Теперь навсегда

С сизого неба крупными хлопьями сыпался снег. Освещенную мириадами всевозможных цветных огоньков площадь наполнял задорный предпраздничный шум, и счастливые люди сновали туда-сюда, то и дело щелкая камерами телефонов и даря друг другу преисполненные невероятной искренности улыбки. Юри, остановившись, не сдержал вздоха восторга. При виде всей этой красочной кутерьмы в нем самом вдруг начали зарождаться странные лучики светлой беспричинной радости. Он поднял голову, устремив взгляд в словно отражавшее все земные огни небо, и почувствовал, как на лицо упали крошечные снежинки, тут же растаяв. Прикрыв глаза, Кацуки довольно улыбнулся, отмечая, что за все последние дни он впервые чувствует себя по-настоящему хорошо. Словно и не было всех этих бессонных ночей и изматывающих тренировок, напряженной и эмоционально истощавшей борьбы. Будто все это было лишь одно огромное испытание, целью которого, кажется, и был только один этот вечер, момент. И казалось, что впереди вовсе нет никакой мучительной неопределенности, нет новой череды нескончаемых тренировок и решающего перед финалом соревнования. И страха о будущем, кажется, тоже совсем не было. Существовало лишь оно, пресловутое «здесь и сейчас»: яркие огни площади и бесконечно валивший снег. И знакомая рука, обвившая сзади. - Пойдем, Юри. В голосе Виктора слышалась легкая усталость, но на губах играла привычная улыбка. Кацуки слабо кивнул и покорно побрел туда, куда вел его тренер. Они остановились у огороженной площадки, ко входу на которую собралась не очень большая, но тем не менее ощутимая очередь. - Каток? – Юри, чуть вытянув шею, заглянул за ограду. - Я подумал, что было бы неплохо развеяться и покататься без акселей и сальховов, - Виктор пожал плечам и торопливо прибавил, - впрочем, если ты не хочешь… - Нет-нет, что ты! – Юри часто замотал головой, активно жестикулируя, - Просто это как-то неожиданно. Виктор усмехнулся и, ничего не ответив, повел его куда-то в сторону от очереди. Юри даже и не удивился, когда какой-то коренастый краснолицый мужичок пропустил их через некое подобие запасного входа внутрь, что-то деловито бормоча себе под нос. Виктор несколько раз поблагодарил его и, обещав вернуться как можно скорее, отправился получать коньки, вестимо также без очереди, нагло пользуясь положением. Юри топтался на месте, не совсем понимая, что ему следовало делать, и в пол-уха вслушивался в разговор мужичка с самим собой. Виктор время от времени учил его русскому, на что Кацуки, естественно, оказывал ответную услугу, объясняя ему самые простые фразы на японском, но плоды этих «занятий» были настолько ничтожны, что Юри совсем с трудом улавливал отдельные знакомые слова, которые в голове в единое предложение выстраиваться совсем не хотели. Виктор, как и обещал, вернулся с парой коньков достаточно быстро и снова куда-то поволок за собой Юри, попутно выдвинув странное требование позволить ему самому надеть на него коньки. Долго и упорно сопротивляясь, Кацуки в итоге все же сдался под неумолимым натиском тренера и, усевшись на лавку, начал смущенно прятать взгляд, чувствуя, как с улыбкой довольного кота Виктор принялся его «переобувать». - Я тебе что, ребенок? – буркнул, насупившись, он и принялся стыдливо оглядываться по сторонам, не видит ли кто этого престранного действа. - Нет. Но я твой тренер и хочу о тебе позаботиться, - как ни в чем не бывало продолжал улыбаться Виктор и сильнее затянул узел шнуровки, - не туго? - Нормально, - все тем же недовольным тоном пробормотал Юри, про себя отмечая, что прокатные коньки все же были крайне неудобны. - Ну не дуйся, поросеночек, - Виктор усмехнулся и, привстав, слегка стиснул его щеки ладонями и коснулся чужого лба своим, - совсем как маленький. Юри хотел как-то это парировать, но подходящих слов в голове не нашлось, а тренер уже принялся за его вторую ногу. Потому он лишь попытался спрятать свое смущение подальше и пустым взглядом наблюдал за расчётливыми движениями красивых длинных пальцев.       Интересно, а как бы Виктор отреагировал, предложи он ему ответную услугу? Выйдя наконец-то на лед, Юри снова с горечью заметил, насколько неудобно ему в чужих коньках, но виду не подал, хотя и догадывался, что его тренер наверняка тоже испытывал нечто подобное. На секунду Кацуки замешкался при виде потока катающихся, но Виктор, подцепив его под руку, уверенно двинулся вперед, прямиком в круговорот, и Юри как-то мгновенно расслабился. Все же лед для него – вторая земля, а рядом, ко всему прочему, был самый дорогой человек. - Русские действительно любят кататься, - восторженно пролепетал он, вглядываясь в лица проносящихся мимо. Виктор не ответил и, задумчиво смотря вперед, продолжал двигаться по кругу. Снег продолжал валить с неба, застилая взгляд, а Юри вновь вдруг ощутил внутри странное, медленно разрастающееся тепло, комочек непонятного аморфного счастья. Они неторопливо ехали круг за кругом вместе молча, думая о чем-то своем, и при этом крепко вцепившись друг в друга, словно боясь случайно потеряться в толпе незнакомых лиц. В воздухе воцарилось что-то неуловимо волшебное. Часы превратились в минуты. А может и наоборот. Вдруг Юри ощутил, как его резко повели к краю и, расцепив резко хватку, подхватили обеими руками за талию и, изящно крутанув, буквально вжали в ограждение. Он не успел опомниться, как оказался вовлеченным в крепкие объятия тренера, вдруг непривычно ликующим тоном прошептавшего: - Я так счастлив, Юри. Кацуки, не зная, да и не понимая, что должен ответить, лишь обнял его в ответ, понимая, что прикосновения и жесты сейчас куда важнее и многословнее любых слов. Он сам испытывал весь вечер нечто подобное, теплое и нежное, тягуче растекавшееся по телу и наполнявшее от макушки до пят, странное незримое счастье. Юри искренне улыбался, отчего-то смущенно пряча лицо в плечо Виктора. Его тренер улыбался тоже, в этом он ни капли не сомневался.       Счет времени, кажется, остановился вовсе. Быть может они простояли вот так под усилившимся снегом всего пару минут, а может и несколько часов, прежде чем Виктор заискивающе прошептал на ухо: - Ты не хотел бы попробовать в следующем сезоне парное? Кацуки, никак не ожидав такого заявления, чуть отпрянул, но, так и не успев ничего толком ответить, тут же был прерван: - Шучу-шучу! Виктор наконец выпустил его из объятий и, посмотрев в глаза, утвердительно добавил: - Ты замерз, Юри. Пойдем отсюда. Кацуки кивнул, беря руку тренера и направляясь к выходу. Возможно ему лишь показалось, но до слуха донеслись русские слова: «А может и не шучу…» После катка Виктор потащил Юри в сторону облепленного гирляндами здания, странно именовавшегося ГУМом. Они долго бродили между магазинами, то и дело заглядывая в витрины и любуясь повсеместными праздничными украшениями, о чем-то беззаботно болтая и смеясь. - Когда-нибудь я обязательно покажу тебе Питер, - восторженно заявил Виктор, когда они, купив по стакану горячего кофе, направились в сторону отеля. - Питер? – чуть недоумевая переспросил Кацуки, и тренер тут же пояснил: - Санкт-Петербург. Его часто зовут «Питер». - О, ясно, - Юри кивнул и пригубил свой мокаччино. - Эх, я бы столько тебе еще показал… - раздосадовано протянул Виктор, - надеюсь, у нас еще будет время после Кубка Ростелекома. - Конечно будет, - усмехнулся Кацуки, - Москва очень красивый город. Я был бы рад снова погулять по ней. - Вот и отлично! После Кубка идем гулять! Прямо в твой день рождения! Юри бодро кивнул в ответ и чуть смущенно, но невероятно светло улыбнулся. «Я устрою тебе самый лучший день рождения, Юри», - едва слышно прошептал Виктор и отпил кофе. Юри почему-то все время воспоминал их спонтанную вылазку на Красную площадь, не менее спонтанное катание и обещание повторить все снова. И сейчас, обнаружив себя в самолете, он с какой-то легкой грустью отметил, что ему снова приснился тот вечер, а данное тогда обещание ввиду непредсказуемых обстоятельств сорвалось. Он чувствовал себя до смешного глупо от одной мысли, что не виделся с Виктором всего сутки, но их обоих при встрече переполняло такое чувство непреодолимой радости, словно они не виделись годами. Маккачин, живой и здоровый, бодро вилял хвостом и носился вокруг, пытаясь всячески привлечь к себе внимание. С сизого неба крупными хлопьями сыпался снег. Совсем не похожий на шедший тогда в Москве, но вместе с тем, кажется, тот же самый. В сердце Юри вновь встрепенулось и заискрилось маленькое мягкое счастье, отражаясь в темных глазах. Уехать из аэропорта в столь поздний час оказалось невозможным, потому им пришлось остановиться на ночь в крошечной гостинице неподалеку. Лишь стоило сумкам стукнуться о пол, а замку издать характерный щелчок, как Виктор, резко сорвавшись с места, подскочил к Юри и, обхватив ладонями его лицо, впился в губы голодным поцелуем. Кацуки тут же ответил, оплетая руками шею тренера. Торопливо скидывая мешавшуюся верхнюю одежду, он плавно отступал чуть назад и под напором резко рухнул на кровать. Оторвавшийся Виктор со странно поблескивающими глазами, вдруг уткнул лицо ему в грудь и громким шепотом рвано выпалил: - Прости меня, умоляю. Юри непонимающе посмотрел на него и лишь успокаивающе провел рукой по мягким волосам. Виктор слегка приподнял голову и, спустившись на колени на пол, медленно продолжил: - Я не хотел уезжать, Юри. Не хотел бросать тебя в такой ответственный момент, - он горько улыбнулся, потупив взгляд вниз, - еще и обещание исполнить не смог. Юри, сев на кровати, удивленно моргнул. Его губы вдруг сами расплылись в невольной улыбке и, с легким выдохом, слабо ткнув пальцем Виктором в макушку, он тихим успокаивающим тоном произнес: - Какой же ты дурак, Виктор, - дождавшись, когда тот поднимет взгляд, он продолжил, - тебе не за что винить себя. Я все прекрасно понимаю. Он нежно коснулся тыльной стороной ладони его щеки и медленно повел вниз. Виктор смотрел на него завороженно и восхищенно, словно сейчас ему вдруг явилось что-то неописуемо прекрасное и нереальное в своем чистом лучезарном свете. Впрочем, так оно и было, ведь для Виктора Никифорова Юри Кацуки и был тем самым чем-то неописуемо прекрасным, развеявшим его серое одиночество своим светом. Он накрыл его ладонь своей и крепко прижал ее к своим губам и медленно, один за другим начал нежно целовать длинные пальцы, вызывая на лице Юри знакомую краску. - Я. Никогда. Больше. Тебя. Не брошу, - отрывисто шептал Виктор, касаясь губами подушечек пальцев, целуя ладонь и удивительно тонкое запястье. Юри вздрогнул, ощущая, как по руке скользнул язык и смущенно отвел глаза. Заметив это, Виктор улыбнулся и, приподнявшись, накрыл его губы своими в нежном долгом поцелуе, медленно опускаясь обратно на кровать.Отпрянув, он снова виновато произнес: - Прости, что встречаем твой день рождения не в Москве, а вот так. Кацуки лишь слабо мотнул головой в разные стороны и тихо ответил: - Главное, что ты рядом. Виктор, прикрыв глаза, чуть усмехнулся и, вновь наклонившись, одними губами прошептал: - Теперь навсегда.