Ночь Страховина

      Иллаой, вестница Нагакейборос, осторожно пригубила ром из высокого фужера, закусив его спелым сочным манго. Манго она любила, ром – не очень, но выбор выпивки в Билджвотере был невелик. Морская богиня не благоволила выпивохам, и это была та из редких ночей в году, когда жрица решала раскупорить бутылку крепкого напитка. Пусть даже и ее нелюбимого.       В эту ночь в Билджвотер пришел Страховин.       Сотни неупокоенных духов вырвались из тумана, окружавшего Сумеречные острова, разом превратив оживленный город в колыбель страха и ужаса. Черными тенями они скитались по улицам, поджидая не успевших укрыться зевак и забирая их с собой, в черный туман.       Сумеречные острова жаждали свежей крови.       Лишь одно место в городе черный туман предпочитал обходить стороной. Храм Нагакейборос, обитель жриц и монахов – всех, включая саму Иллаой. Этой ночью жителям храма предстояла нелегкая задача – уберечь город от черного тумана и заставить нежить отступить обратно, на Сумеречные острова. Испокон веков это была именно их задача – их, а не наследников всяческих птицеобразных божков, последователей лукавых духов смерти, проклятых ледяных птиц и другой ереси.       Страшная, нелегкая ноша, но противиться ей, равно как и выказывать недовольство, у них не было права.       Такова воля Нагакейборос, и такова судьба ее служителей.       Иллаой вытерла с губ остатки сока манго и любовно погладила идол, стоявший рядом с ней. Ощутила пальцами его прохладу, словно бы всей грудью вздохнула идущий от него свежий запах моря. Рядом со своим идолом, ипостасью великой богини, бояться ей было нечего.       Однако, когда она уже водрузила золотую фигуру на плечо и направилась на выход, готовая к сражению, что-то заставило ее остановиться.       Что-то… потустороннее, ощущение, что она не одна в комнате. Такое ощущение возникало у нее, когда она чувствовала рядом присутствие злых духов.       Крепко сжимая рукоятку идола, жрица развернулась.       На столе, прямо рядом с вазой со свежими фруктами, и вправду восседал дух. Точнее, два духа.       Рядом с массивной жрицей, белоснежная овечка, нежно сжимающая в руках сияющий лук, казалась хрупкой и эфемерной, точно сотканной из лунного света.       Напротив, клыкастый черный волк, стоящий позади стола, возвышался над ними огромной тушей, и злорадно скалил зубы.       Иллаой прекрасно знала, кто они.       - Изыди, глупый дух! – идол в руках жрицы угрожающе засветился, а сама она напряглась, готовясь к бою.       Овечка оставалась спокойной. Внешне, по крайней мере. Выражение ее лица все равно было невозможно прочитать за волчьей маской из черного дерева, покрывавшей голову духа.       - Отринь свой гнев, дитя, - она подняла левую руку. – Позволь мне слово молвить.       Иллаой поморщилась. Да как смел этот проклятый дух так разговаривать с ней, с самой Вестницей Матери Глубин?!       - Советую тебе убраться туда, откуда ты пришла, - жрица нахмурилась, проведя рукой по поверхности идола. – Тебе здесь не место. Как ты вообще проникла в храм, порождение черного тумана?       - Мы не нежить, - ответили ей терпеливым мягким голосом. – Мы…       - …Да-да, Ино и Ани, Фарья и Вольо, но всегда и везде вы – Киндред, - нетерпеливо притопнула ногой Иллаой. – Я знаю, кто вы такие. Точнее – что вы такое.       - Существо по имени Иллаой пытается играть в игру, - прорычал волк из-за спины своей спутницы. – Эта игра, чуется мне, называется «Испытай терпение старого зубастого волка».       - Спокойно. Она еще не понимает, что мы служим одной цели, - отозвалась овечка, осторожно водя пальцами по изгибу своего лука. «Одной цели?..»       Недоверчиво, жрица смерила белоснежное создание взглядом.       - Объяснись, проклятый дух.       - Мы пришли вовсе не с Сумеречных островов, как ты считаешь, - призрачный огонь в прорезях черной маски полыхнул чуть сильнее. – Напротив, твоя задача – и наша задача. Нежить нам также противна, как и твоей покровительнице.       Иллаой не понимала. У нее была единственная богиня, которая ей служила. Все остальное шло от злых духов, от проклятых Сумеречных островов. Как у злого духа могла быть одна цель с Нагакейборос?       - Среди всех земель Рунтерры лишь одно место нам неподвластно. Лишь в одном месте нарушен естественный ход жизни и смерти, - продолжала тем временем лучница. – Можешь назвать мне это место?       «Сумеречные острова» - ответ вертелся у нее на языке, но жрица предпочла молчать. У нее не было никакого желания тратить время на общение с духом, которого она сама через несколько минут будет возвращать в черный туман.       - К счастью, лишь в одну ночь, в ночь Страховина, нежить может вырваться с Сумеречных островов. Именно в это время барьер, не пропускающий нас туда, начинает слабнуть. Лишь в одну ночь в году мы можем попытаться проникнуть в обитель нежити, - в голосе овечки прорезалось сомнение. - …Первую сотню лет мы каждую ночь Страховина отчаянно бились в барьер. Вторую – пытались нащупать в нем слабое место. Третью – просто наблюдали. Уже много сотен лет подряд мы каждый год пытаемся исполнить свой долг. Мы ищем помощи.       - И вы пришли ко мне? – ехидно усмехнулась жрица. – Хотите заманить меня на Сумеречные острова и превратить в призрака?       Овечка молчала.       Из всех духов, которых она знала, именно эту парочку Иллаой недолюбливала больше всего. Мертвые должны возвращаться в лоно Нагакейборос, а не вставать перед глупым выбором между стрелой и клыками. Души мертвых должны уходить в море, а не растворяться бесследно, иссушенные острием стрелы или сожранные ненасытным волком.       Сама смерть противоречила духу Матери Глубин. Смерть останавливала развитие. Останавливала движение.       - В чем дело, дитя? – снова подала голос овечка. – Сам бог смерти пришел к тебе с мольбой о помощи. Неужели ты откажешь?       Этого Иллаой уже стерпеть не смогла.       Она рванулась вперед, одной рукой крепко сжимая свой идол Ударом ноги выбила из рук овечки оружие, а свободную руку выкинула вперед, метя в белоснежное горло, напрочь игнорируя разом напрягшегося и осклабившегося на фоне волка.       Шерсть духа, на удивление, на ощупь была совсем не призрачной, а вполне себе материальной. Мягкой и нежной, словно дорогой шелк. Более того – под пальцами ощутимо хрустнули позвонки       Лишь на секунду задумавшись об этом, Иллаой снова сосредоточилась и отшвырнула хрупкое белое тельце в сторону, перехватив идол покрепче.       И тут же встретилась взглядом с массивной мордой волка, угрюмо рычащего и лязгающего клыками.       - Мне запретили охотиться на существо по имени Иллаой, - прорычал он. – Но играть с ним мне не запрещали. Давай поиграем в игру? Игру, которая называется «Прокуси глотку жрице».       Волк прыгнул.       Огромная черная тень сшибла жрицу с ног. Она вскрикнула и призвала магию внутри идола. Дюжина призрачных щупалец впились в тело зверя, стараясь отодрать его от Иллаой, а сама она могла лишь загородиться рукой, чтобы не дать острым зубам впиться ей в шею.       Краем глаза она заметила, что белая овечка осторожно поднимается на ноги, придерживаясь за стенку рукой.       Конечно. Что значит сломанный хребет для неживого духа?       Нужно было действовать. Иллаой остатками силы воли обрушила на овечку несколько десятков щупалец, а сама прикрыла веки, чувствуя, как ее силы тают под неистовым напором черного волка.       «Матерь Глубин, если это и вправду конец… прошу… поговори со мной, прежде чем я навечно отправлюсь в твое лоно. Позволь мне еще раз услышать твой голос!»       Неведомая сила заставила ее открыть глаза.       Овечка стояла, распрямившись, одной рукой слегка касаясь своей маски. Под ней разгорался мерцающий круг, и щупальца, наталкиваясь на него, отступали, затихали, смиренно скользя вокруг копыт белоснежной лучницы, словно подчиняясь ее воле.       Глаза жрицы распахнулись в немом ужасе.       Голос, зазвучавший ее в ушах, не принадлежал Нагакейборос. Он шел не от овечки, а словно отовсюду, со всех сторон сразу. Чистый и нежный, точно перезвон хрустальных колокольчиков. Твердый и уверенный, достойный самой Матери Глубин.       - Нет, Иллаой. Ты будешь слышать только МОЙ голос.       …Иллаой очнулась, словно от долгого кошмара. Потерла рукой лицо, непонимающе посмотрела на пустую рюмку в руках, огляделась.       Ее комната в храме выглядела как прежде. Никаких белых овечек, косматых волков и порушенной в пылу драки мебели.       - …Вот что бывает, когда пробуешь крепленый пиратский ром… - она подняла взгляд выше и осеклась.       Посреди стола, мягко мерцая, вонзенная в дубовую поверхность, торчала тонкая белая стрела.       Непроизвольно Иллаой схватила свой идол, крепко сжимая золотую рукоять. В ушах снова зазвучал мелодичный перезвон.       «Мы еще вернемся, дитя. Исполняй свой долг, а когда придет время, бог смерти снова позовет тебя».       Жрица снова огляделась и осторожно подняла идол, устроив его на своем плече.       - Я верна лишь одному богу, Киндред, - произнесла она и направилась на выход из храма, навстречу кошмарам Страховина.