A Long Day, Alone Day

Полине снятся плохие сны. Вчера, сегодня, завтра, позавчера или послезавтра - все время ей приходилось просыпаться, глубоко дыша. Глаза жгло, как после мыла, саднило над левой бровью, одеяло неприятно липло к телу, в горле стоял ком; слепо нашарив стакан с водой на прикроватной тумбочке, Полина выпила-выплеснула в себя содержимое, громко стукнув стаканом о столешницу и безвольно падая в горячие подушки. Стон, еще один, на глазах выступают слезы, вытираемые краем простыни и тыльной частью ладони. Мало-помалу дыхание выравнивается; девушка расслабляется, глаза перестает жечь, и только в животе будто бы разлился целый океан - кажется, что выпит по крайней мере литр, а не стакан воды. Полина нехотя поднимается с кровати, захватывает ночнушку за ткань на спине, плавным движением сбрасывает ее; шатающейся походкой идет к шкафу, вяло копается в стопках белья, находит простую хлопчатобумажную футболку. Ей претит возвращаться в липкую горячую постель, но она не знает, куда деваться - только-только забрезжил рассвет. Легкими зигзагами, вместе с тем потирая краем ладони правую щеку, Полина бредет на кухню, а оттуда - на балкон, желая ощутить прохладный ветер. Девушка делает так каждый день, и это становится чем-то вроде привычки. Ежедневного ритуала. Необходимости. Напряжение спадает, краски сна блекнут, остается только усталость. И желание спать, спать всю ночь, спокойно, без позывов к встрече июньского рассвета на балконе кухни. Полина не может сомкнуть глаза. Она боится. Каждый день она видит эти раскалённые добела пески и кровавую реку, а безжалостное солнце будто бы сжигает не только тело, но и дух. И вот от нее остается лишь горсточка белоснежного песка, ее жалкие останки ветер бросает в реку - бросает наотмашь, небрежно, как обычный растительный сор, не заботясь о том, что произойдет с его подачкой. И Полина тонет, вся вместе и по атому отдельно, и чувствует, что в реке не вода, а кровь. Она захлебывается в ней, не может удержаться, но чувствует жуткую жажду крови; ей хочется выпить всю реку, осушить ее, самой стать рекой, и ее не заботит, что ее тело теперь состоит из миллиардов частичек, которые никогда не соберутся воедино. Стоит ей устало моргнуть, и этот призыв пронизывает ее тщедушное тело. Она гонит от себя дурные мысли, но они возвращаются - если не днем, то ночью. И Полина опять начинает бояться, до дрожи, до заикания, до потери координации. А в окна заглядывает июльское солнце. Полина не выходит из квартиры уже неделю. Большую часть времени она лежит ничком на кафеле в кухне - спасение от просочившейся во все щели жары. У нее нет желания есть, она только пьет, и пьет только воду; ее внутренний океан растет и ширится, он поглощает рыбацкие деревушки, поедает города, глотает столицы... Сознание подернулось дымкой, у Полины не осталось надежд или мечтаний. Август пьет ее силы сегодня, он пытался испепелить ее вчера, завтра он раскрасит закат ее кровью. Но Полина не умирает. Ее невидящие глаза смотрят на белоснежные халаты, которые озабоченно склоняются над ее лицом. Она помнит только запах хлорки.