***
— Джей-Дже-е-ей, — пропел сладкий голос, отвлекая канадца от увлекательных поисков нужной книги в своём шкафчике. Конечно же, он знал, кто это был, поэтому продолжал стоять, уткнувшись внутрь шкафчика, надеясь, что Пхичит уйдёт. Но до него не доходило, что Жан его намеренно игнорирует. — Что ты там такое интересное ищешь? — парень вынырнул из-за двери и, поднявшись на носочки, попытался разглядеть через плечо Джей-Джея, что же он там такое выискивает. — Слушай ты! — тот резко закрыл дверь, от чего таец буквально подскочил на месте, испугавшись громкого звука, и непонимающе уставился на Жан Жака. — Ты меня не понял в субботу что ли? Отвали от меня. — Ну Джей-Джей, — ухмыльнулся Пхичит, беря парня под руку, но тот быстро вывернулся. — Неужели тебе было так плохо со мной встречаться? Нам было весело. И у тебя был качественный регулярный секс. — О, Гиль! — Жан напрочь проигнорировал сказанное и, увидев корейца, ковыряющегося в своём шкафчике, направился к нему с распростёртыми объятиями. Парень, услышав своё имя, вздрогнул и обернулся. Встретившись взглядом с тайцем, он нахмурился, но Пхичит в ответ лишь просиял счастливой улыбкой. — Доброе утро, Жан Жак, — ответил Сынгиль, продолжая прожигать глазами тайца. — Как спалось? — он наконец поднял взгляд на Джей-Джея. Настроение канадца, только что подпорченное компанией Пхичита, уже стало улучшаться. Сам же Пхичит не мог позволить корейцу так просто отбить у него Жана, поэтому он направился к ним. Не дав Джей-Джею что-либо ответить и не придумав ничего лучше, Сынгиль схватил его за руку и потащил за собой по коридору. — Мне нужно с тобой поговорить. Ту-дум. Жан Жак смотрел на холодные длинные пальцы, сжимающие его ладонь, и не мог поверить своим глазам. Это, казалось бы, незначительное прикосновение, но инициированное самим корейцем, творило волшебные вещи с телом Джей-Джея: сердце готово было вырваться из груди от бешеного ритма, а дыхание постоянно сбивалось, словно он был на американских горках. Сынгиль продолжал держать его за руку, ведя через толпу студентов, спешащих на занятия. Отпустил он её только тогда, когда они оказались у двери библиотеки. Брюнет сам не знал, почему он привёл его сюда, но этот вариант в тот момент казался самым оптимальным, так как здесь никого не было по утрам. — Так о чём ты хотел поговорить? — поинтересовался Жан, глядя на то, как кореец переводит дыхание и оглядывается, чтобы убедиться, что им удалось оторваться от надоедливого Пхичита. — Ни о чём, — ответил тот, шумно выдохнув и тряхнув головой. — Мне показалось, что ты хотел сбежать от этого наглого тайца, поэтому вот. Канадец рассмеялся, заставляя Сынгиля застыть от удивления. «Он ревнует. Он точно ревнует! — думал Джей-Джей, наслаждаясь его непонимающим выражением лица. — Только вот он сам этого не понимает. Ничего, я подожду». Жан Жак прекратил смеяться и схватил руку корейца обеими ладонями: — Да, спасибо большое, — он стал энергично её трясти в знак благодарности, еле сдерживая очередной приступ смеха. — Ты меня очень спас! — Что за странная улыбка? — спросил брюнет, скрестив руки на груди и нахмурив брови. — Ничего, — отмахнулся Жан, стараясь подавить эту «странную улыбку», но не мог с собой ничего поделать, поэтому решил сменить тему: — Где у тебя сейчас занятия? — На третьем этаже в классе культурологии. — У меня тоже на третьем этаже, пойдём.***
Больше всего Юра ненавидел толпы. Особенно, когда все куда-то спешили, а лестницы были узкими. Особенно, когда он опаздывал на его любимые занятия по акварели и приходилось практически бежать, прижимая к груди огромный альбом бумаги формата А3. Сначала парень даже пытался извиняться, когда нечаянно наступал кому-то на ногу или налетал на кого-то на полной скорости, но потом понял, что вообще-то он не виноват: его постоянно толкали другие. Поэтому он быстро прекратил извиняться и стал кричать привычные оскорбления на нелитературном русском. Когда ему казалось, что он практически выбрался из этого пекла, его кто-то нарочно толкнул в спину, и он упал на колени, а вся бумага разлетелась по полу, словно осенние листья. — Нечего соваться в бейсбол, если не умеешь играть, малолетка! — эта фраза врезалась в подсознание Юры, и он резко обернулся в поисках источника голоса, но никто на него и не обращал внимания. Никто даже не обращал внимания на разбросанные листы бумаги и смело топтались по ним. — Под ноги смотрите, твари! — рычал парень, ползая на корточках и собирая свои разбросанные вещи. Ему удалось сложить почти все листы, как они и были, но стопка казалась какой-то недостаточно плотной. Юра осмотрел ближайшие пару метров пола, но никакой бумаги не было и в помине. — Это твои рисунки? — от низкого голоса откуда-то сверху парень вздрогнул и поднял голову. Над ним возвышался Отабек, перебирающий то, что ему удалось спасти от толпы. — Мои, — ответил Юра, выпрямляясь и протягивая руки. — Спасибо, что помог, но я опаздываю, отдай, пожалуйста. Казах уже собирался так и сделать, но его взгляд упал на самый последний лист бумаги. Он аккуратно достал его и положил сверху остальных, чтобы получше рассмотреть, но то, что там было изображено, заставило его замереть. С рисунка на него смотрело его собственное лицо, в этом не было сомнений, Юра рисовал слишком реалистично, но не это поразило парня. Акварельному Отабеку было лет 14, именно тот возраст, когда он ездил на стажировку в Москву, об этом говорила дурацкая стрижка «под горшок», которую он носил в то время. Казах поднял взгляд на Юру, встречаясь глазами с ним. Блондин ничего не мог сказать, лишь поочерёдно смотрел на Отабека и свой собственный рисунок в его руках. Для них время будто остановилось: студенты продолжали спешить на занятия, не обращая на них ни малейшего внимания, а они стояли неподвижно, не смея выговорить и слова. Первым пришёл в себя Плисецкий: он быстро вырвал оставшиеся листы бумаги из рук Отабека и, бросив что-то вроде: «Спасибо, что помог!», поскорее побежал в сторону класса акварели. Сердце бешено стучало в груди, и он проклинал себя за дурацкую привычку складывать все рисунки в один альбом, а казах в это время продолжал стоять посреди коридора с протянутой рукой в сторону, в которой скрылся блондин. Теперь-то он понимал, почему бейсбольная сборная прозвала его «Ягуаром»: он убежал буквально с нечеловеческой скоростью. Внутри было невероятно тепло, а перед глазами будто взрывались вспышки. Он помнит его.***
— Микки идёт! — прошипела Сара, указывая на дверь столовой, в которую только что вошёл её брат, и дёргая Милу и Криса за рукава. Как только парень подошёл к их столу, все трое громко запели: — Hey, Mickey, you’re so fine! You’re so fine, you blow my mind, hey Mickey! — Я ненавижу эту песню! — закричал итальянец, сжимая кулаки, а троица лишь рассмеялась. — Она нравилась тебе в субботу! — бросила ему вслед его сестра, глядя, как тот, злобно сгорбившись, идёт к подносам, чтобы купить себе обед. — Ладно, мне пора, — внезапно из-за стола поднялся Эмиль. На его подносе оставались недоеденные рубленные котлетки и печёная картошка, но он уверенным шагом направился к выходу, игнорируя вопросы, летящие в спину. — Что это с ним? Они с Микеле поссорились что ли? — поинтересовался Крис, удивлённо глядя на девушек, которые и сами не понимали резкой перемены настроения парня. Обычно он приветствовал своего друга чуть ли не за 50 метров, чем постоянно смущал его, но теперь он даже не посмотрел в сторону итальянца и сбежал из столовой. — Чех ему признался на вечеринке, — ответил Жан, тщательно пережёвывая свой рис, и вся компания устремила на него свои взгляды, включая Сынгиля и Отабека, которые обычно не участвовали в сплетнях. — Но Микеле был так пьян, что уснул, и теперь ничего не помнит. — Да, я помню что-то такое, — протянула Мила, потирая подбородок. — Ты спросила у него, с кем он бы хотел встречаться, — она повернулась к своей соседке, которая слабо помнила события субботнего вечера, — и он ответил, что с Микки. Ты предложила им встречаться, и Эмиль поддержал тебя и признался, но Микки уже храпел. — Жуть, — покачала головой Сара. — Что же нам делать, Крис? — Ох, даже и не знаю, — швейцарец потёр переносицу, закрывая глаза. — Ваши любовные драмы все соки из меня выжимают. — Что за любовные драмы? — поинтересовался подошедший Микеле, ставя поднос на стол и занимая место рядом со своей сестрой. — Как тебе спалось, Сара? — спросил он, чмокнув её в лоб, но девушка лишь нахмурилась: — Микки, что ты сделал с Эмилем? Он сбежал, как только тебя увидел, — недовольно заявила она напрямую, несмотря на протестующие взгляды Кристофа. — А я что? — он понял, что вся компания пялится на него, и удивлённо посмотрел на каждого. — Что я вам сделал? Вы чего так на меня смотрите? — Да потому что..! — его сестра уже собралась ему всё высказать, но Мила перебила её: — А вы знаете, что на этой неделе в северном полушарии можно будет увидеть самую яркую комету за последние двести лет, — как бы между прочим заметила она, больно сжав колено своей соседки под столом. — Большая декабрьская комета, — подал голос Сынгиль, и все повернулись к нему, забывая о провинившемся Микеле. — названа по аналогии с Большой мартовской кометой 1843 года из-за своего длинного хвоста в две астрономические единицы. Может быть видна даже при солнечном свете, но из-за зимних облаков мы пока наблюдать её не можем. — О-о-о, — восхищённо протянула вся компания и замолчала. — Вы чего замерли, как статуи? — внезапно рядом с их столом оказался Пхичит со своим подносом. — Без меня совсем тухло, да? — засмеялся он, заметив обжигающий взгляд Сынгиля. — Пхичит, тебя тут не ждали, можешь уходить, — с издевательской улыбкой заметил Крис. — К тому же у нас нет мест. — Как это нет? — таец разыграл неподдельное удивление и посмотрел на свободный стул между Микеле и Сынгилем. Последний заметил его взгляд и, сняв свою сумку со спинки своего стула, бросил её на свободный, посмотрев на Пхичита с натянутой полуулыбкой. Ту-дум. Жан не мог оторваться от лица корейца, ловя каждое изменение в выражении, и усмехался сам себе. «Такой милый, что хочу заобнимать его до смерти». Кристоф по глазам мог прочитать, о чём сейчас думает его друг, и улыбнулся сам себе: «Такие влюблённые, что даже противно». Несмотря на все усилия Сынгиля, таец всё же поставил рядом с ним свой поднос и нагло сбросил его сумку на пол. — Упс, — наигранно всплеснул руками Пхичит и покачал головой. — Как же это так? Твоя сумка упала, солнышко. Джей-Джей уже собирался броситься в атаку защищать имущество корейца, но тот смог удивить всех. Сынгиль медленно поднялся со своего места, чтобы их лица оказались на одном уровне, и, ничего не говоря, взял со своего подноса нетронутый стакан апельсинового сока. Не спеша, с чувством, наслаждаясь опешившим лицом Пхичита, брюнет вылил на его голову всё содержимое стакана. Ярко-оранжевая жидкость испортила его идеальную укладку, намочила форменный пиджак, рубашку, галстук и даже штаны. Таец застыл на месте, не в силах выговорить и слова, и лишь бессильно осматривал свою испорченную одежду. Казалось, будто вся столовая в этот миг замерла, чтобы понаблюдать за этим инцидентом. — Упс, — пожал плечами Сынгиль с безразличным выражением лица. — Как же это так? Твоя форма теперь вся в апельсиновом соке, солнышко, — парень сделал акцент на последнем слове и, подняв с пола свою сумку, широкими шагами направился к выходу. — Да..! Как..! Что..! — Пхичит даже не мог составить внятного предложения, поэтому он просто схватил свою сумку и пулей вылетел из столовой, напрочь забыв про свой обед. В следующую же секунду вся компания зашлась громким смехом, а Джей-Джей тем временем крепко обнял сидящего рядом Криса: — Ты видел, Крис? — прошептал он, чтобы никто больше не услышал, и прижал парня ближе к себе. — Ты видел это? Он ревнует к Пхичиту, понимаешь? Ревнует! — Понимаю-понимаю, — швейцарец попытался выпутаться из его цепких рук. — Ты меня сейчас задушишь, отпусти. Иди лучше догони Сынгиля. — Да, ты прав, — канадец буквально оттолкнул друга и, засунув в рот кусочек хлеба и хватая свою сумку, рванул за корейцем.***
«Приходи на крышу». Странное сообщение пришло Жану в среду поздно вечером, когда он изучал новые котировки бирж для завтрашних занятий. Тот буквально подскочил на кровати и чуть снова не ударился затылком об изголовье кровати. Дважды просить его не нужно было: дрожащими руками он натянул куртку, под удивлённым взглядом только что вышедшего из душа Кристофа еле застегнул ботинки и вылетел из комнаты, так ничего и не объяснив своему соседу. Сынгиль выдохнул облачко пара, засовывая руки в карманы своей куртки и поднимая глаза кверху. Это была первая ясная ночь с тех пор, как комета стала видна невооружённым глазом, и ночь казалось освещённым ещё одной луной: хвост кометы и правда простирался почти на всё небо. В голове парня крутились слова Кристофа о том, что он должен всё сказать Жану. Он так и сделает, он всё скажет. — Гиль? — при упоминании своего имени кореец вздрогнул и обернулся. Джей-Джей стоял у выхода с крыши в расстёгнутой куртке и тяжело дышал, будто только что пробежал марафон. — Что-то случилось? — он быстрым шагом подошёл к парню, чтобы заглянуть ему в глаза. — Нет, просто хотел поговорить, — ответил Сынгиль, сделав шаг назад, потому что канадец слишком близко наклонился к его лицу. С появлением Жана он почему-то стал нервничать и боялся посмотреть ему в глаза, думая лишь о том, как успокоить отчего-то слишком быстро бьющееся сердце. — Так о чём хотел поговорить? — поинтересовался парень, наконец застёгивая свою куртку и переводя дыхание. — Посмотри вверх, — брюнет поспешил отвлечь его от своих горящих ушей завораживающим видом кометы и повыше натянул шарфик. — Ува-а-а, — восхищённо прошептал канадец, подняв голову. — Так это и есть та комета? — Да, — кивнул Сынгиль, радуясь тому, что он больше на него не смотрит, и стал рассказывать всё, что знает об этом астрономическом феномене: — Длина её хвоста составляет 2 астрономические единицы, что практически в 2 раза больше, чем расстояние от Земли до Солнца. Но так как скорость её полёта очень велика, она будет видна всего две недели в ночное время суток и всего 5 дней — в дневное. Учёные предсказывают, что она расколется на несколько частей, как только достигнет Солнца… Парень ещё много хотел рассказать: о том, что эта комета, возможно, является осколком другой кометы, пролетавшей в 12 веке, о том, что только жители Северного полушария могут видеть её, но все мысли мигом выветрились у него из головы, когда Жан Жак повернулся к нему, взял его лицо в свои тёплые ладони и легко поцеловал. Сынгиль хотел оттолкнуть его, накричать на него, сбежать, но тело не слушалось его. Он закрыл глаза, утопая в нежных прикосновениях, чувствуя себя, будто мороженое на солнце. Ощущение мягких губ Жана на его творило с ним что-то нереальное: внутри было тепло, даже жарко, от чего каждая клеточка тела будто горела. Вопреки всем протестам мозга, парень поднял руки, цепляясь за куртку канадца в районе талии. Ему хотелось, чтобы вот это тягучее ощущение внутри никогда не заканчивалось, но Джей-Джей отстранился, заставляя его резко распахнуть глаза. — Прости, ты, кажется, не закончил, — прошептал Жан, улыбнувшись и щекоча горячим дыханием кожу Сынгиля. Он продолжал держать его лицо в своих ладонях и даже не думал отпускать. — Д-да, — дрожащим голосом ответил кореец, пытаясь собрать все мысли, что сейчас роились в его голове. — Эта комета… — его взгляд упал на губы Джей-Джея, и колени стали слабеть от воспоминания о его поцелуе, но он всеми силами пытался заставить себя продолжать говорить: — Эта комета… — Эта комета, — словно эхо повторил Жан Жак, едва заметно улыбнувшись. — Эта комета… — снова произнёс Сынгиль, переводя взгляд с глубоких синих глаз на губы и обратно. — Она… в общем… — в голове было пусто, а тело всё ещё горело от близости канадца. Парень не имел ни малейшего понятия, о чём он говорит и где он вообще сейчас, ему лишь хотелось снова испытать прикосновения этих мягких губ. — Это неважно, — прошептал он, поднимаясь на носочки, и целуя Жана. А тот только этого и ждал: он крепко прижал парня к себе, осторожно проводя языком по нижней губе корейца, прося разрешения углубить поцелуй. Их горячие дыхания слились, когда Сынгиль открыл рот, позволяя Джей-Джею делать всё, что он хочет. Ему в тот момент было так жарко, что хотелось снять эту дурацкую куртку, этот дурацкий пиджак — всё лишнее, чтобы сильные руки канадца вновь коснулись его спины, поясницы, как в тот день. — Наконец-то, — довольно произнёс Жак Жак, отстраняясь и глядя на чуть припухшие от поцелуя губы. Он не мог перестать улыбаться, нежно держа в ладонях это уже совсем не бледное лицо. Кореец собирался отстраниться, но тот его удержал: — Теперь ты точно от меня не сбежишь. Давай рассказывай про свою комету.