общественной бане она есть, но я, наверное, чего-то не понимаю, — сокрушался он. — Вылезать раньше, чем через три минуты, неприлично, пришлось терпеть, но повторять я не рискну. Вокруг были камни, как будто бы это был естественный, природный источник, а сверху — стеклянная крыша. Верить в существование электрических ванн — с двумя металлическими пластинами, между которых пропускают ток, — совершенно не хотелось. — Ты уже придумал что-нибудь с ночлегом? — спросил Гокудера, сползая ниже. — М-м-м… как на счёт кампу-дзё? — А это ещё что? — после лав-отеля от Савады можно было ожидать чего угодно. — Просто такие площадки, туда можно со своей палаткой или взять в аренду, — легко пояснил Савада. — Погода отличная, а я специально посмотрел на сайте, тут недалеко есть. Выйдет что-то вроде полутора тысяч или чуть больше за обоих. — Дёшево, — прикинул Гокудера. — И не слишком комфортно. Просто площадка, просто палатка, навес от дождя, туалет, душевая и жалкая пародия на кухню. Мы несколько раз останавливались в таких местах, не все смогли получить удовольствие. — Погоди, а ты умеешь ставить палатку? — вдруг спохватился Гокудера. Ему самому никогда раньше не приходилось с таким сталкиваться. Пожалуй, он смог бы сладить с вёсельной лодкой, но на этом его навыки выживания за городом заканчивались. Савада тяжело вздохнул: — Мой отец любит рыбалку. Он очень любит рыбалку. Сильнее, чем рыбалку, он любит только маму и саке. Так что я вполне могу прожить хоть неделю посреди леса, спасибо, научили. Другое дело, что я не вижу смысла заниматься подобными вещами без необходимости! В этом было что-то болезненное для него. У Гокудеры была, в целом, нормальная семья — не такая уж редкость, когда у двоих детей разные матери — в остальном ему, честно говоря, не на что было жаловаться. Отец Савады был якудза, и этого факта было уже достаточно, чтобы ему сочувствовать. Но нет, не смотря ни на что, тот чувствовал себя нормально, рассказывал смешные истории из жизни и демонстрировал своеобразное чувство юмора. С тех самых пор, как рассказал Гокудере о своей семье, он ни разу не постеснялся говорить на эту тему. Он переживал, что Гокудера может отнестись к нему хуже, если узнает, но когда этого не произошло, просто перестал фильтровать информацию. Савада не стеснялся и не стыдился своего отца, вот в чём было дело. Пусть он уехал из маленького города, где все друг друга знают, но лишь потому, что хотел учиться дальше. Не желай он иметь дел с семьёй, как когда-то стремился Гокудера, не ездил бы домой так часто, как только мог, не рассказывал бы о них ничего. Савада ухитрялся принимать людей такими, какие они есть, вместе с их достоинствами и недостатками, целиком. И отношения с родственниками были не единственным моментом, когда он проявлял себя с этой стороны. Может быть, именно поэтому он говорил, что не любит большие толпы? Понять и принять столько народу разом уже за гранью человеческих возможностей. Обойдя все семь источников, несколько храмов и просто побродив по городу, они снова накупили еды, которую не надо готовить, и отправились пешком. «Всего четыре километра!» — радостно сказал Савада. Потому что автобусов в нужную им сторону не ходит. Зато они увидят Японское море! Вот прямо на берегу и заночуют! Пока шли до нужного места, среди частных домиков, магазинов, заправок, местных святилищ и, что особенно поражало, торговых автоматов, понатыканных на каждом углу, Гокудера изрядно порадовался, что палатку они возьмут напрокат, а не тащат на своём горбу. Но когда перед ними открылось море, он и вовсе остановился. Оно не было похоже на то, к которому он привык, не было бесконечного простора синевы во все стороны, они с Савадой были в довольно узкой бухте, и с обеих сторон воду обнимали покрытые зеленью холмы. И всё же море — одна из самых завораживающих стихий. Вдоль берега шла узкая полоса песчаного пляжа, а дальше, на широкой лужайке с аккуратно подстриженной травой, стояло несколько палаток. Гокудера поймал себя на мысли, что неплохо было бы провести здесь несколько дней, разумеется, до окончания купального сезона. Савада довольно быстро всё уладил и без проблем поставил палатку на отведённом им участке, разве что иногда просил что-то подержать. — Я немного доплатил и взял ещё надувной матрас, — сказал он, расстилая его по дну палатки. — Если ты никогда не спал на земле, лучше не пробовать, если впереди ещё много планов. Немного повозившись, Савада подключил к матрасу насос с ножным приводом, но Гокудера погнал его узнать, можно ли здесь согреть воды, и принялся накачивать матрас сам. Должен же он хоть иногда что-то делать? Темнело, загорались окна в домах на другой стороне залива, Савада принёс кипятка, и они заварили чай, забрались вовнутрь и застегнули все молнии. Не хватало ещё, чтобы к ним в палатку заползла какая-нибудь дрянь! И вот тут-то Гокудера понял, что кое-чего не учёл, — вчерашняя кровать была гораздо больше их палатки, а душ, который он тут видел, больше всего напоминал пляжный, так что пойти и спокойно подрочить, как он всегда делал с утра, было бы затруднительно. Савада сидел, скрестив ноги, жевал онигири и водил пальцем чистой руки по карте. — Смотри, мы можем вернуться в Киото, а оттуда поехать в Нагоя. А послезавтра поехать в Фудзи, подняться на Фудзияму и уже потом в Токио, как и планировали, провести там пятый день. От мысли, что совсем скоро ему придётся лезть ещё и на Фудзияму, Гокудере поплохело окончательно. Он и то том, как они утром пойдут обратно, не мог думать без содрогания! Очередное доказательство его полнейшей неприспособленности к жизни было налицо. Точнее, на ноги, гудящие от усталости. — А что интересного в Нагоя? — как можно бодрей спросил он. — Аквариум, — принялся перечислять Савада, загибая пальцы. — Музей науки, Замок Нагоя, в нём же краеведческий музей, музей Токугавы и сад… — Стоп, стоп, стоп! — запротестовал Гокудера. — Я понял, ты решил, что я слишком много знаю, поэтому меня надо убить, изощрённым методом «насмерть затаскаю по музеям»! Савада рассмеялся и убрал карту. — Выберешь, пока будем ехать. Прости, что так на тебя наседаю, просто… так много прекрасных вещей… Гокудера отвернулся, делая вид, что просто ищет бумажные салфетки. Интересный вопрос, что же самое прекрасное, из того, что они сегодня видели? Он был слишком уставшим, чтобы об этом думать. А утром всё повторилось — привалившийся сбоку Савада щекотно сопел в ухо, перекинул через него руку, закинул ногу и прижимался всем телом. Если бы Гокудера был буддистом, он бы решил, что у него очень плохая карма. Кое-как повернувшись на бок, он хотел хотя бы попытаться отодвинуться, но это явно было проигрышным вариантом: Савада что-то пробормотал во сне и обхватил его за талию. Теперь они оба лежали на боку плотно прижавшись друг к другу. Ладонь Савады лежала у Гокудеры на животе и медленно поглаживала сквозь футболку, а потом и вовсе забралась под неё. Гокудера судорожно сглотнул и ещё раз попытался отодвинуться, но Савада повозился и просунул под него вторую руку — и теперь обнимал обеими. Сейчас он не нащупает сисек там, где они должны быть, и проснётся. Гокудера был готов снова сделать вид, что всё ещё дрыхнет и не замечает, потому что… Тут он не мог бы объяснить внятно. Просто, когда его трогал Савада, это не было похоже ни на что другое. Пока он выдумывал подходящее объяснение, пальцы нащупали сосок и принялись его теребить. Поглаживали вокруг, сжимали, катали между подушечками. Медленная, почти ленивая ласка, от которой Гокудеру едва ли не выгнуло дугой. Он и не думал, что они такие чувствительные! Вторая рука Савады опускалась всё ниже, пока не накрыла ладонью член, уже норовящий выскользнуть из-под резинки трусов. Пальцы чуть сжали его и замерли. — Гокудера-кун? — вдруг спросил Савада, и захотелось провалиться куда-нибудь в преисподнюю. Вот только рук он ни откуда не убирал и всё так же прижимался сзади, не отстраняясь. — Я… могу продолжить? — Тебе надо продолжить, потому что иначе я взорвусь, — с трудом ответил Гокудера. Шеи осторожно коснулись сухие губы, и чужая рука аккуратно потянула трусы вниз, выпуская член на свободу. Савада был очень аккуратен, почти осторожен, двигал рукой сначала очень медленно, постепенно сжимая кулак плотнее и ускоряясь, останавливался, щекотно проводил по члену самыми кончиками подушечками, снова сжимал кулак, большим пальцем гладил головку и продолжал двигать рукой вверх-вниз. Вроде бы просто дрочка, Гокудера каждое утро так справлялся с излишним напряжением, но ощущения были совсем другие. С девочкой было откровенно так себе, а вот сейчас Гокудера по-настоящему понимал, что имеют в виду, когда говорят про уехавшую от страсти крышу! Когда Гокудера кончил, то и вовсе выпал из реальности на несколько секунд, но почувствовал, что неплохо бы помочь Саваде. Он повернулся к нему лицом, просунул между ними руку и обхватил чужой член. Это было странно и непривычно, но естественно, что ли? Никакого неприятия. Савада, лохматый больше обычного, раскраснелся, пристально смотрел на Гокудеру в полумраке палатки и, притянув к себе, поцеловал в губы. Сначала просто осторожно коснувшись, потом лизнул, и Гокудера даже не сообразил, в какой момент они уже целовались с языками, не успевая вдохнуть. Глубоко, страстно, неистово! Оторвавшись от него, Савада спросил: — Гокудера-кун… ты будешь со мной встречаться? Его слова были похожи на бред! Не придумав ничего лучше, Гокудера ляпнул: — А ты разве не с Миурой встречаешься? — С Хару? — даже немного растерянно переспросил Савада. — Нет. А с чего ты взял? — С того, что она на тебя вешается, — честно ответил Гокудера. — Мы с ней, можно сказать, друзья детства, — покачал головой Цуна. — Я всегда воспринимал её как сестрёнку, наверное… Она очень хорошая, но немного непутёвая! И нет, я не встречаюсь ни с ней, ни с кем-то ещё, и поэтому спрашиваю тебя, ты будешь со мной встречаться? — Я… с парнями, в общем, не пробовал, — пробормотал Гокудера, отводя взгляд. Ну почему нельзя просто общаться и постепенно начинать отношения? Почему здесь принято вот так вот прямо декларировать свои намерения?! — Я тебе не нравлюсь? — голос у Савады звучал почти спокойно, только пальцы, которыми он сжимал плечо Гокудеры, чуть дрогнули. Почему-то Гокудере стало совсем уж неуютно. Всё было не так, как раньше, и неясно было, как надо реагировать. В старшей школе девчонки хихикали, вечно приглашали его сходить куда-то, и в их глазах он видел звон свадебных колоколов. Отказывать им было легко, да и никто из них не формулировал всё так просто и прямолинейно. Та, с которой он переспал, как раз была конкретна, сказала: «Давай приятно проведём вечер? Моих родителей нет дома!». Тот «приятный вечер» Гокудера предпочёл вспоминать как можно реже. Не надо было соглашаться, но… кто-то хлопнул его по плечу и сказал «ну ты мужик!». У всех крутых парней есть девчонки, и они с ними спят, ага. Сейчас всё было не так, решение принимал только он, и касалось оно лишь их двоих. Даже глупо сравнивать, никакого сходства между этими ситуациями, а всё равно в голову лезла всякая дичь. — Просто это так внезапно… — пробормотал Гокудера. Савада рассмеялся, но как-то грустно: — Внезапно, да… Почти полгода пытаюсь за тобой ухаживать! Думал, что раз уж ты не послал меня сразу, то есть шанс. Потом думал, что тебе только девчонки нравятся, и поэтому ты не замечаешь, но… — Когда ты затащил меня на концерт в тот кошмарный клуб с грохотом отбойного молотка вместо музыки и полуголыми стриптизёршами вместо вокалисток? Теперь Савада смеялся гораздо искренней. Лежать с ним в обнимку было уютно, и, если бы не предмет разговора, Гокудера предпочёл бы провести в таком положении побольше времени. Заодно и марш-бросок до железной дороги оттянуть. — Вообще-то, девочки там симпатичные, многим нравятся, — заметил Савада, отсмеявшись. — Но музыка это что-то! Я как-то побывал на крупной стройке, ощущения примерно те же. В общем, если парень никак не реагирует на не совсем одетых девушек на расстоянии вытянутой руки, то можно сделать некоторые выводы о его ориентации. — Наверное, — вздохнул Гокудера и признался: — У меня был… не слишком удачный опыт, но об отношениях с парнем я не задумывался… до тебя. Просто твоё предложение немного выбивает из колеи. Такая чёткая конкретика, и не ясно, что делать, если что-то пойдёт не так. Поэтому и говорю, что не пробовал и не так уж представляю, чего ожидать. — То есть в принципе ты не против? — уточнил Савада. — У нас принято проговаривать такие вещи, чтобы избежать недопонимания. Чтобы не было ситуаций, когда один относится к отношениям серьёзно, а для другого это только секс, например. Конечно, довольно неловко… Савада вздохнул, провёл рукой от плеча к шее, зарылся пальцами в волосы, Гокудера чуть повернул голову и оказался с ним лицом к лицу. Савада улыбался, но взгляд у него был серьёзным. — Я могу быть сколько угодно вежливым, когда это требуется, но даже не опускаясь до грубости, можно сказать очень многое, — он чуть усмехнулся уголком губ. — Ты мне очень нравишься, Гокудера-кун. Ты потрясающий, я никогда не встречал никого похожего! Будешь ли ты встречаться со мной? — Да, — сглотнув, ответил Гокудера, и Савада снова его поцеловал. Они обнимались и целовались, не думая, что потом придётся оттирать взятый на прокат матрас от засохшей спермы. Да и себя заодно тоже, а учитывая, какой тут был душ, влажные салфетки оказались самой нужной частью багажа. Вдоволь повалявшись, они сдули матрас, сложили палатку, и Гокудера принялся ломать голову над тем, как именно теперь должна измениться его жизнь. — Слушай, Савада… — начал Гокудера, собрав все колышки. Он даже засунул их в соответствующий чехол, чем вполне мог бы гордиться. — Ты можешь звать меня просто Цуна, — улыбнулся он. — А… ну хорошо, — Гокудера сбился с мысли, но решил, что это предложение логично. — Тогда ты меня тоже по имени? — Так что ты хотел спросить, Хаято? Прости, что перебил. — Я насчёт планов на сегодня, — Гокудера неловко пожал плечами. — Сколько примерно добираться до Нагоя? — Зависит от расписания поездов, — Савада закончил складывать палатку, и теперь их вещи громоздились двумя кучами: то, что у них было с собой, и то, что надо сдать. — Если повезёт, часа три с половиной или четыре. Поезд до Киото идёт чуть больше двух часов, потом ещё примерно час до Нагоя, плюс время на пересадку и ожидание поезда… Им повезло. Сначала, когда они только сдали палатку и матрас, рядом остановилась машина, выезжающая с кемпинга. — Может, вас подбросить куда-нибудь? — весело спросила девушка на пассажирском сидении. В машине было двое, парень и девчонка, немного постарше Гокудеры и Савады. Они громко слушали радио и много шутили, зато довезли почти до самого вокзала. До нужного поезда оставалось время, и они купили экибен — специальное бенто, которое продаётся только на вокзалах. Потяни за верёвочку, и еда сама нагреется, удобная штука. Савада сказал, что такое изобрели в Кобе, чуть ли не восьмидесятых годах, вот он, настоящий технический прогресс! К тому моменту, как они наконец-то добрались до Нагоя, Гокудера ужасно проголодался и окончательно перестал что-либо понимать. Потому что, кроме обращения друг к другу по именам, ничего не поменялось. Наверное, он действительно был бесчувственным чурбаном, и все чокнутые приятели Савады ржали над ним громче, чем над самым популярным телешоу. В какой-то момент вспомнился пассаж Рокудо о Ямато-надэсико, теперь было понятно, что тот был уверен: Гокудера и Савада уже встречаются! Из-за того, что Савада покупал Гокудере кофе? Или были ещё какие-то, понятные всем, кроме самого Гокудеры, признаки «ухаживания»? Наверное, стоило бы поговорить с Бьянки, но не очень ясно, с чего же начать. «Знаешь, тут оказалось, что всё это время один парень пытался за мной ухаживать, а я его динамил. Теперь мы друг другу отдрочили и решили встречаться. Что мне делать?» Даже мысленно звучало как полный бред. Нагоя чем-то напоминал Осаку, но при этом был совершенно другим. Да, тоже крупный портовый город, но в Японии почти все крупные города стояли на берегу. Пообедав в ближайшей лавке с раменом — дёшево, много, горячо и сытно, — они направились в Музей науки. — Сады и храмы это очень красиво, — настаивал Савада. — Но при большой концентрации ты перестанешь отличать один от другого! А вот Музей науки совершенно уникален! Гокудера ожидал чего-то нудно-скучного, с какими-нибудь фоточками и биографиями учёных, но ошибся. Мало того, что музей и снаружи выглядел как футуристическое не пойми что, так ещё и внутри всё было таким, будто они с Савадой вдруг оказались на съёмках научно-фантастического сериала, в котором решили обойтись без компьютерной графики. Вертикальные газоны, полностью прозрачный лифт, в котором можно детально рассмотреть работу механизма, комната, моделирующая северное сияние, где Гокудера едва не отморозил себе всё, что мог, играющие в футбол роботы… — Самый большой в мире планетарий, — нашёптывал ему Савада. — А эти солнечные батареи генерируют энергию для всего комплекса! Но как будто бы этого было мало! В Музее науки можно было ставить опыты, и Гокудера выпал из жизни на несколько часов, ровно до окончания работы музея. В пять вечера их вежливо попросили покинуть здание. — Знаешь… Цуна, — чуть запнувшись на обращении, сказал Гокудера. — У меня к тебе просьба. Я согласен на всё, на храмы, парки и музей искусства. Даже на шоу с дельфинами согласен! Только не надо лезть на Фудзи-сан! — Не хочешь лезть — не будем, — легко согласился Савада. Он вообще очень редко спорил с кем-то или настаивал на своём решении. И это совершенно не значило, что он хоть немного менял своё мнение. — Почему ты сразу не говоришь, если тебе что-то не нравится? — О чём ты? — Ты устал вчера, пока мы шли до кемпинга. Если бы ты сказал, до того, как мы дошли, можно было бы остановить машину и попросить подбросить. В этом нет ничего такого. Или вот Фудзи я предложил ещё вчера вечером, но ты только сейчас сказал, что тебе не нравится эта идея. Почему, Хаято? За прошедшее время, Гокудера почти отвык от того, чтобы его называли по имени, и каждое обращение было напоминанием: теперь всё по-другому. — Мне стыдно чувствовать себя слабаком, — неохотно признался он. — Люди разные, — Савада пожал плечами и задумался. — Мне вот не стыдно, что я бегаю медленнее, чем Ямамото, или не могу пробить кулаком кирпичную стену, как Рёхей-семпай. То, что ты не можешь чего-то, не делает тебя хуже. — Типа того, что я всегда могу утешить себя мыслью, что играю на фортепьяно? — саркастически хмыкнул Гокудера. — Отличное достижение! — Вообще-то да, — серьёзно кивнул Савада. — И по-японски ты говоришь лучше всех других иностранных студентов разом. А ведь хуже японского только русский! — Да ладно? Хуже? — Гокудера понимал, что просто переводит тему, но ничего с собой поделать не мог. — Ну, так говорил один коллега отца. Он работает на Хоккайдо, а там… близко. Музей науки был не единственным футуристическим зданием в этом районе, и если Нагойская телебашня была построена в пятьдесят каком-то году и особого интереса не представляла, то «Оазис 21» был похож на космический корабль, чем-то смахивающий на Энтерпрайз и Сокола тысячелетия разом. Художественный музей решили оставить на завтра, полюбовались только абстрактными скульптурами вокруг него и пошли смотреть на спиралевидное здание. Стасемидясетиметровая башня из стекла оказалась не бизнес-центром, нет! Там располагались несколько ВУЗов. Савада рассказывал, что Нагоя — промышленный центр страны, называемый ещё «средней столицей». В сравнении со старинным Киото и тихим Киносаки, это был настоящий город будущего. Ну, по крайней мере в центре. Смысла заморачиваться с молодёжной гостиницей не было, и они бродили по улицам до самого вечера. Поужинали в каком-то крошечном кафе, Савада выудил из рюкзака атлас, долистал до Нагоя и принялся искать, где они сейчас есть и куда им идти в поисках квартала развлечений, где водятся лав-отели. — В Токио шутят, что наши адреса специально придуманы, чтобы прятаться от кредиторов, — пробормотал он. — Скажу из личного опыта — это не работает. Гокудера нервно усмехнулся. Из личного опыта он мог сказать только то, что не стоит лопать перед концертом печеньки, которые впервые в жизни испекла его четырнадцатилетняя сестра, перепутав половину ингредиентов. Годам к восемнадцати она научилась готовить, сейчас Гокудера сказал бы, что её пицца божественна, а торт — произведение искусства. Но, увы, эта информация никак не поможет им найти нужное место. — В общем, надо или проулками и быстро, или в обход, но долго. Что выберешь? — В обход мы можем застрять окончательно, — вздохнул Гокудера. Наверное, надо было немножко подумать головой, так, самую малость. Вот стал бы Гокудера идти в квартал развлечений грязными переулками, больше похожими на щели между домов, будь они, например, в Палермо? А ведь тоже портовый город, вполне себе туристический в последние годы. Вот то-то и оно, что не стал бы, а тут пошёл! Нападавших было четверо, каждый был старше их с Савадой как минимум на пару лет, и выглядели они куда как опаснее тех придурков, с которыми Гокудера уже сталкивался. Пока Савада пытался с ними просто вежливо пообщаться, Гокудера сунул руку в карман и принялся осторожно просовывать пальцы в брелок-кастет. Надо бы запомнить, что все подарки Савады, которые нельзя съесть или выпить, исключительно практичны, что бы ни показалось в первый момент. Гокудера едва успел достать руку из кармана, когда ему едва не прилетело в лицо. Он отклонился и ударил в ответ, располосовав чужую щёку острым «ухом», и тут же добавил левой по почкам. Противник сполз вниз, и Гокудера приготовился драться дальше, но всё уже было кончено. Двое валялись на земле, а тот, что явно был главным, стоял, зажимая текущую из сломанного носа кровь. Савада держал в руках немного помятую крышку от мусорного бака и всё так же вежливо улыбался. — Боюсь, что ваше предложение нас не устраивает, — сказал он. — Я даже буду настаивать на компенсации. — Да пошёл ты, — прохрипел парень, и Савада снова ударил его крышкой. Посмотрел, как тот, поскуливая, ползает по земле, попинал его носком кеда и склонил голову набок, прислушиваясь к бормотанию. Присел на корточки и взял протянутый трясущимися руками кошелёк, вытащил из него банкноты и бросил на землю. Невозмутимо переступил через тело и оглянулся на Гокудеру. — Всё в порядке? — Да, только кровь вытру, — сказал он, доставая бумажный платок. Только идиот бы не догадался, что помимо рыбной ловли и установки палаток, отец научил Саваду, как правильно бить людей мусорным баком. Очень жизненное, полезное умение. Гокудера от своего научился только тому, что даже взаимная любовь может выйти боком всем заинтересованным лицам. Гокудера тщательно протёр кастет, сунул его обратно в карман, а платок бросил в бак, снова заботливо прикрытый крышкой. Нужно всего лишь сделать вид, что так и надо, что всё в порядке. Савада подождал его, и они вышли из переулка. — С рюкзаком драться так неудобно, — вздохнул он. — Да уж, — согласился Гокудера. — Манёвренность никакая, да и перевешивает… Интересно, Саваде понравился тот типа крутой чувак, которым Гокудера всегда стремился казаться, или недотёпа, которым он был на самом деле? Человек-фейл, человек-проёб! Когда Гокудера дрался, Шамал отказывался помогать ему, говоря, что лечит только женщин. Какая разница, какого он пола, когда надо обработать пару ссадин? А сегодня он попортил кому-то рожу, возможно, что и серьёзно, и надо бы из-за этого переживать, но он волнуется из-за совсем других вещей. Вот, например, найдут они сейчас отель… а дальше? Чисто теоретически, Гокудера понимал, как именно можно заняться сексом с парнем. Только довольно абстрактно себе это представлял и очень надеялся, что Савада разбирается в вопросе лучше него. Было бы время, он бы поискал материалы в интернете, но гуглить такую тему в поезде, периодически набитом битком? Нет, перебор даже для него. А Саваде всё было нормально! Он шёл, поглядывая на вывески, по каким-то критериям выбирая отель, в кармане у него хрустели отобранные у громил деньги, улыбался, как и всегда. В выбранном отеле почти все номера были заняты, им досталась комната в стиле какой-то виллы, с кружевными занавесками и плетёными креслами. Зато она была с кроватью нормальной формы и никаких светящихся звёзд! Савада вышел на балкон, чтобы ответить на телефонный звонок, а Гокудера сбежал в ванную. Почему он, чёрт побери, так нервничает? Весь день всё было в порядке, но стоило им двинуться в сторону отеля, как всё пошло наперекосяк! В итоге он вцепился в раковину и посмотрел на себя в зеркало. — Утром всё было хорошо? — спросил он у себя. — Хорошо. А значит, и сейчас тоже будет хорошо, хватит ныть! И вернулся в комнату в одном только полотенце вокруг бёдер. Савада всё ещё болтал по телефону, смеялся и шутил. Услышав что-то про итальянскую кухню, Гокудера понял, что тот разговаривает с матерью. Ещё одна проблема, о которой он пока не думал: знакомство с родителями. Его и так немного нервировала «профессия» отца Савады, а теперь всё окончательно усложнялось и запутывалось. Договорив, Савада вернулся в номер и удивлённо посмотрел на устроившегося в кресле Гокудеру. — Ты уже? Я сейчас тоже в душ схожу. Гокудера сидел, разбирая и аккуратно раскладывая сувениры, прикидывая, что из этого кому надо подарить, за стеной шумела вода. На столе уже красовались две банки с лёгкими — Гокудера придирчиво изучил всё, что было написано на этикетке — коктейлями и всякая ерунда для закуски. Романтика, чтоб её! У Савады на счёт романтики явно были какие-то свои, особые взгляды. Они часа полтора сидели, болтали о том, что видели сегодня, сожрали всё, что принесли с собой, а потом он пошёл чистить зубы. И Гокудера, только-только расслабившийся, снова начал нервничать. — Ты как-то очень беспокоишься, что-то не так? — Я же говорил, что никогда ещё с парнями не… — чувствуя, как пылают щёки, признался Гокудера. — О… — глаза у Савады стали почти совсем круглыми, когда до него дошло, что именно он имеет в виду. — Если ты не хочешь, мы не будем ничего делать. Ты же не думал, что я стану тебя заставлять, правда? В этот момент у него было такое несчастное лицо, что Гокудера готов был согласиться на что угодно, лишь бы тот прекратил. — Нет, конечно. Просто ты сам сказал, что уже давно ждал. Нечестно заставлять тебя ждать дольше… — пробормотал он, отводя взгляд. Савада подошёл к его креслу и присел на корточки, уперевшись руками о подлокотник. — Может быть, тебе будет проще сверху? — спокойно предложил он. — Мне, в принципе, всё равно… Гокудера окончательно залился краской и прикрыл лицо руками. Да что же это за жизнь у него вечно? Вот у Савады всё легко и просто! Ну, кроме того, что он так и не признался сам, пока они не оказались в крайне двусмысленном положении. Почему же у Гокудеры всё наперекосяк? — Не хочу, — пробормотал он. — У меня… в общем… не очень хорошие ассоциации, так что просто не хочу. Савада протянул руку, провёл ладонью от плеча по шее, зарылся пальцами в волосы. — Не хочешь, и не надо, — сказал он. — Может быть, есть ещё что-то, чего ты не хочешь? Я понимаю, что довольно неловко говорить такие вещи вслух, но проще сказать один раз и учесть, чем потом иметь дело с чем-то неприятным. — Быть сверху точно не хочу, — повторил Гокудера, убирая руки от лица. — А насчёт остального не знаю, потому что не пробовал. Сложно заранее понять, что понравится, а что нет. Савада кивнул и поднялся. Попытался присесть на подлокотник, но плетёное кресло было для этого не предназначено, и они с грохотом и смехом свалились на пол. Гокудера смеялся от облегчения, Савада, скорее всего, просто от того, что ему было весело. — Слушай, Хаято, — вдруг спросил он. — А почему у тебя в аптечке столько презервативов было, если ты говоришь, что девушек не любишь, а с парнями не пробовал? Гокудера уткнулся лицом в покрывало, свесившееся с кровати, и заржал ещё громче: — Потому что мой дядя — извращенец! — выдал он наконец и пояснил: — В смысле, он, мягко говоря, очень любвеобилен и искренне считает, что все вокруг такие же. А поскольку он врач, мне пришлось неоднократно выслушивать от него лекции. О том, что оральные контрацептивы могут повлиять на здоровье девушки, о том, что прерванный половой акт ничего не гарантирует при высокой фертильности, что естественной смазки может быть слишком мало, поэтому используют искусственную — лучше пусть хлюпает, чем вставлять на сухую! Да бля, меня одно это уже настраивало против секса! Аптечку он подарил мне в дорогу, я и не открывал её до того случая просто… Савада едва ли не подвывал от смеха. — Какие умные слова ты знаешь, оказывается! — Ага, и фразу «трахаюсь только с резинкой» на десятке языков! — продолжил ржать Гокудера, чувствуя, как отпускает напряжение. Лежать на полу было жёстко, и они забрались на кровать. Савада снова зарылся пальцами в его волосы, и они начали целоваться, наплевав на то, что Гокудера ещё не успел почистить зубы. Целоваться было приятно, легко и понятно, обниматься, перекатываться по постели и шарить руками по чужому телу. И вдруг Гокудера обнаружил, что лежит на спине, а Савада… нет, Цуна нависает сверху, но страшно почти не было. Гокудера только подумал о том, что и гондоны, и смазка остались на дне его рюкзака. — Я не буду ничего делать, — прошептал Цуна ему на ухо и поцеловал в шею. Как будто бы прочёл мысли и ответил. Он двигался, медленно потираясь всем телом, стянул с них полотенца, обхватил пальцами оба члена и принялся дрочить. Чтобы было удобнее, ему пришлось спуститься чуть ниже, а Гокудера раздвинул ноги и застонал. В палатке он едва смог вести себя тихо, но сейчас было не нужно сдерживаться. Это же лав-отель, тут хорошая звукоизоляция, потому что все приходят сюда трахаться! Цуна накрыл губами его сосок и задвигал рукой быстрее, бормотал что-то, но Гокудера не мог сосредоточиться, только обнял его одной рукой, а вторую просунул между ними и переплёл их пальцы. Гокудера кончил первым, и Цуна несколько раз сильно толкнулся бёдрами, потираясь о скользкий от спермы живот. Ощущения были гораздо ярче, чем утром, гораздо откровеннее. — Нам надо в душ, — через некоторое время пробормотал Цуна, впрочем, не пытаясь с него слезть. — Угу, опять, — буркнул Гокудера. — А утром мы повторим и снова пойдём мыться… Может, ну его? Тут где-то салфетки были… Засыпали они в обнимку, а проснулись в ставшей уже почти привычной позе: Гокудера лежал на боку, а сзади его обнимал Цуна, прижимаясь всем телом. И было, в общем-то, уже не так неловко, хотя сейчас одежды на них не было. Гокудера накрыл ладонь Цуны своей и почувствовал, как тот завозился. — Проснулся? — едва слышно спросил Гокудера. — Вроде того, — пробормотал Цуна и потёрся носом о его затылок. — Утро явно не моё время. Гокудера только хмыкнул. Если бы Цуна не любил хорошо поспать, то умотал бы его гораздо раньше. А сейчас было хорошо, тепло и уютно, только вот чужой стояк в задницу упирается, а так всё замечательно. Цуна погладил его по животу и повёл ладонь ниже, обхватывая член, дыхание его стало чаще, он прижался сильнее и потёрся бёдрами. Гокудера чувствовал короткие и частые поцелуи в шею, как трётся об него член Цуны, размазывая выступившую смазку по заднице и пояснице, и как медленно-медленно, на контрасте двигаются ласкающие пальцы. Гокудера накрыл ладонь Цуны своей и попытался увеличить темп, захлёбывался стоном и прогибался всем телом. Гокудера опять кончил раньше и хотел было повернуться, чтобы помочь Цуне, но тот удержал его и продолжил тереться, пока не кончил. И тогда Гокудера понял, что ему самому тоже мало и даже почти не страшно. Не давая себе шанса передумать, только маленькую отсрочку, Гокудера спросил: — Трахнешь меня вечером? И тут же захотелось куда-нибудь провалиться от того, как это прозвучало, слишком грубо и вульгарно. Слишком глупо. Цуна обнял его за талию, провёл языком по уху и сказал: — Я бы предпочёл заняться с тобой любовью. И Гокудера снова расслабился, даже ответил чуть насмешливо: — Было бы слишком долго выговаривать, да и пафос… Они лежали обнявшись, пока не зазвонил будильник. Вставать было сильно неохота, но платить лишние деньги хотелось ещё меньше, тем более что желудок настойчиво советовал закинуть в него что-нибудь в качестве завтрака. Пришлось вставать, других вариантов просто не было. Утром весёлый квартал выглядел гораздо печальней, чем вечером. Вчера тут гуляли шумные компании, переползая от одного бара к другому, хихикали парочки, сейчас же было как-то очень уж грустно и серо, не смотря на всё ещё моргающие огнями вывески. Ночные клубы, бары, рестораны, фудзоку… — Что такое фудзоку? — спросил Гокудера. Цуна подавился зевком и хихикнул. — Ну, это такие заведения, в которых оказывают сексуальные и эротические услуги. Только там девушки работают, вряд ли тебе будет интересно. — А что, стриптиза с парнями или чего-то подобного нет? — решил пошутить Гокудера. — Какая дискриминация! — Если поискать, то можно и найти, но с девушками в этом бизнесе гораздо проще, — Цуна явно принял его слова всерьёз и задумался. Иногда он очень уже дотошно относился к своей роли персонального гида. Гокудера достал из кармана мятую пачку и пересчитал оставшиеся сигареты. Пожалуй, на сегодня хватит, но вечером надо будет купить ещё. А потом так и застыл с сигаретой, не донесённой до рта. — Что такое? — обернулся Цуна. — Ты сказал «сексуальные и эротические», а разве проституция не запрещена? А тут все вывески в открытую… — Понимаешь, Хаято… Гокудера нервно заржал, тут же демонстративно зажав рот руками. — Извини, просто ты всегда начинаешь с этой фразы. — Ничего страшного. Так вот, проституция запрещена, но по закону ей признаётся только оплаченный половой акт, более того, им признаётся только вагинальный секс. Всё остальное — не проституция, понимаешь? Гокудера не понимал, совсем. — Ну вот «розовый салон», — показал Цуна. — Это как хост-клуб, только в список услуг входит минет. А вот салон эротического массажа, там девушки в одном белье сделают массаж, заодно пообщаются на разные темы, многие говорят, что очень расслабляет. Есть места, где имитируют общественный транспорт, и клиент может заняться тиканом с девушкой в школьной форме… — Чем? — Ну, трогать её. Вот женские вагоны специально придумали, чтоб в настоящем транспорте никто никого не пытался трогать, а тут специально, для любителей, — пояснил Цуна. — Ещё есть места, где можно облить девушку расплавленным воском и использовать для секса любое другое отверстие… — Нет, не продолжай, мне и так слишком много, — попросил Гокудера. — Просто я ничего уже не понимаю! — Закон — это формальность. Если называть бордели «центрами мужского здоровья», а секс в прейскурантах называть «тайной игрой», то закон будет соблюдён. Цуна смотрел на него с искренним сочувствием, но тут у него заурчало в животе, разом испортив всю картину. — Завтрак, — безапелляционно сказал Гокудера. — Нам нужно выйти из этой обители разврата и найти еду! — И ты ещё говорил мне про пафос, — усмехнулся Цуна. — Ладно, вперёд! Второй день в Нагоя сильно отличался от первого, не экскурсия, но свидание, хотел бы сказать Гокудера, но это было бы не совсем верно. В той части их отношений, которая оставалась за порогом спальни, почти ничего не изменилось. Разве что прикосновений стало больше, но ненавязчиво, не демонстративно: теперь Цуна брал Гокудеру за руку, а не за рукав, не пытался соблюсти хоть какую-то дистанцию в транспорте. Но когда они купили такояки в одном из парков и устроились на лавочке, чтобы пообедать, расстояние между ними было несколько больше, чем казалось уместным для… пары. Гокудера чуть передвинулся, чтобы их бёдра соприкасались, и Цуна бросил на него одновременно чуть смущённый, но счастливый взгляд. — Это не очень прилично, — пробормотал он, но отодвигаться не стал. — Неприлично было бы, если бы мы целовались на центральной площади, — твёрдо сказал Гокудера. — Но мы же так не делаем? — Понимаешь… — начал было Цуна, но сам рассмеялся. — В общем, любая демонстрация романтических отношений считается смущающей. Сейчас, благодаря западным фильмам, становится немного свободней, но… Например, вместо того, чтобы сказать «Выходи за меня замуж», мужчины до сих пор иногда говорят «я хочу, чтобы ты стирала мои рубашки», а женщина в таком случае может сказать «я хочу готовить тебе суп». — Но так как стираем мы в прачечной, а супа от меня не дождёшься… — протянул Гокудера с усмешкой, но задумался. Цуна сказал, что уже полгода пытался за ним ухаживать, выходит, почти с самого начала, что ли? И всё это время терпел, ждал ответного отклика, помогал, заботился, объяснял непонятное. А что сам Гокудера? Пополнял запас нецензурных выражений Цуны? Если бы Гокудера ещё утром не решил идти до конца, то сейчас бы непременно принял бы решение! Потому что даже ему всё время хотелось прикасаться, хотелось чего-то ещё, большего, яркого. Ну, или он просто влюблённый, романтически настроенный идиот, что тоже вполне может быть. Гокудера ждал вечера, с нетерпением и лёгким страхом. Понимал, что если отступит, Цуна легко согласится подождать ещё, но сам себя он уважать уже не сможет. Гокудера Цуне полностью доверял, а значит, всё будет хорошо. Они побывали в художественном музее, посетили несколько храмов и парков, и даже чёртово шоу с дельфинами, про которое Гокудера ляпнул, что согласен, лишь бы не лезть пешком на Фудзи. Но Гокудера не видел, не замечал почти ничего, кроме Цуны, будто светящегося изнутри. И всё равно вечером он чувствовал неловкость и скованность, когда вытрясал гондоны из аптечки на тумбочку у кровати в очередном лав-отеле. В душе лилась вода, сам он уже помылся и теперь сидел в одном полотенце и не знал, куда девать руки. — Если ты не… — начал было Цуна, увидев, как он едва ли не подскочил со своего места, когда хлопнула дверь в ванную. — Я хочу! — перебил его Гокудера. — Действительно хочу, правда! Цуна подошёл вплотную и привстал на цыпочки, чтобы поцеловать в губы, осторожно и ласково. Руками по плечам провёл, будто бы Гокудера был хрупким, драгоценным, будто боялся его испугать. И тогда Гокудера сам вцепился в Цуну, углубляя поцелуй, чувствуя, как накатывает возбуждение, бросает в жар, собирается и пульсирует в паху. Цуна зарывался руками в волосы, гладил по спине и маленькими, едва заметными шагами подталкивал обратно к кровати. Надавил на плечи, прося сесть, обхватил руками с боков, проводя большими пальцами по груди, пока не нащупал соски. Теперь уже Цуна наклонялся к нему сверху, а Гокудере приходилось задирать голову, но было всё равно. Цуна ласково водил кругами вокруг сосков, пока те не затвердели, накрыл их подушечками и слегка теребил, двигая пальцами вверх-вниз. С трудом разорвав поцелуй, Цуна коснулся губами шеи, ключиц и спускался всё ниже и ниже, пока не остановился на кромке полотенца. Цуна улыбнулся и стащил его с бёдер. Вчера вечером отчего-то было не так неловко, наверное, оттого, что их лица были вплотную друг к другу, а что там внизу творится вроде бы как и не касалось их, а сейчас Гокудере вдруг стало стыдно. Сидит он голый, со стояком, а Цуна его внимательно рассматривает, будто ничего занимательней в жизни не видел. Наклонившись, Цуна обхватил его член пальцами, чуть сжал, оттянул вниз кожицу и обхватил головку губами. Гокудере пришлось зажать рот ладонью, чтобы не заорать, а потом Цуна толкнул его в живот свободной рукой, мол, ляг, и стало немного проще. Он откинулся на спину, зажмурился и попытался ни о чём не думать. Особенно о губах Цуны и его языке. Тот продолжал гладить его свободной рукой, по животу, боку, бедру, другой он двигал в такт губам, иногда сжимая пальцами сильнее, чтобы Гокудера не кончил раньше времени. Было приятно настолько, что хотелось рыдать, особенно когда Цуна убрал пальцы и взял в рот целиком. Он плотно сжимал губы, ласкал языком, гладил по бёдрам обеими руками, одновременно, почти синхронно скользя ими вниз, к коленям, и поднимаясь ладонями вверх, по внутренней стороне, заставляя раздвигать ноги как можно шире. Вдруг Цуна остановился, но не выпустил член изо рта, послышался шорох, и Гокудера немного выплыл из тумана, в котором был всё это время. Цуна чуть потянул его бёдра на себя, просунул под него ладонь, сжал ягодицу и потянул ещё немного, пока задница целиком не свесилась с кровати, и продолжил сосать. Всё было почти так же: его губы и язык творили что-то невероятное, только пальцы гладили не бёдра, а сжимали и тискали задницу, и в какой-то момент оттянули ягодицу в сторону. Прохладные и скользкие от смазки пальцы другой руки сначала просто обвели анус вокруг, нажали, совсем чуть чуть, ещё не стремясь внутрь, но Гокудера судорожно втянул воздух и сжался. Выпустив его член изо рта с неприличным чмоком, Цуна поднял голову. — Я не сделаю тебе больно, — сказал он. Гокудера не понимал, как ему удаётся сохранять, если не спокойствие, то его видимость. — Посмотри на меня, Хаято, — попросил Цуна. Гокудера только отрицательно помотал головой, продолжая зажимать рот и не открывая глаз. Всего было слишком, слишком много, он не справлялся ни со своими чувствами, ни со своим телом. Цуна продолжал легонько водить пальцами по его анусу, дожидаясь, пока он расслабится. Терпеливо, как и всегда. Гокудера прекрасно понимал, что сам бы так ни за что не смог, даже если бы от его самообладания зависели их жизни. А для Цуны это было… естественным, что ли? И это осознание успокаивало, помогало расслабиться. — Я… доверяю тебе, — с трудом пробормотал Гокудера и прикусил ребро ладони, почувствовав протиснувшийся внутрь кончик пальца. Цуна снова провёл языком по его члену, медленно и ласково, не двигая руками. Накрыл головку губами, полностью вобрал член в рот и только тогда ввёл палец немного глубже. Это было странно и непривычно, но сосредоточиться на своих ощущения никак не получалось, Цуна снова сосал, и думать о чём-то другом было невозможно. Только когда он вытащил палец, Гокудера снова зажал рот ладонью, чтобы не застонать протестующе: его тело считало, что до этого было гораздо лучше! Почти сразу Цуна ввёл сразу два, медленно и осторожно, нащупал простату и слегка надавил, помассировал. Двигал пальцами, смазывая изнутри, ласково, но настойчиво, поглаживая большим пальцем вокруг, и вдруг отстранился. Когда Гокудера открыл глаза, то увидел, как он натягивает презерватив, и тут же зажмурился снова. Цуна поцеловал его в живот, обхватил обеими руками за задницу и толкнулся внутрь, постепенно, с каждым толчком погружаясь всё глубже и глубже, пока не прижался к нему целиком, не заполнил до самого конца. Встрёпанные волосы Цуны щекотали его подбородок каждый раз, когда он подавался вперёд. — Какой же ты… потрясающий… восхитительный… Хаято! — прерывисто шептал он и целовал куда придётся, но двигаться продолжал как можно аккуратней. — Ты такой… самый лучший… такой красивый… колючий, но нежный… Только мой, правда? Гокудера с трудом разжал пальцы, вцепившиеся в простыню, и обнял его за плечи. Другой рукой он всё ещё зажимал рот, и когда убрал её, не смог сдержать стон и попросил: — Сильнее! Вцепился Цуне в плечи, потянул на себя и никак не мог сообразить, как бы переползти на постель целиком, потому что Цуне наверняка не слишком удобно так, да и самому Гокудере в поясницу всё время упирался край кровати. — Да ляг ты уже нормально! — не выдержал он, и Цуна остановился, тяжело дыша. Сглотнул, провёл чуть дрожащими пальцами по его бёдрам, ухватил их и, не выходя наружу, толкнул Гокудеру ближе к середине кровати. Упёрся коленом в матрас и толкнул ещё раз, навалился снова, входя так глубоко, как ещё ни разу. Гокудера не знал, куда девать руки, а куда ноги, в итоге он обхватил Цуну и тем, и другим, чувствуя, что так раскрывается ещё сильнее, впускает его глубже. Как будто они были единым целым, одним организмом, многоруким и многоногим, двигающимся в едином ритме к общей цели. Он не помнил, кто из них кончил первым и как они приводили себя в порядок. Только то, что ему было ужасно хорошо. А утром оказалось, что они забыли задёрнуть шторы, и яркое солнце ударило в глаза. Цуна уже привычно сопел в ухо, обхватив руками за талию, тело ныло в приятной истоме. Впереди у них был Токио, они даже заранее договорились, что именно будут смотреть: обзорная площадка телебашни, видовая площадка на Роппонги для сравнения, сад Хаппоен и настоящая чайная церемония, а если успеют, то ещё и парк фонтанов. А вот потом… Гокудера тяжело вздохнул и попытался загородиться от солнца подушкой. Это был последний день их путешествия, дальше их ждали выходные дома у Цуны, и это заставляло нервничать. Какими окажутся его родители? Как воспримут их отношения? Или придётся делать вид, что они только друзья? И ещё с десяток различных «или», которые пока не пришли ему в голову. Цуна за спиной завозился, забормотал что-то и прижался плотней. — Какая рань… — буркнул он чуть более внятно. — Мы забыли закрыть шторы, — неохотно признался Гокудера. — М-да, вечером я как-то больше о другом думал, — совсем тихо рассмеялся Цуна. — И так хорошо подумал, что ни о чём другом больше не думается, — дотянувшись до тумбочки, Гокудера нашарил два квадратика — с резинкой и со смазкой на один раз — и протянул их назад, Цуне. Сделать так было проще, чем сказать вслух, и лежать к нему спиной легче, чем отводить взгляд, закрывать глаза. Они едва успели покинуть номер, пока не вышло их время. Позавтракали на вокзале, Цуна проспал почти все два часа в поезде, можно сказать, устроил мастер-класс по сну стоя, но к Токио он был уже привычно бодр и улыбчив. И всё же Гокудера видел, что-то изменилось, как будто бы он светился изнутри. Это сквозило в каждом его взгляде, в каждом прикосновении. Оказывается, чтобы сделать человека счастливым, достаточно ответить ему взаимностью? Гокудере было сложно сформулировать, что он чувствует к Цуне, там была и привязанность, и эгоистичное нежелание делиться им с кем-то ещё, и уют их совместного хозяйства, и жар откровенных прикосновений… Если говорить начистоту, он уже давно ревновал Цуну к Миуре, даже не осознавая этого до конца. Каждый раз, когда он видел их вместе, в груди неприятно давило. Наверное, он действительно был влюблён. На смотровой площадке Токийской телебашни, где весь город лежал где-то далеко внизу и многочисленные небоскрёбы вокруг, совсем близко, а под ногами стеклянный пол, Гокудера почувствовал неожиданно яркое ощущение свободы, которая совсем скоро закончится. Это их последний день: выходные у родителей Цуны, и они вернутся в общежитие с его абсолютной слышимостью, и… — Ещё можно на СкайТри подняться, она гораздо выше, — Цуна повернулся к нему, и теперь вид на город открывался у него за спиной. — Если хочешь, конечно. — Я тебя люблю, — невпопад, да ещё и по-итальянски сказал Гокудера. — Вот такой я тормоз, только сейчас сообразил, что до сих пор не сказал тебе этого. Цуна смотрел на него, широко распахнув глаза, а Гокудера улыбался и чувствовал себя абсолютно счастливым идиотом. — Ты, конечно, можешь сказать, что тут общественное место и я веду себя неприлично, но много ли тут народу, что понимают итальянский? — продолжал он. — У меня есть прекрасное оправдание, ведь я — чокнутый иностранец, и я тебя люблю. Цуна протянул руку и переплёл их пальцы. Они стояли и молча смотрели на город, наполненный сиянием вечерних огней, — башню они отложили напоследок именно ради этого вида. Но время вышло, им уже было пора на поезд, волшебство момента осталось там, наверху, а они спиной вперёд втиснулись в набитую пригородную электричку. Мама Цуны выглядела гораздо моложе своих лет, тоненькая, жизнерадостная, в фартуке и с лопаточкой в руках. Цуну она обняла одной рукой, держа орудие своего труда на излёте, чтобы не перемазать его томатной пастой. Из кухни доносился восхитительный запах базилика. — Вы очень вовремя, мальчики, уже почти всё готово! — прощебетала она и юркнула обратно в кухню. — Папа вот-вот будет, совсем недавно звонил, так что отнесите вещи и мойте руки. Она на секунду снова выглянула в коридор. — Цу-кун, покажи своему другу гостевую спальню… — Нам не надо, — спокойно, но твёрдо оборвал её Цуна. Гокудера приготовился к скандалу. Или к тому, что их просто выставят обратно за дверь. Или ещё к чему-то страшному и непоправимому. Ну кто же вот так вот в лоб-то говорит родителям такие вещи? — Тогда возьми оттуда вторую подушку, — пожала плечами его мама и нырнула обратно заканчивать с пастой. Наверное, Гокудера никогда не поймёт эту страну, или просто семейство Савада такое вот ненормальное, на его несчастную голову. — Не удивляйся, — тихо сказал Цуна, когда они добрались до второго этажа. — Моя мама — после стольких лет жизни сначала с отцом, а потом ещё и со мной — уже не способна чему-то всерьёз удивиться. Снизу раздался хлопок двери, и на весь дом прозвучало практически первобытным рёвом: — Нана! Еды! Цуна заржал как ненормальный. — Вот, теперь ты понимаешь? — спросил он. — Абсолютно ничего не понимаю, — честно ответил Гокудера. — Но к этому я уже успел привыкнуть. Отец Цуны был совершенно не похож на японца, он был высок, крепкого телосложения, со светлыми волосами и некоторой небритостью. Он, счастливо урча, поглощал пасту, помогая себе ложкой, как принято на юге. Расспрашивал их обоих об учёбе, рассказал пару свежих анекдотов… Он не выглядел бандитом, скорее прорабом на стройке или мастером на заводе, и можно было подумать, что Цуна посмеялся, придумав всякие небылицы о своей семье, но к концу ужина зазвонил телефон, и, выслушав что-то торопливое и сбивчивое, отец Цуны рявкнул в трубку: — Просто сломай ему ноги и засунь в багажник! Я сейчас приеду. И как ни в чём не бывало, улыбнулся семье, покачал головой: — Вот ничего сами сделать не могут! — Я разогрею тебе ещё, когда ты вернёшься, — спокойно ответила Нана. Он покивал, собрал остатки соуса куском хлеба, на ходу вытер губы салфеткой и вот уже слышно, как отъезжает от дома его машина. Гокудера старательно делал вид, что ничего не слышал. Уже ночью, кое-как устроившись на узкой кровати, они готовились заснуть в обнимку, как вдруг Гокудеру осенила мысль. — Я знаю, что мы будем делать на зимних каникулах! — И что же? — Цуна потёрся носом о его плечо, укладываясь поудобнее. — Я покажу тебе Италию! И расскажу о ней, никакого путеводителя не потребуется! Цуна сжал руки сильнее и прошептал: — Уже не могу дождаться. ____________ [1] Университет Осаки, реже Осакский государственный университет; яп. 大阪大学, Осака дайгаку, или сокр. яп. 阪大, Хандай [2] номикай — (яп. 飲み (пить) и 会 (встреча)) — иногда такие мероприятия проводят фирмы за свои деньги для сплочения коллектива. В данном случае что-то вроде «вечера знакомств» для студентов. Собраться всем вместе, рассказать о себе и напиться до изумления. [3] хадзики (яп. 弾き) — сленговое (употребляющееся среди якудза) название огнестрельного оружия, чаще всего, пистолетов [4] Госюин (Алая печать) — оберег с иероглифами, которые пишут монахи, завереный печатью храма, в настоящее время просто сувенир. Если нет специального блокнота, покупают просто бумажку.