Данила Поперечный — стендап комик, видеомейкер, пиздабол. Даня много где в открытую говорит, что наркотики — плохо, только если они не растут из земли. Что давно пора бы легализовать марихуану в России, а то от алкоголя люди злые и агрессивные. Что с марихуаны он не смеется над всем подряд и чувствует не эйфорию, а вдохновение и приступает к работе над сценарием или же к рисованию. И убеждает всех своих зрителей, что органика — не так уж и плохо, а психотропы — зло. Но придерживается ли он этой точки зрения в жизни?
***
У Дани стресс, творческий кризис и затяжная депрессия. Но он знает, что точно сможет ему помочь! Старый знакомый, да. Старый знакомый барыга. Он ловко передает блогеру пакетик через рукопожатие, Данила же отдает ему деньги и они расходятся. Так быстро, будто и не было их тут пару секунд назад. И вот стендап комик с довольной улыбочкой идет к остановке, думая о том, что сейчас у него будет долгожданный (хоть и маленький) отпуск и уход от всех проблем. Наркоманом себя Даня не считал, что вы, нет. И сам часто уверял себя в том, что приход — не выход. Но рыжему парнишке иногда просто очень хотелось любви. Любви, которой обделила его то ли судьба, то ли жизнь. Да, девки бегали за ним, и еще какие. Но все доходило лишь до секса и обещаний позвонить на днях, до любви не доходило. Поэтому, не найдя в очередной раз того самого светлого чувства, Поперечный покупает себе порцию любви в таблетках. Стоя на остановке, Даня чувствует, как начал вибрировать его телефон в кармане. « Входящий: Кшиштовский». Он нехотя снимает трубку и слушает монолог Миши о том, что ему срочно нужна помощь в переводе и озвучке какого-то там сериала. « Кто бы мне сейчас помог» — проносится в рыжей голове. И, конечно, Даня нехотя меняет свои планы и маршрут. Он очень любит Мишу, одного из своих друзей и единственного близкого человека из своего окружения. Так что его депрессия может подождать еще немного, а вот друг - нет. В маршрутке Даня высыпает таблетки из пакета в маленькую коробочку из-под таблеток ношпы или еще чего-то, запихивая пустой пак между сидением и стенкой. В наушниках играет плейлист из песен аффинажа и пасоша. И я не знаю, что со мной не так Меня поглотила пустота Куда б не шел — дорога в никуда Закрой глаза и досчитай до ста Под мелькающие питерские улочки, погруженные в холодный оттенок и тлен, заходило особенно прекрасно. Остановка за остановкой, трек за треком, Даня подъехал к нужной ему остановке и просит водителя маршрутки остановить. Кшиштовский с улыбкой и радостью ребенка открывает Дане дверь, благодарит за отзывчивость и обнимает: — Нет, правда, ты мне очень сильно помогаешь! — повторяет раз третий хозяин квартиры, — обязан тебе буду, проси ну что-угодно! Даня улыбается то ли от такой искренней благодарности, то ли от харизмы и кривляний при этих словах. У Миши дома всегда очень уютно, все в теплых тонах и пахнет чаем. А что самое главное, что есть аппаратура для записи и ехать никуда не было нужно. За чашкой чая Миша объясняет другу, что от него требуется. И работа за главным — озвучить, все остальное уже сделано. И за работой Даня отвлекается от этих дурных мыслей, особенно, когда рядом его личный комик Михаил, который уж очень смешно бесится из-за своих ошибок и оговорок. С Мишей всегда было легко и даже если бы он позвал Даню помочь вагоны разгружать, тот бы, скорее всего, согласился. — Все, доработался, — оборвал вдруг Миша, снимая наушники, — Прекратим ненадолго… — Что случилось? — Голова ни к черту, — Кшиштовский начинает медленно массажировать виски пальцами, — с самого утра трещит. Я уже все обезболы в доме выпил. — Это не есть хорошо, — подмечает Даня, хмурясь — давно у тебя голова непослушная? А то с этим, дружище, затягивать не стоит. Есть у меня один знакомый врач… — Успокойся, — Миша невольно улыбается от такой заботы, — это только сегодня. Спал я мало, скорее всего из-за этого. — Посмотри у меня в рюкзаке, вроде бы, завалялись какие-то обезболивающие таблетки, — Говорит задумчиво Даня и открывает гугл на случай, если таблеток все-таки не будет. — А рюкзак твой…? — В комнату кинул. Миша направляется в свою комнату, а Даня уже с усмешкой читает народные советы по лечению боли в голове. Ничего более-менее адекватного и подходящего он не находит. Но слышит, как включается свет на кухне. — Нашел? — кричит Даня с гостиной. Миша молчит. Не услышал, наверное. И тут у Поперечного все сжалось в груди. Как снег на голову свалилась мысль. А те ли таблетки взял Миша? Он подрывается и чуть ли не бегом стремится в комнату. Даня нервно открывает свой черный рюкзак и начинает перерывать там все содержимое. Наконец он находит ту самую коробочку и столбенеет. Сердце в груди замерло и он нервно глотает ком в горле. В комнату заходит Миша и смотрит на эту картину с удивлением: — Что-то случилось? Даня поворачивается с улыбкой критина и страхом в глазах, нервно отвечая: — Что? Случилось? Эээм… Ничего, — он хлопнул ладонями и начинает их растирать. Хорошим актером блогер был только на камеру. — Мне это не нравится… — Мишино лицо сейчас выглядит максимум волнительно и не доверительно, — Что произошло? Даня кусает губы и устремляет взгляд в пол. И как сейчас выйти из этой ситуации? — Миш, ты лучше приляг сейчас… Кшиштовский молчит, но его взгляд говорит гораздо больше. — Эти обезболивающие сильные очень, лучше лечь… А еще лучше лечь спать… Миша напрягается еще сильнее и смотрит на друга убийственным взглядом, выпытывая все сказать. — Это МДМА… И именно в этот момент сознание будто начало меняться, именно сейчас пришло время. Начало накрывать. Понемногу, но с головой. И Миша смиренно садится на край кровати, пытаясь уложить все в своей голове. Даня открывает крышку коробки, доставая таблетку и закидывается, даже не запивая. Он делает глубокий вдох, подходит к краю кровати, где сидит его друг и садится на корточки перед ним. — Миша, — Даня обхватывает его ладони своими и смотрит прямо в глаза, — прошу, делай то, что я тебе говорю и все будет хорошо. Даже лучше, чем просто хорошо, ладно? В ответ он получает кивок головой. — Давай, забирайся под одеяло, — говорит комик, вставая и приподнимая одеяло. Кшиштовский послушно встает и еле держится на собственных ногах: они будто сделаны из ваты, а туловище тяжелее обычного раза в два. Картинка запаздывает, как в замедленной съемке и плывет, будто смотришь в окно движущегося автомобиля. Мише становится страшно, но он молча делает шаг. Даня быстро выключает свет и помогает другу прилечь. Он прекрасно помнит свой первый раз, как каждое действие длилось медленно и все вокруг плыло. Он включает телевизор вместо ночника или настольной лампы, которой не было в этой комнате, выключает на нем звук. Снимает джинсы, кидая их на стул, ложится рядом и спокойным, скорее даже успокаивающим голосом просит Мишу повернуться. — Посмотри на меня, — Даня пытается привести парня в чувства. Миша вряд ли знал, что ни в коем случае под таким делом нельзя загоняться. Тут как с алкоголем — на какую волну настроишься — на той плавать и будешь. Только сильнее в несколько раз. Они лежат друг на против друга. Миша глубоко и часто дышит с закрытыми глазами. Он чувствует, как бешено бьется собственное сердце и боится, что в один прекрасный момент оно просто выпрыгнет из грудной клетки. — Пожалуйста… — доносится откуда-то снаружи. Снаружи его тела. Кшиштовского начинает потряхивать где-то там изнутри, а мысли пронизывают совсем не хорошие. — Миша… Он открывает глаза и видит напротив Данино лицо и становится немного легче. Поперечный берет его руку: — Все хорошо, ты меня слышишь?— спокойный и уверенный голос друга действует как успокоительное. Сердце перестает биться в таком бешеном темпе, дыхание выравнивается и весь негатив начинает куда-то ухоходить. Абсолютно весь негатив. Негатив всего мира. И проблемы. Проблемы? А что это такое? Создавалось впечатление, что такого слова просто не существует. А какой толк ему существовать, если этого просто нет? И нет никакой суеты. И мира этого нет. Кроме этой комнаты вообще ничего не существует. Только он и Даня, и больше нет никого. Да больше и не надо. — Что ты чувствуешь? — можно было бы испугаться внезапной Даниной речи, если она не была бы такой нежной и приятной. — Шар… — Мишин голос дрожал и был очень тихим, — внутри себя… шар без оболочки… он греет меня… Рыжий начинает улыбаться во все тридцать два. Он тоже начинает его чувствовать. — Никогда не мог подумать, что мы так похожи с тобой изнутри… И Миша понимает сказанное и распахивает глаза от удивления и восхищения: — Ты такой красивый… И внутри, и снаружи… — Миша смотрит в глубокие глаза друга и думает о том, что таких красивых глаз он еще не видел. О том же самом сейчас думал Даня. Они смотрели друг другу в глаза, казалось, вечность. Поперечный чувствует, как рука трипующего приятеля начинает трястись сначала понемногу, а потом уже конкретно. — Тебе холодно, да? Миша кротко кивает, стуча зубами и Даня пододвигается к нему ближе. Он осторожно и легко начинает вести свою ладонь вверх по руке, вызывая мурашки, останавливаясь на плече, поглаживая его, сжимает и притягивает на себя. Миша нерешительно обнимает друга в ответ, слегка касаясь ладонью руки. — Можно… я буду… тебя гладить? — спрашивает смущенно. — Сейчас можно абсолютно все. И это походило на безумие. И оба они это понимали. Но когда еще удастся вести себя так? Миша гладил Данину шею подушечками пальцев, думая о том, что его кожа была приятнее шелка на ощупь и бледнее только что выпавшего снега. Даня гладит Мишину спину, думая о том, какая она широкая и необъятная в то время, как вторая рука приобнимала за талию эту необъятность. Миша плавно перебирается с шеи на бледные скулы и начинает обводить их пальцами. Все было слишком идеально. Но он чувствует неровное дыхание партнера по безумию и переводит взгляд на его глаза. На его глаза, застеленные слезами, которые через пару мгновеньев пробегают по щекам. Густые брови поднимаются вверх из-за переживания. Миша вытирает слезы большими пальцами и обеспокоенно смотрит в Данины глаза. — Извини, — шепотом произносит Даня и закрывает глаза. Он вцепляется и сжимает Мишину футболку. — Почему ты плачешь? — еле слышно произносит Кшиштовский. — Я просто хочу любви, — слезы одна за другой бегут по щекам, — Я так давно никого не любил и не был любимым. Я просто хочу любви… Только так я могу чувствовать ее. Только так я чувствую себя нужным. — Почему ты не чувствуешь этого? Ты нужен мне. Всегда. — говорит Миша обрывисто, пытаясь подобрать слова, — я ведь без тебя не знаю как жил бы. Ты всегда был мне нужен. И даже сейчас ты нужен мне. Внутри Дани появляется тепло, которое растекается по всему телу. Оно такое светлое, желтого оттенка. — Как я могу тебе помочь, — Мишины глаза такие обеспокоенные, взгляд мечется по лицу, — хочешь я дам тебе немного своей любви? — Хочу, — шепотом произносит Поперечный. Кшиштовский поднимается и нависает над ним, опираясь на локти и колено, которое располагается между Даниных ног. Их тела еще чуть-чуть и соприкоснутся друг с другом. Миша нежно проводит пальцами от подбородка по скулам, поднимаясь по вискам и зарывается ладонью в светлые волосы. Даня делает глубокий вдох и закрывает глаза, затаив дыхание. Миша наклоняется, медленно и нежно целует его лоб, когда в это время все Данино тело пробирает дрожь. Дальше Кшиштовский целует его в висок, а Даня закусывает губу, медленно забирается под его футболку своими большими ладонями и начинает ласково гладить спину. Следующий поцелуй приходится в гладкую щеку, Даню начинает трясти и его дыхание становится прерывистым. Миша навис своими губами над губами Дани. Тело перестает трястись, ладони, гладящие спину, замерли на месте и Даня открывает глаза, смотря в глаза Миши. Пару секунд и губы, так близко находившиеся, опускаются на губы Поперечного. И Даню накрывает второй раз; он изгибается под парнем, впивается ногтями в его спину и громко, глубоко дышит сквозь поцелуй. Миша кусает, оттягивает и отпускает его губу, снова впиваясь поцелуем. Даня снимает с Кшиштовского футболку и швыряет ее куда-то в угол комнаты. То же самое он делает со своей футболкой. Он гладит Мишино тело, его губы дрожат, из глаз потекли слезы, а тело опять начинает трясти. Миша выпускает волосы, спускаясь ладонью по шее, плечу, ребрам и начинает гладить его грудь и живот. Он тоже начинает плакать: — Почему? — тихое и невнятное, — Почему так хорошо? — Разве это имеет значение? Забудь. Сейчас нет никаких ограничений, норм и правил. Сейчас есть только мы. Каждое движение, каждое поглаживание, каждое действие приносило такое большое удовольствие. Миша медленно проводит ладонью по животу, спускаясь ниже к бедру. Он гладит пальцами по внутренней стороне бедра и Даня закусывает губы от удовольствия. Миша медленно проводит пальцами по резинке трусов и запускает под нее пальцы. С губ Поперечного срывается что-то похожее на тихий стон, он резко дергает бедрами вперед. Им безумно жарко, они громко и глубоко дышат, а кожа каждого походит на бархат. Даня, тихо постанывая, на ощупь подбирается рукой к боксерам Кшиштовского. Никогда в жизни еще не было так хорошо. Ни с одной девчонкой. Ни одному, ни другому. Они проверят это и убедятся, после, конечно, смущений и страха. И уже без действий таблеток. Дане они больше не нужны.