Воспоминания на руках

Прогибая под собой бархат обивки кресла, девушка покручивала в руке бокал алкоголя. В комнате был беспорядок, на полу под лунным светом мерцали осколки ваз и хрустальной посуды. Волосы рваными концами касались голых плеч. В глазах застыла вселенская пустота и слезы блестели на впалых щеках. Пройдясь вниз по предплечью можно увидеть полосы, с которых стекали редкие темные капли крови. Тонкие пальцы сжимали ножку бокала, и одним махом девушка опустошила посуду. На коленях лежал кусок белой бумаги, исписанный красивым каллиграфическим почерком. «…Вы приглашены на свадьбу…» Небольшое предложение, а у Люси сдало нервы и она рвала на себе волосы, вынося внутренний ураган на мир своей закрытой комнаты. Пара месяцев её ломки были бесконечностью для Сердоболии, а для Дреера видимо ничего не меняло погоды. Прикрыв глаза, девушка окунулась в мир воспоминаний, когда они с Дреером были вместе. Были… Когда он нежно гладил её длинные волосы и обязательно заправлял одну прядь за ухо. А она лишь улыбалась и обнимала его так крепко, будто еще мгновение и он превратится в пыль на её руках. Заклинательница чувствовала себя будто за высокой стеной, когда он прижимал её к себе. Такую хрупкую, нежную и чувственную. Когда он пьяный срывал букет темных васильков на парковых клумбах, и, опираясь о косяк двери, не трезвым взглядом смотрел на неё. Она злая, хмурая, словно туча, скрестив руки, смотрела на него исподлобья. Каждый раз свежий запах васильков смягчал её резкость, а его крепкие руки и поцелуй с привкусом алкоголя ломали её. Из раза в раз. И она поддавалась. Слабачка. А его трепетные поцелуи, будто она исчезнет, словно мираж, в любую секунду. Они дорожили каждым моментом, храня на руках воспоминания. Подушечки пальцев помнили борозду шрама Дреера и каждый миллиметр его мужского лица. Пальцы хранили теплоту, когда Лексус переплетал их и сжимал её руку так крепко, будто боялся отпустить. Руки хранили горечь слёз после очередной ссоры и сладость моментов неистовой радости. Она всегда знала, что стоит ей протянуть ладонь, как она почувствует шероховатость его ладони и теплоту. Всему есть предел. Сердце в груди больно билось о ребра, заставляя весь организм содрогнуться. Кровь застывала в венах и холод пробирал до кончиков тонких пальцев. Девушка сжалась в комок, вцепившись в волосы руками. Больно оттягивая короткие пряди, она узрела очередную вспышку воспоминания. Теплые моменты меркли при виде очередной ссоры. Крики, истерики и два упертых блондина, которые не боялись повышать друг на друга голос. Он в очередной раз усомнился в ней, задев тем самым её аристократическое достоинство. Люси заметила, что он пьяным взглядом метнулся на юбку очередной паскуды. Он пил, безбожно и беспросветно во время недельных молчаний их обид. И ведь обида сжирала изнутри, заставляя разлагаться душу. Это в десятки раз больнее. Горькие воспоминания клинками резали сердце, заставляя его сбивчиво ускорять и замедлять темп. Кровь бурлила, но холод пробирал до костей. Двоякие чувства: сладко от того, что это было, и больно, что этого не будет. Люси не увидит его вновь с букетом полевых васильков, не почувствует тепло и опору в его объятиях. Она не сможет узреть его невинно спокойное и светлое лицо по утрам под белесой пеленой сна. Не проводит с ним малиновый закат и не встретит персиковый рассвет. Теперь её греет лишь солнце, которое пряталось последние две недели под грозными тучами. Её встретит лишь холодный ветер за пределами дома, в который она переехала после крупной ссоры. Окраина Магнолии, под защитным куполом, чтобы к ней не нашли дорогу драконослееры. Тишина леса с одной стороны и пара мелких домов с другой, и добрые два километра до оживленной Магнолии. Прозрачное лазурное небо скрыто под пеленой замыленных туч с редкими оглушающими вспышками молний и громом. Погода обливала водой, смывая грязь мира, позволяя заклинательнице кричать и рыдать по новой волне. Криков не слышно за пределами защитного купола, но это не успокаивает растоптанную душу. Сердоболия непроизвольно падает на пол, ударяясь коленками о деревянный пол, скрытый тонким ковром. Боль не отрезвляет воспаленное сознание, голова так пухнет, будто взорвется. Давление давит на черепную коробку, и кончики ушей горят до неприятной боли. Гордость. Они же у нас все гордые, словно стоят чего-то. Гордость и самовлюбленность не дает им идти первым на примирение. Это же унижение. Зачем оно надо? Сами еще приползут и будут говорить, как скучали и не находили себе места. И купол был снят на день, ведь, глупо надеялась, что он прибежит на первых парах, но его не было. А она ждала. Сиротливо опираясь плечом о балку, и сидела на крыльце, ожидая увидеть на горизонте сверкающую золотую на солнце шевелюру. Она бы простила. Не была бы упертой и упрямой, упала бы рядом с ним и обняла так крепко, как ей позволяло ослабшее тело. Сердоболия с одинокой слезой печали поставила барьер на место полуночью, когда на горизонте лишь появился Драгнил. Каждую неделю она опускала барьер, давая тем самым слабость своей выдержке и окунаясь аристократической гордостью в грязь унижения. Так считала она. Очередная глупость и настоящий кретинизм реальности. Когда примирение стало унижением? Когда слабость стала грязью? Когда мир успел так низко пасть? Но виновата и она сама. Из раза в раз Лексус всегда мирился, всегда шел первым с васильками. Пусть не всегда трезвый, пусть порой резкий и грубый, но такой родной и объятия были такими же теплыми. Лексус… Лекс… Ожидание превратилось в тоску и ноющую боль в сердце. Ночные приступы, когда она просыпалась в слезах, захлебываясь собственной самооценкой. Она шла к цели. К тому, что он сдастся и придет с любимыми синими васильками и обнимет так, как умеет только он. Порой нервы становилось тонкой струной скрипки, и она от бессилия и злости на Лексуса, царапала руки. До кровяных царапин, до нефритовых синяков, порой и до широких шрамов. Её руки стали холстами неуклюжего художника. Боль и жжение приводили её в чувство, и она нервно передергивала плечами, возвращаясь в реальность, где она одна в пустом и холодной доме, пропитанным одиночеством Сердоболии. Даже своего верного маленького безобидного Плю она не вызывала, хотя и знала, что духи ментально чувствуют её переживания через договор. Она порывалась вызвать Локи и разорвать связь с духами, но осознание того, что она может лишиться последних друзей, которые сейчас с ней, заставляло её кидать ключи на мягкую подушку на тумбу у кровати. В очередную ночь она, в порыве чувств, схватила ножницы и обкромсала волосы намного выше плеч, сжигая длинные золотые пряди в каминном огне. Языки пламени пожирали тонкие волоски, отражаясь в зареванных карих глазах. Казалось, краснота глаз стала чем-то привычным за несколько месяцев. В последний месяц разлуки тоска стала привычным дополнением её жизни. Она даже осмелилась обставить дом цветами, которые порой радовали её красные глаза. Слезы уже стали редкими гостями, как и царапины на руках. Она начинала оживать после долгих пяти месяцев, как её отношениям с Лексусом Дреерем пришел конец. Волосы неровным водопадом отрастали до хрупких плеч. За пять месяцев она привыкла есть лишь тогда, когда она падала, словно доминошная кость в строю. Её тело исхудало, появились острые скулы, кости на плечах и выточенные ключицы. Вещи были ей большими, но она не могла осмелиться выйти за пределы своего мира и появиться в городе. Денег на счету Сердоболиев вполне хватало, чтобы просить местную ребятню сходить в магазин и отплатить им парой тысяч драгоценных. Казалось еще пара месяцев, а то и меньше и она сможет выйти на улицу без боязни и колющей тоски, но стоило на её пороге оказаться злосчастному конверту с красивым позолоченным узором и красной печатью. Через купол к ней никто не мог проникнуть, разве что местные мальчишки, когда оставляли продукты на её крыльце. Тревога затаилась в душе, когда она взяла конверт в руки и увидела на красной печати знак Хвоста Феи. Они не могли её найти! Не могли! Это невозможно! Скрывшись за дверью, она буквально разорвала корешок конверта, выудив изнутри белый лист дорогой плотной бумаги. Слова сливались и расплывались от слез, а рука на сердце сжималась сильнее по тому, как слова усваивались ей мозгом. Люси свалилась на колени со всего размаху, когда до неё дошел смысл слов о том, что Дреер женится на Альбероне. Некогда любимые васильки на подоконнике стали до жути противны, и хрустальная ваза вылетела из окна. Мир, что расцвел заново, вновь потускнел, различаясь лишь серыми тонами. Боль и тоска сменились злостью и ненавистью к обычному белому листку бумаги. Она пыталась его порвать, сжигала в камине, но волшебный пергамент всегда возвращался. Люси от бессилия крушила все горшки с цветами, вазы, посуду. Падая на осколки, она умудрялась расцарапать предплечья до кровяных царапин, из которых редко падали капли темной крови. Схватившись больно пальцами в волосы, она оттягивала до жуткой боли, заставляя себя вернуться в реальность, где они уже почти полгода разорвали отношения с Лексусом, и он женится на Кане. Кана. Её подруга и её любимый. Хуже этого она не видела ничего. Ведь она пережила смерть родителей, предательство отца, выживание в Хвосте Феи. Пережила войну с Зерефом и борьбу с Тартаросом. Бывала в Мире Звездных Духов и чуть не лишилась глаз. Но кто бы мог подумать, что отношения с Дреером сломают такую сильную заклинательницу. Сейчас же девушка ломала голову над тем, как письмо проникло сквозь сильнейший барьер. Она не снимала его уже более двух месяцев. Не могли же соседские мальчишки дать ключ посланцу из Хвоста Феи. Хотя, Хвост Феи за последний год достиг невиданных высот. Получили помощь Совета, установили Альянс с Тиграми. Гилдартс принял пост правой руки Мастера. В гильдии было три действующих мастера: Мавис, Макаров и Макао. Под управлением столь сильных и умных людей гильдия добилась славы по всему материку и ушла за его границы. Сердоболия лежала среди осколков на полу, запекшаяся кровь на некоторых крайне сильных царапинах. Хрусталь мерцал под лунным светом, что проникал через окна и легкий ветерок колыхал воздушные занавески. Девушка с трудом встала, стряхивая дрожащими руками осколки, что впились в нежную кожу. Хромая на одну ногу, прикрытая домашними шортами и растянутой майкой, девушка заползла в ванную комнату, окунувшись в полную ванну горячей воды. Прозрачно голубоватая вода смывала красные подтеки крови. Щипали мелкие порезы, но тело не хотело принимать тепло воды, оставаясь в холоде одиночества. Взглянув на дрожащие руки, она вспоминала, сколько обнимала ими торс Дреера и окунулась в воду с головой, закрыв глаза… Раннее утро и вроде бы всё тот же персиковый рассвет и тепло ранних солнечных лучей на бледной коже исхудавшего тела, но всё было чужим, будто Люси попала в параллельную вселенную.Отвыкший от крепкого никотина организм вызывал тошнотные порывы и сухость в глотке, но упрямство брало верх. Прямо, как при их ссорах. Этого не будет. И борозды шрама под пальцами и тепла под ладонями. Не будет золотых волос и приятных прикосновений к её нежному утонченному телу. Ветер подхватил прядки тонких коротких волос, открывая бледное лицо с острыми скулами и полуприкрытыми красными глазами. — К черту, — единственное за последние несколько дней слово. Не крик, не мат, а обычное слово, пусть и экспрессивного характера Девушка выкинула потухший уголь сигареты и скинула с острых плеч балахон, отпустив его на волю морского бриза. Скала… Высоко над морем… Мало где освещалось, что Магнолия омывается морем у одного потаенного берега. Берег выступал высокой скалой, у подножья которой разбивались высокие могучие волны лазурной воды. Пара быстрых шагов на ватных ногах и её спину обдувает холодный ветер. Волосы вздыбились, мешая последний раз взглянуть на мутно-белесое небо и персиковый рассвет. Лишь на секунду прикрыв глаза, она почувствовала сильный удар спиной о воду. Юбка подавалась течению волн, рубашка вздыбилась, открывая вид на торчащие ребра девушка. Сердоболия расправила руки, позволяя стихии поглотить её тело, забрать последний воздух из сжавшихся легких, неприятно щипать глаза и раны соленой водой. С последним мутным от воды взглядом и янтарным пузырьком воздуха Люси почувствовала, как её сердце остановилось. В этот раз навсегда…

***

Монотонный звук капель о гладкие камни в пещере. Резко дернувшееся тело закашлялось, проклиная весь мир нецензурными словами. Тяжелые рваные вздохи заставили мужчину обернуться на девушку, решившую избавиться от проблем одним неверным действием. — Люси…