Можно открыть тебе секрет?

— Можно открыть тебе секрет? Его тёплое дыхание скользит по затылку и вниз, посылая по лопаткам стаи мурашек. Чонгук прикрывает глаза. Шепчет так же тихо, с пониманием в голосе и лёгкой долей хрипотцы после долгого молчания: — Конечно, хён. — Прошлой ночью мне приснилось, что я плыл на огромном ките. Чонгук улыбается. Он привык к таким секретам — вот так, в темной комнате с густым, тягучим воздухом, сидя, прижавшись спиной к груди Тэхёна, чувствуя тепло и спокойствие (насколько можно себя спокойной чувствовать в объятиях, мать его, Ким Тэхёна). Привык. Привык до такой степени, что это уже кажется зависимостью. — В океане? — Нет, ты что! — уже чуть громче. Чонгук ухмыляется — в голосе Тэхёна едва ли не обида вперемешку с возмущением. — В космосе конечно. Конечно. Космос ведь внутри него. И океаны тоже. И инопланетные миры, и далекие страны, и выдуманные земли. Что-то такое неизведанное, глубокое и пугающее иногда. Совсем немного, чуть-чуть, честно. Но Чонгук не боится — он готов надевать скафандр или просто хватать кислородный баллон под руку (или даже без баллона, мать твою, ведь к черту кислород, когда можно дышать человеком) и нырять, плыть, узнавать, изучать и, быть может, остаться в его внутреннем мирке навсегда. Поселиться на одной из планет и петь звёздам колыбельные по ночам. И с китами подружиться заодно. Чонгук не боится, совсем нет. Чонгук желает этого до вибраций в животе, до скручивающихся в узлы нервов и маленьких армагеддонов в сердце. — Оу, как я мог не догадаться? — он хихикает едва слышно сквозь натянутые в улыбке губы и сразу же получает пинок в бок. — Эй! Ты чего? — А ты чего смеешься?! — обиженно и недовольно. Чонгук улыбается до боли в скулах. Прижимается ещё ближе, чтобы ощутить каждым позвонком. Чтобы нырнуть поглубже. — Не смеюсь. Дурак ты, знаешь, — шепотом и с осторожной нежностью. Знает. Тэхён аккуратно поддевает футболку, просовывает руку и не дышит, прислушиваясь к тому, как Чонгук выдыхает от его прикосновений. Потому что так обычно и случается. Улыбается, чёрт возьми, доволен собой. Подушечками пальцев скользит по впадинкам между напрягшимися мышцами на животе, а кончиком носа очерчивает выпирающую на шее вену. Просто так хочется. Просто у Чонгука мягкая кожа, красивые венки и от него пахнет сладко-горько. — Так что там ещё было? — он спрашивает осторожно, с искренним интересом. — Я ловил звезды руками. Вот этими, представляешь? — Тэхён выставляет ладони вперёд, а затем снова возвращает на живот Чонгука, неаккуратно сминая ткань. В голосе — вселенское восхищение и радость, пощипывающая кожу на затылке — приятно. — Расскажешь, какие они на ощупь, или секрет? Жутко интересно же, ну. — Чонгук поворачивает голову, пытаясь заглянуть ему в глаза, но всего лишь прикасается своей улыбкой к горячей щеке. — Тёплые, — сразу выдаёт тот, — иногда колючие, словно ёжики, но тёплые. Прямо как ты. Чонгук чувствует улыбку Тэ шейным позвонком. Широкую и до чертиков красивую, как обычно. Конечно, Тэхён ему рассказывает. Только ему. Потому что Хосок с Намджуном поржали бы, Шуга покрутил бы пальцем у виска, Сокджин улыбнулся бы по-матерински и сказал: «Снова твои выдумки», а Чимин даже и не слушал бы толком, потому что Тэхён — странный, Тэхён — с другой планеты, и Тэхён вечно несет чепуху. А Чонгук понимает и слушает с интересом. Чонгук верит. — Ты мой самый лучший друг, — шепчет Тэхён и сжимает его в руках, словно любимого плюшевого мишку, с широкой улыбкой и прищуренными глазами, а Чонгуку уже не хочется улыбаться.

***

Тэхён должен быть другом. Простым, обыкновенным д р у г о м. Но Чонгук уже давно свыкся с мыслью, что ТэТэ — это зоопарк в животе, это электричеством по коже от прикосновений, это щемящая под ребрами ревность, это невозможно отвести взгляд, это хочется заслушаться его голосом до смерти, это краснеть и покрываться каплями пота от случайных томных взглядов, закушенной губы и хриплого голоса, это представлять его в душе и бессовестно кончать. Как-то не вяжется это все с дружбой, нет? Во вторник Тэхён выливает на себя воду и ржет, как умалишённый, кривляется, танцует, щекочет Чимина, называя его щеночком, и увлеченно, громко, размахивая руками, рассказывает всем о том, какую вкуснятину подают в забегаловке на соседней улице. В среду Тэхён весь день завывает сопливые песенки и решает поселиться на спине Чонгука, тискает его и что-то глупое лепечет на ухо, невольно оставляя по себе ожоги на коже и напряжение в паху. В четверг он просыпается с философскими и депрессивными мыслями и весь день достаёт всех вопросами типа «а зачем мы живём?», вызывая закатывание глаз. Чонгук до звона в голове пытается успевать за непредсказуемым Тэхёном. Если бы попробовал выписывать факты, которые ежедневно узнает о нем, ему не хватило бы и десятков тетрадей. Так что приходиться бережно и по полочкам выкладывать это все в голове и перебирать каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду, прикрывая глаза, представляя и улыбаясь, как идиот. Факт номер один: Тэхён — о ч е н ь разный и сложный. Факт номер два: Тэхён — красивый, иногда настолько, что дыхание замирает. Факт номер сорок три: Тэхён смеется искренне и забавно морщит нос. Факт номер четыреста пятьдесят семь: Тэхён любит обнимать и ерошить Чонгуку волосы. Он упивается этим и умирает от странной одержимости. В пятницу Тэхён ведёт их всех в эту самую забегаловку, кидается лапшой и хохочет. Сокджин обнимает Чонгука за плечи, взлохмачивает ему челку и рассказывает шутки, и Тэхён перестаёт смеяться — смотрит странно, с разочарованием и злостью во взгляде, а затем отводит глаза куда-то в сторону. Факт номер четыреста пятьдесят восемь: Тэхён, похоже, не любит, когда кто-то другой обнимает и ерошит Чонгуку волосы.

***

Где-то в декабре Чонгука начинает тошнить от слова «друг». «Куки, друг, не поможешь с движением?». «Чонгук, ты же мне друг? Прикрой перед Джином. Ради меня, ну пожааалуйста» «Как поживает мой лучший друг Чонгуки?!» Кажется, это слово впилось Чонгуку в кожу, пристало намертво, отравляя его жизнь и ежедневно вгоняя в депрессию. Чонгуку надоело терпеть и до комка в горле сдерживать упрямо просящееся наружу «Пошёл ты к черту, Ким Тэхён, не друг я тебе вовсе, я люблю тебя вообще-то, по-настоящему, придурок ты конченный!». Так что он не находит ничего другого, кроме как держаться от Тэхёна подальше, чтобы не выплеснуться на него глупой, никому не нужной истерикой. Тэхён лезет обниматься по привычке и не понимает, почему его Кукки не протягивает руки в ответ, не стискивает крепко и не улыбается приветливо. Тэхён зовёт его потренироваться и плохоскрываемо ревнует, когда Чонгук говорит, что уже тренировался немного с Юнги и устал. Тэхён приходит ночью посидеть, понежиться, рассказать о своих снах и разочарованно идет обратно, потому что Чонгук поворачивается спиной и делает вид, что спит, кусая пальцы на ладони и стараясь дышать ровно. На самом деле не все так плохо, и Чонгук думает, что все правильно делает. Он и дальше смеется над тем, как Хосок подкалывает Чимина, он хвалит Сокджина, он орет глупые песни с Намджуном и греется в объятиях Юнги. Не все так плохо. Тэхён злится и смотрит, смотрит, смотрит, с м о т р и т своим по-детски обиженным взглядом, словно любимая игрушка сбежала к другому мальчишке, и у Чонгука от этого взгляда что-то трескается внутри. Но он старается изо всех сил игнорировать это. И вроде бы без Тэхёна м о ж н о прожить, но под кожей щемит и вибрирует, нервы ни к черту и выть, кричать, плакать хочется от ужасной нехватки Тэхёна в крови. Чонгук застрял в гребанной дилемме.

***

Тэхён странно меняется. В худшую сторону. Когда Чимин, приобнимая за плечи, рассказывает Чонгуку что-то глупое (Чонгук честно старается слушать, но получается откровенно плохо) он поворачивается и вдруг ловит его взгляд. Укоризненный, враждебный, с застывшим и немым «Ты чего творишь?». Чёрный, вязкий цвет перекрыл всю радужку, густые брови сошлись на переносице, а руки сжаты в кулаки. Стоит вот так, смотрит прямо и открыто. Как только он один может (факт номер пятьсот тридцать, если что). Чонгуку должно быть плевать. Чонгуку надоело прислушиваться и понимать. Чонгуку надоело быть «Ты же мой друг, ты терпишь». Чонгук поворачивается и наигранно смеётся с шутки Чимина, ощущая, как кожа на спине буквально щиплет — он все ещё смотрит, все ещё молча упрекает. Тэхён вдруг оказывается рядом. Прищуривается и переводит взгляд на Чимина: — Как там вид снизу? Шутка до чертиков не смешная и тупая, так еще и у Тэхёна в голосе острая язвительность и склоненная набок голова, словно у следящего за овечкой хищника, и Чимину обидно, вообще-то, но он терпеливый: — Что-то не так, Тэхён? — Ты много себе позволяешь — вот что не так, — он хмурится ещё больше и костяшки на кулаках белеют. Чонгук не выдерживает: — Да что с тобой такое?! Либо веди себя по-человечески, либо отстань. Тэхён снова смотрит на него. Протяжно и тягуче. В его глазах — застывшие слезы и что-то ещё нечитабельное. Что-то важное. Тэхён разворачивается и уходит, а Чонгук себя почти ненавидит. Вечером он приходит. Скрипит дверью и хлопает босыми ступнями по холодному полу — Чонгук и с закрытыми глазами узнает. — Не спишь? Я замёрз. Это Тэхён, и он никогда долго не держит обиды. А у Чонгука этот невинный голосок и сонные глаза медом по душе, мурашками по позвоночнику и теплом под ребрами. А Чонгуку вдруг снова не плевать. А Чонгук вдруг снова слушает и понимает. А Чонгук вдруг снова тот же обреченный «Друг, который все терпит». Ночью почему-то все легче и откровеннее. Ночью мысли обнажаются и выплескивается что-то такое засевшее внутри, неправильное, темное немного. Ночью упрямые пальцы Тэ снова лезут к Чонгуку под футболку и немного резковато, неумело гладят кожу. Он неровно дышит ему на ухо и жмется горячей щекой, обнимает, прижимает и говорит, что скучал — тихо-тихо, словно спугнуть боится. Чонгук заслушивается его шепотом. Его необычными рассказами, очередными секретами и просто дыханием. Его планами, неимоверными мечтами и коварно-милым хихиканием над ухом. Чонгук млеет в его руках. Распадается на атомы, забывается, ныряет до самого дна. Потому что это Тэхён, он не держит обиды долго, но, похоже, вот так вот просто решает отомстить бедному, по уши вляпавшемуся Чонгуку. И к черту. Чонгук, похоже, скоро совсем двинется. И к черту.