Эра Мориарти

После того, как введённый в курс дела посол, ошеломлённый открытием моего друга и трубно ревущий что-то возмущенное, укатил прочь вместе с переводчиком и старшим из братьев, Шерлок Холмс, повернувшись ко мне, широко улыбнулся. — Ну вот, мой добрый доктор, с одной из терроризировавших Лондон в последнее время угроз наверняка покончено. Пусть даже это и вышло случайно — но ведь важен, в конце концов, результат, верно? — Вы сейчас говорите о рипперах, друг мой? — уточнил я. — О секте фанатиков-потрошителей, разделывающих свои жертвы, как скот, и малюющих повсюду человеческой кровью свой знак? — Ну да, — откликнулся Холмс. — Теперь одной опасностью на ночных улицах меньше. — Я все еще не совсем понимаю, Холмс. Они повинны в этом убийстве, разве нет? Холмс улыбнулся снова. — Дорогой Ватсон! Насколько мне известно, рипперы никогда не обращали свою ярость против собратьев-марсиан. Они расисты, друг мой. Не зафиксировано ни одного случая убийства ими своих сородичей. — Но, быть может, они наказывают так тех, кто добровольно идет на сотрудничество с людьми? — Марсиане вообще не склонны к сотрудничеству с людьми, и на контакты с властями идут лишь при крайней необходимости, — ответил Холмс. — Так что идейных коллаборационистов среди них нет. Наказывать рипперам некого. Наш сегодняшний визитер в смокинге — вынужденная и необходимая для выживания чужаков мера. И даже он — не коллаборационист. — Может, нам просто ничего о них неизвестно как раз потому, что рипперы добираются до них прежде, чем те успевают каким-то образом проявить свою лояльность приютившему их человечеству? — спросил я.  — Не думаю. Рипперы — фанатики-реваншисты. Поэтому их акции всегда направлены на людей. Убийства, изъятие органов, межвидовое хищничество… Будучи бессильны изменить существующее положение дел, рипперы используют то единственное оружие, которое только и эффективно в их борьбе: страх. До недавнего времени это срабатывало. Но сегодня кое-кто заставил всех думать, что рипперы переступили черту, убив своих же сограждан. Марсиане не убивают марсиан, Ватсон. Собственные жизни и жизни соплеменников для них священны. Кто-то подставил наших потрошителей, заставив всю резервацию поверить, что они нарушили табу. — И что будет теперь? — спросил я. Холмс пожал плечами. — Никто не знает, что на самом деле происходит внутри стен гетто, когда поблизости нет ни одного полисмена. Но я полагаю, марсиане, озабоченные собственным выживанием во враждебной для них среде, и раньше были весьма нетерпимы к рипперам, деяния которых бросают тень на всех алиенов. А теперь… Кто бы ни совершил сегодняшнее преступление, он вольно или невольно настроил против рипперов все население марсианской колонии Лондона — и всех других алиенских резерваций Британии, Европы, всего мира! Неведомо как, но новости среди инопланетян распространяются на удивление быстро. Думаю, мы не скоро еще услышим хотя бы что-нибудь о рипперах, мой друг. Еще до завтрашнего утра хрящи тех, кого сородичи даже только подозревают в сопричастности к секте, будут глодать бродячие собаки. Это я вам гарантирую. Кто бы ни был наш преступник, своим злодеянием он сослужил человечеству добрую службу — как бы расистски по отношению к марсианам это ни звучало. — Но кто же совершил это чудовищное злодеяние? Это убийство, Холмс? -– вскричал я. — Немного терпения, дорогой Ватсон, — ответил Холмс. — Дело практически раскрыто, и спешить нам больше нет нужды. Кроме того, убийства-то никакого и не было. — Как — не было? — я потерял дар речи. — Друг мой! — проникновенно сказал Шерлок Холмс. — Я вижу, что констебль Питкин, отправленный мною полчаса назад с неким поручением, это поручение выполнил и возвращается сюда. Сейчас подойдет Лестрейд, и через минуту-другую вы получите ответы на все свои вопросы. Дюжий констебль приблизился к нам и почтительно откозырял моему другу. — Вот джентльмен, которого вы хотели видеть, сэр, — сказал он. Констебля сопровождал невысокий, похожий на мышонка человек в форме Таможенной службы Его Величества. — Позвольте представить вам мистера Джебедайю Ханта, джентльмены, — сказал Холмс. — Мистер Хант, благодарю вас, что смогли уделить нам немного времени. От имени Скотланд-Ярда в лице шеф-инспектора Лестрейда и от себя лично приношу извинения за то, что пришлось оторвать вас от работы. — Это мой гражданский долг, сэр, — Хант облизнул узкие губы. Его глубоко утопленные глаза смотрели исподлобья, и во всем облике чувствовалась некоторая напряженность. — Господин Хант — инспектор таможенного терминала порта, — продолжал Холмс. — Характеризуется коллегами, как исполнительный и трудолюбивый работник. — Благодарю, сэр, — Джебедайя Хант несколько расслабился и даже приосанился.  — Кроме того, по счастливому для нас стечению обстоятельств именно мистер Хант является настоящим хозяином интересующего нас склада, — невозмутимо продолжал Холмс. Он не сводил с Ханта спрятанных за темными стеклами глаз. — Он попытался, и весьма изобретательно, скрыть этот факт, но в наш век всеобщей доступности информации сделать это не так-то просто. Ещё сложнее провести мисс Хадсон и ее механическую помощницу. Думаю, что оглашу общее мнение, если выскажу надежду на сотрудничество мистера Ханта со следствием. Джебедайя Хант затравленно оглянулся по сторонам. Вокруг маячило полторы дюжины полицейских, и еще один дышал ему в затылок. — Конечно, — выдавил Хант. — Вот и прекрасно, — кивнул Холмс. — Тогда перейдем к интересующим собравшихся здесь джентльменов вопросам. Вопрос первый: где они? Хант побледнел. Ноги его подкосились. Он весь обмяк и непременно упал бы, не поддержи его констебль Питкин. Лестрейд, хмыкнув, извлек из кармана клетчатого пальто флакон с нюхательной солью. После нескольких вдохов Хант пришел в себя. — Я повторю свой вопрос, — как ни в чем не бывало продолжил Холмс. — Итак, мистер Хант?  — В ящике моего стола в конторе, — прохрипел Хант. У всех собравшихся вырвался вздох изумления. У всех — кроме Шерлока Холмса. — Констебль, — обратился он к Питкину. — Не думаю, что мистер Хант сделает попытку бежать, усугубив тем самым тяжесть своего и без того незавидного положения. — Хант с усилием помотал головой. — Вот и хорошо. Я попрошу вас произвести процедуру изъятия, констебль.  — Слушаюсь, сэр! — и Питкин исчез. — А теперь расскажите все по порядку, голубчик, — сказал Холмс. — С чего все началось? Хант сглотнул. — Около года назад ко мне пришел один из этих… спрутов, — начал он. — Искал человека в порту, способного помочь ему в некоем деликатном деле… — Человека, который мог бы дать временный приют его соотечественникам? — усмехнулся Холмс. — Небескорыстно, я полагаю? — Вам, похоже, все известно, сэр, — потерянно молвил Хант. Выглядел он жалко. — Не сомневайтесь, — ответил Холмс. — Что он предложил вам? — Вы ведь и сами знаете, сэр. Жемчужину. — Жемчужину. Ну конечно, — ни к кому не обращаясь, сказал Холмс. — Огромную чёрную жемчужину. Не фальшивку, клянусь! Сказал, что в случае успеха я получу еще. Я отчаянно нуждался в деньгах, сэр! — Карточные долги. И опий. Ну, разумеется, — сказал Холмс. Хант сник окончательно, но продолжал: — Склад достался по наследству моей жене, в девичестве — Пендергаст. Мне показалось хорошей мыслью использовать его, только не напрямую, а через подставных арендаторов. Он стоит совсем рядом с причалом, так что не будет лишних глаз, и достаточно большой… — …Чтобы вместить семью марсиан в тридцать три головы числом? Две семьи? Три? Хант опустил глаза.  — А при чем здесь близость к воде? — вмешался Лестрейд. — И зачем вообще марсианам скрываться в подобном убежище? — Дорогой мой шеф-инспектор! — сказал Холмс. — Должен поздравить вас с началом Второго Нашествия марсиан. Те нелегальные иммигранты, которых привечал у себя наш заботливый мистер Хант, прибыли в Великобританию прямиком из межпланетного пространства. Желтая пресса совершенно правильно истолковала смысл всех этих «зеленых метеоров». В Ла-Манш вот уже год как падают марсианские транспортники, под завязку набитые нелегальными пассажирами — а береговая охрана и служба миграционного контроля не то спят, не то погрязли во взятках! Мы встретили эту новость ошеломленным молчанием.  — Глубина реки у причала позволяет подойти к берегу субмарине, — продолжал Холмс. — Подводное плавание наиболее безопасно для контрабандистов. Похоже, мы имеем дело с прекрасно отлаженной преступной сетью, Лестрейд. Безопаснее всего для пришельцев высаживаться по ночам и в море, вдали от человеческого жилья. Их цилиндры тонут, и марсиане прибывают в наш мир голыми, безо всего. Здесь их встречают ловкачи вроде нашего мистера Ханта и по отработанным каналам переправляют на Острова и материк. У них нет ни документов, ни нумерованных браслетов — ничего. Время, потребное на их выправление, иммигранты проводят в убежищах вроде этого. Хант избегал смотреть в сторону склада. Его трясло. — Вы имели со всего этого стабильный нелегальный доход, мистер Хант. Что же заставило вас пойти на убийство? — строго спросил Холмс. Хант разрыдался. Зрелище было отвратительным. — Я полагаю, жадность… а также неумеренность и долги, — вздохнул Холмс. Хант часто-часто закивал. — Чем вы отравили их? — спросил Холмс. — Углекислота, — глухо ответил Хант. Он был совершенно раздавлен.  — Отравлены? — спросил я, не понимая ровным счетом ничего. — Кто? — Марсиане, разумеется. Не думаете же вы, Ватсон, что их естественный сон настолько крепок, что они не проснулись бы, когда наш друг начал резать их ножом? Мистер Хант, дождавшись, когда несчастные марсиане, утомленные межпланетным полетом и путешествием в тесноте отсеков субмарины, забудутся сном, и пустил газ в систему пожаротушения склада. Я нашел недавно врезанный в трубу клапан, мистер Хант. Находчиво. Боюсь, идея превращать безобидные с виду помещения в камеры смерти таким вот образом еще не раз посетит человеческие умы. Что было потом, мистер Хант? — Я выждал час, — отвечал Хант. — Потом вошел внутрь, в кислородной маске для надежности. Проверил их всех. Ни один не шевелился и не дышал. Потом я… — Вырезали из их тел то, что искали, верно? Хант пронзил сыщика ненавидящим взглядом. — Но что? Что? — наперебой закричали мы с Лестрейдом. Запыхавшийся констебль Питкин, откозыряв, протянул Холмсу увесистый матерчатый мешочек. — Изъяли, как вы приказали. Все по форме. — Спасибо, Питкин, — сказал Шерлок Холмс, развязывая бечеву на горловине мешка. Хант, Лестрейд, Питкин и я смотрели во все глаза. На узкую ладонь Холмса выкатилась из мешка черная жемчужина. — Я полагаю, здесь все сто? — спросил Холмс. Хант только кивнул. Вид жемчужины совершенно зачаровал его. — Но каким образом??? — удивленно воскликнул я, вспоминая начальный курс медицинского института. — Что за метаболизм способен… моллюски, да… Но они же не мантийные моллюски, Холмс! — Не имею ни малейшего представления, о чем вы сейчас говорите, Ватсон, — отмахнулся Холмс. — Мыслите шире: где моллюски — там и жемчужины. Тем более, что это — разумные сухопутные моллюски с Марса, а мало ли что может твориться на Марсе? Вы в своих умозаключениях о происхождении жемчуга шли тем же путем, мистер Хант? — Мне такое бы и в голову не пришло, — покачал головой преступник. — В один из визитов того марсианина-связника пришлось его срочно прятать от нежданно нагрянувшей инспекции. Я засунул его в досмотровую камеру с генератором рентгеновских лучей, а установка случайно включилась. Я сразу и смекнул, как мне рассчитаться с моими кредиторами. Сто жемчужин ведь куда лучше одной! — Рентгеновские лучи… — Холмс выглядел почти не озадаченным. — Что ж, пусть так. Новое время… Но идемте же! И он решительно зашагал к полуоткрытым воротам склада. Как ни упирался Хант, совместными усилиями мы сопроводили к месту его преступления. При виде залитого кровью помещения у него вновь подогнулись колени. — Но… Где же тела? — выдавил Хант. — Вы счастливо избежали виселицы, мистер Хант, хотя вашей заслуги в этом нет, — сказал Холмс. — Вы не убийца. Но вам будет предъявлено обвинение в вивисекции, пособничестве нелегальной иммиграции и сокрытии ценностей от налогов. Питкин, уведите мистера Ханта. — Но, черт возьми, Холмс — где же тела?! — в один голос рявкнули теперь уже мы с Лестрейдом. *** Несколькими часами позже Шерлок Холмс и я сидели в удобных креслах курительного салона «Бейкер-стрита».  — Мне сразу бросилось в глаза то, что крови в помещении склада не так уж много, мой друг, и нет брызг на стенах, — рассказывал Холмс. — Выходит, они не сопротивлялись даже во сне — отсюда мысль об отравлении. По площади и глубине лужи я провел нужные расчеты, и вышло что-то около десяти галлонов. Вы видели сегодня типичного марсианина — подобная кровопотеря не убьет даже одного из них, не говоря уже о сотне. Учитывая то, что все жизненно важные органы скрыты у марсианина в брюхе, ранение в «затылок» тоже его не убьет. Значит, необходимо было отыскать иную причину их вероятной смерти.  — Но ведь вы, похоже, еще до осмотра склада были уверены в том, что марсиане живы, Холмс! Почему? — спросил я. Знаменитый детектив издал немного смущенный смешок и спрятался за клубами дыма.  — Просто я не могу представить себе силы, способной перетащить сотню подобных мастодонтов за половину часа и сбросить их всех в реку, Ватсон. Отсюда вывод — они не были мертвы и ушли сами, как только очнулись от сна. Предположение довольно смелое — но, как видите…  — Но почему газ не убил их? — Марсиане более приспособлены к кислородному голоданию, мой друг. Насыщенный углекислотой воздух склада не убил их, но сделал совершенно бесчувственными. Впрочем, через некоторое время они бы все-таки умерли — если бы кто-то не открыл дверь и не проветрил помещение.  — Но кто, Холмс?  — Кто-то, решивший наказать зарвавшегося таможенника. Кто-то, держащий под контролем организованную преступность Лондона. Кто-то, хорошо нам знакомый, — ответил Холмс. — Вы имеете в виду?.. — Посмотрите внимательнее на фото, — и Холмс протянул мне снимок, сделанный со стропил склада. Я с недоумением всмотрелся в знакомую картину. — Вы держите её вверх ногами, — любезно подсказал Холмс. Я был ошеломлен.  — М, — сказал я наконец. — М, а не W!  — Именно, мой друг, — кивнул Холмс и осушил бокал с шерри. — Вы знали все с самого начала?! А как же версия с рипперами?!.. — Просто воспользовался ситуацией ко всеобщей пользе, — пожал плечами Холмс. Восхищению моему не было предела. — Вы дьявол, Холмс! — Бросьте, Ватсон, — отмахнулся Холмс. — Просто не ангел. И потом, меня гораздо больше заботит судьба Королевы.  — Её Величества Марии? — переспросил я, сбитый с толку внезапной сменой темы.  — Я сейчас говорю о другой Королеве. Помните слова Брайана, нашего переводчика с марсианского? Семья марсиан всегда состоит из тридцати трех особей. Значит, две семьи — шестьдесят шесть марсиан, три — девяносто девять. Откуда и зачем появился сотый марсианин?  — Не имею понятия, Холмс, — вынужден был признаться я после напряженного раздумья. — А наш нетрезвый капитан не мог обсчитаться?  — Уверен, что полиция именно так и подумает. Но мы-то с вами не полиция, Ватсон! Впрочем, я тоже понял не сразу. Пока не вспомнил, в какое возбуждение пришел посол на складе, и пока не ощутил, словно наяву, его запах. Феромоны, Ватсон. Потому он и кричал всю эту бессмыслицу про королеву и мать. Только вот это не было бессмыслицей. Подскажу: три семьи иммигрантов — это почетный эскорт. Дальше — вы сами. И Холмс скрестил на груди руки, до чрезвычайности довольный собой. Я продолжал молчать, не в силах поверить. Наконец Холмс, раздраженный моей медлительностью, подскочил в кресле, вскричав: — Сотый марсианин, Ватсон! Матка! Королева улья! Теперь в Великобритании две Королевы, мой друг! Боже, храни их обеих! И Шерлок Холмс впервые на моей памяти расхохотался от души. *** Через несколько дней осень окончательно вступила в свои права. Листва в парках облетела, и по хрусталю Кровли забарабанили унылые лондонские дожди. В Миграционной службе Его Королевского Величества открылся новый отдел, ведающий делами пришельцев. Жемчужины отправились в казну в качестве первой пошлины, взысканной за въезд с новых граждан Империи. Про Королеву марсиан пока нет никаких известий, но я думаю, когда-нибудь мы непременно услышим о ней. Секта рипперов не подает признаков жизни уже который месяц подряд. И — Холмс оказался прав, в который уже раз: несколько дней после происшествия в порту все бродячие псы Лондона просто лоснились от сытости и довольства. Должно быть, каждый из них и впрямь сгрыз по большому сочному хрящу.