'Cause I can't keep sleeping Потому что я не могу и дальше спать In your bed В твоей кровати, If you keep messing Если ты будешь продолжать пудрить With my head Мне мозги. Before I slip under your sheets Прежде чем я скользну под одеяло, Can you give me something, please? Пожалуйста, дай мне хоть что-нибудь. I can't keeping Я не могу продолжать так Touching you like this К тебе прикасаться, If it's just temporary bliss Если это лишь мимолётное счастье, Just temporary bliss Лишь мимолётное счастье.
Редко когда Аллен слышал комплименты со стороны Тики. Вообще между ними были довольно странные отношения. Вроде встречаются, а при встрече убить готовы друг друга. И в последнее время мальчик, смотря на Лави и Линали, начинал сомневаться. А точно ли Микк любит его? Нет, он конечно не давал поводов вообще даже думать, что любит, но Уолкеру это не помешало влюбится, о чем он жалеет. Когда это все вообще началось? Как докатился ты, экзорцист, до того что бы спать с Ноем? Об этом и думал Аллен, в очередной раз прикладываясь к бутылке с чем-то определенно алкогольным. Ну, а что? У него День Рождение, ему можно. — Малыш? — вот, вот, вот! В тот вечер точно так же было! Ной точно так же заявился к нему в номер во время задания. — Что, Тики? — устало отвечает вопросом парень, даже не удостоив гостя взглядом, продолжая наблюдать, как колыхается огонек свечи на сквозняке. «Кстати довольно сильный сквозняк, ноги мерзнут» — не к месту подумалось экзорцисту. Как странно ощущать себя подстилкой. Зачем он согласился? Почему позволил всему этому начаться? Микк давал ему выбор. И он тогда понимал на что идет. Им обоим нужно было выпустить пар. Тогда как так вышло? Как получилось так, что он в конце концов влюбился? — Я думал ты не пьешь… — усмехнулся мужчина, наклоняясь к мальчику с явным намерением поцеловать. Не пьет. — Ты любишь меня? — решил не оттягивать Аллен, выдыхая вопрос прямо в губы замершего любовника. Тики молчал. Аллен тоже. В воздухе вязким киселем повисло напряжение. Эта угнетающая тишина, будто тяжёлый камень давила на них. Португалец холодно взглянул в пустые серые глаза напротив. Прищурился, ухмыльнулся, так по родному, как только он умеет и выпрямившись, развернулся и вышел из комнаты, проходя сквозь дверь. Понятно. Ясно дал понять. Расставил все точки одним взглядом. Только он так может. Губы задрожали, но мальчик тут же сжал их в тонкую полосу, не давая вырваться судорожному вздоху. Нет, плакать он точно не будет. Аллен всё прекрасно знал. Знал ведь? Конечно знал, иначе быть не может. Но почему так больно? По щеке скатилась одинокая слезинка. Боль щемит в груди, мешая дышать и Аллен задыхается, раскрывая губы в немом крике. Больно. Просто ужасно больно. Так хочется свернуться в калачик и отгородиться от всего мира. Но сначала он напьется. До чертиков. Он конечно не особо верит, что таким способом можно забыться, но говорят помогает.***
— Ты видела Аллена? — шепотом спрашивает Лави, вылавливая Ли-младшую в коридоре. — Видела, — морщится девушка, поджимая губы и вспоминая что-то явно не хорошее. — Как призрак ходит по башне, пугает всех. Не знаешь что у него случилось? — Не-а, — покачал головой Книжник, задумчиво скашивая глаз. — С последней миссии такой ходит, что-то там произошло. — Я волнуюсь за него. А Аллен словно в насмешку растягивал губы в глупой улыбке, смотря перед собой невидящим взглядом, искренне беся Канду, от которого уже получил по роже. Он почти не спит. Не может. Его преследуют янтарные глаза. И не ест. Это напугало его друзей больше всего. Если бы Линали не заметила того, что Аллен не появляется в столовой, он бы не ел вообще. Ему действительно ничего не хотелось. Наверное, потому что в груди зияет огромная дыра, а сердце вытащили и безщадно растоптали. Хотелось просто исчезнуть, раствориться в воздухе, забыться, чтобы больше никогда не чувствовать эту ужасную тупую боль внутри. Говорят время лечит, но прошел уже месяц, а Тики забываться упорно не желал, мучая, разрывая ноющую душу на кусочки. Он так и не плакал с того дня. Ни одной слезинки не проронил. Но с каждым днем становилось все больней. Наверное поплачь Аллен немного, стало бы легче, но нет, слез просто на просто нет. Но он все-таки сорвался. — Ты плачешь? — удивленно выдыхает Линали, следуя глазами за слезинкой пересекшей дрожащие, только что растянутые в улыбке губы. — Что? — мальчик удивился не меньше, но дотронувшись до щеки кончиками пальцев, понял что действительно плачет. — Прости. Слезы нескончаемым потоком текли по щекам, как бы он не вытирал их и не старался успокоится, слишком долго держал все в себе, вот и истерика не заставила себя ждать. Неожиданно он почувствовал, как шею оплетают тонкие руки, прижимая к чему-то мягкому. — Поплачь. — мягко просит экзорцистка, прижимая седую голову к плечу и ласково, успокаивающе гладит по мягкой макушке. Но в противоречие слов девушки и слезам, он смеется. Истерическим, нервным, сумасшедшим смехом. Тихо, почти не слышно, но девушка испуганно вздрагивает, взглядом ища поддержку у тихо подошедшего к ним Лави. Он лишь пожимает плечами, обеспокоено смотря на друга. Они боялись за Уолкера. Аллену было стыдно. Он ненавидит свою слабость и никчемность. А все из-за чего? То есть из-за кого? Из-за этого Ноя. Микк уничтожил его маску безразличия. Надо же было так позорно разрыдаться перед друзьями… Парень сел на кровати, осторожно спуская ступни на каменный пол, вздрагивая от его холода. Взгляд зацепил собственное отражение в зеркале висящем на стене. Почти полное исчезновение еды из его рациона сильно сказалось. Уолкер похож на скелет обтянутый кожей. Острые ключицы теперь выступали ещё больше, щёки впали, а скулы заострились. Аллен покачнулся, поднявшись на ноги — отсутствие сна тоже сказалось, ему даже на ногах стоять трудно. Обняв себя руками, парень подошел к окну. На дворе январь, за окном подвывает метель. Тяжело вздохнув, седовласый распахнул окно настежь. Его тут же обдало холодным ветром и ворохом колючих снежинок, от чего кожа покрылась мурашками, а по телу прошла дрожь. Отросшие волосы полезли в лицо, закрывая глаза. Парень заправил непослушные пряди за уши и посмотрел вниз. Высоко, а там внизу — спокойствие. Стоит сделать только шаг… Аллен никогда раньше не задумывался о суициде. Вот честно. У него такая жизнь — каждый день, как последний. Смысла просто не было, в любой момент мог умереть. А теперь… ему плохо. «Господи, в кого ты превратился, Аллен?» — устало подумал мальчик, решительно закрывая форточку. — «Надо привести себя в порядок.» Подойдя к зеркалу, он обвел взглядом свое отражение, решая про себя, что ему определенно нужно хорошенько отоспаться, поесть, а волосы… он не будет их отрезать. Оставит так. Решив взять завтра миссию, Аллен плюхнулся на матрас, закутываясь в одеяло по самый нос и почти сразу засыпая. Но как бы он не хотел спать, кошмары не оставляли его до самого утра. Но на завтраке Уолкер с удивлением понял что все-таки, каким-то чудом, выспался и зверски хочет есть. Линали с улыбкой смотрела на друга, которого почти не было видно за горой тарелок. — Линали, ты чего такая печальная? — пробубнил мальчик, прожевывая очередной бутерброд. — Такое ощущение будто заплачешь сейчас. — Да… — она махнула рукой. — Лави только вернулся, а у меня миссия… Это точно братик промышляет. — Давай я вместо тебя отправлюсь? — с улыбкой предложил Аллен, цепляясь за шанс вырваться из Ордена. — А то засиделся я что-то в четырех стенах. Ли неуверенно осмотрела друга, закусывая губу. — Ты уверен? — с сомнением спросила она. Уолкер уверенно кивнул, расплываясь в улыбке. Линали конечно мялась, но не отказалась от такого заманчивого предложения, а Комуи и не против — чем меньше опасности его сестренке, тем лучше. Вот поэтому сейчас Аллен гуляет по улицам ночного города, вдыхая свежий зимний воздух. Миссия окончена, Чистая Сила у него, теперь можно и расслабится. Этот город навевал воспоминания, его часто отправляли на миссии в эту местность, а в этом городе он всегда делал пересадку. Специально конечно — здесь находилось их с Тики основное место встречи, к которому он в данный момент направлялся в надежде встретить его там. — Я тебя ждал. — талию обвили родные сильные руки и Аллен поддался назад вжимаясь спиной в широкую грудь Ноя. Неизвестно сколько они так простояли в огнях ночной улицы, но неожиданно португалец развернул парня к себе, всматриваясь в родное лицо, сейчас обиженно надутое. — Я скучал, — пробурчал мальчик, заставляя мужчину расплыться в улыбке и податься вперед. — Я тоже, Малыш, я тоже, — нежно отвечает он и впивается поцелуем в приоткрывшиеся навстречу губы.***
Он царапает острыми ногтями его грудь, тут же покрывая израненную кожу сеточкой тягучих, дразнящих поцелуев. Аллен распахивает глаза, смаргивает с седых, острых ресниц капельки пота, размыкает искусанные, опухшие, налившиеся кровью губы в немом крике и выгибается, следую за обжигающими прикосновениями. Боль такая сладкая и манящая, наслаждение вязкое и окутывающее, текущее горящей лавой по венам вместо крови, вводя в состояние экстаза, заставляя отчаянно сжимать пальцами, варварски изодранные простыни, страстно стонать и беспомощно хныкать от желания, вызывая снисходительную ухмылку Удовольствия. Этот мальчишка истинный мазохист. Такой страстный, податливый, стонущий из последних сил сорванным голосом, извивающийся под ним ужом, несвязно шепчущий какую-то несуразицу о любви, смотрящий перед собой невидящим, затуманенным пеленой желания взглядом. Только ему так хочется доставить это истинное удовольствие. Хочется поцеловать эти манящие алые губы по которым то и дело проскальзывал юркий язычок… и он целует. Целует жадно ловя очередной стон, кусает и так кровоточащие губы, слизывает с подбородка струйку крови и вторгается в жаркий рот любовника, вплетая в страстный танец чужой язык. — Я доставлю тебе истинное удовольствие, — низким, севшим от возбуждения голосом обещает Тики, щуря горящие янтарные глаза и изгибая губы в похотливой улыбке, нетерпеливо облизываясь. Уолкер что-то обессилено мычит, трепыхается раненной птицей в сильных руках Ноя и тянется за новым поцелуем, но мужчина лишь коротко чмокает его и толкает обратно на матрас. Нависает над тяжело дышащим музыкантом, с неким любопытством наблюдающим из-под опущенных ресниц за разворачивающимися действиями, склоняется и что-то шепчет на ухо, прикусывая мочку, спускаясь языком ниже, к шее, по пути оставляя дорожку засосов, ловит губами взметнувшийся кадык, оттягивает зубами тонкую, почти прозрачную кожу, исчерченную ветками голубых вен, прикусывает почти до крови, чувствуя сдерживаемые в чужой груди стоны. Спускается поцелуями к груди, втягивает в рот розовый сосок, прикусывает, обводит ореол языком, с наслаждением ловя сладостный стон, все-таки слетевший с губ Аллена. Оглаживает тощие бока горячими, широкими ладонями, нежно целует выступающую острую бедренную косточку и резко смыкает зубы, прокусывая клыками мягкую плоть, давая алым каплям окрасить белоснежный «холст». Парень вскрикивает, выгибается, сжимает коленями бедра португальца, впутывается по аристократически длинными пальцами в вороные кудри, тянет на себя и с рыком вгрызается в податливо приоткрывшиеся губы мужчины, оплетает тонкими руками сильную шею и ловко переворачивается, подминая под себя Микка. Он стонет, как плачет: — Тики… Удовольствие расплывается в улыбке с жадностью отвечая на поцелуй, сильнее прижимая к себе мальчика. Так сладко. Внутри что-то трепещет, словно стая хищных бабочек и Ной окончательно шалеет, как собака давно не знавшая ласки. Подставляется под холодные ладони и мягкий, влажный рот. Аллен целует его в шею у кадыка, за ухом и чуть повыше ключиц, обводя пальцами напряженный пресс, спускается ниже и прикладывается губами к груди — тихо, не спешно. Тики сжимает зубы, шипит, дергается, теряет терпение и резко переворачивает мальчика обратно на спину, замирая и вглядываясь в так преданно глядящие на него серые, глубокие, как море, глаза. Нежно улыбается, проводит носом по румяной щеке, втягивая тонкий аромат персиков, которые Уолкер грыз в немереных количествах, чмокает в покрытый испариной лоб, разглаживает подушечками пальцев хмурую морщинку, спускается поцелуями по переносице, шутливо прикусывая кончик носа и наконец нежно сминает мягкие губы. Если спросят, Тики сможет определенно точно сказать, что любит Аллена, что он, немедля, ему и сообщает, с тревогой наблюдая за тем, как глаза того наполняются слезами. — Я счастлив. Этой ночью Аллен Уолкер впервые за долго время засыпает с улыбкой.