Vincent Portman

Он отверг все полотна Он смешал с грязью краски, А он его бесповоротно, На полотне малюет с лаской.*

- Моему другу нужна была помощь... - тихонько говорила Оливия, утирая непослушные слёзы маленьким платочком с вышивкой цветов на уголке. - Поделись, и станет легче... - школьный психолог мисс Вильде перекинула ногу на ногу и с тоской наблюдала. - У него был... * * * У Джейкоба был мольберт. Хороший, из благородного дерева. На небольшой его подставке всегда лежал большой овал - палитра. Она всегда была полна неаккуратными мазками краски, на которых со временем собирались черные бусинки плесени. Рядом обычно покоились кисти, которые он любил раскладывать по размеру. Любил он каждую из них. Джей твердил, что толстая кисточка спасает в пейзажах, натюрмортах, а самая тоненькая легко справится с пышным веером ресничек в портрете. Подаль стояли баночки гуаши, тюбики акрила. Цвет - самая главная часть его картин, самая выигрышная часть полотен Портмана. Парнишка частенько благодарил краски: "Они красивые, такие разные. Вот опускаешь кисть в жидкую гуашь зелёного цвета, проводишь по листу - безграничные луга, только скошенные. Макаешь в голубой - светлое, дивное небо, усеянное подушечками облаков" Его супер - способностью было точно подбирать цветовую гамму в композиции, чтобы каждый объект был достаточно ярким, иль наоборот, но однажды он просто не смог... *** JACOB - Джейк, о чем твоя картина? - я видел, как преподаватель хмурится. И мне было трудно понять почему, если честно. - Моё полотно можно назвать "Царь - Стереотип", или "Империя Стереотипа", как душе вашей. - Креативно, но такое вовсе неприемлемо изображать в учебных заведениях. - мистер Сторм стянул очки с переносицы и лениво потер уголки глаз, как бы говоря этим:"Хей, я задолбался читать тебе нотации!". Но он знает, что мне плевать, потому что я стою на своем, даже если на меня надвигается лавина упреков и бессмысленных запретов. И вообще, что в моем рисунке непристойного? Я зарисовал высокого человека с короной на голове, что стоит на огро - омной куче мертвых людей. Разных: афроамериканцев, нетрадиционных, феминисток, представителях субкультур и прочих - прочих, к кому современное общество повернулось задницей. - В моем рисунке правда! - я подскочил со стула и смотрел точно в глаза учителя изобразительного искусства. - Нет, Портман! - мужчина погрозил пальцем перед моим носом. - Это страшно. То, что ты рисуешь! - Люди погибают из - за ежедневной травли общества, вот что страшно! Не знаю, что на меня нашло, но я вышел из - за своей парты и встал прямо перед мистером Стормом. - Вам всё ещё комфортно смотреть на мир в розовых линзах? Я показал в "Царе - Стереотипе" нынешнее общество, только и всего... - Но всё это - не кровавая бойня, Джейкоб!? - Что вы скажете насчет Орландо, м? Единичный случай, конечно. - процедил сквозь зубы в грозную ухмылку преподавателя, - таких будет тысячи, миллионы, сотни миллионов, если вы не возьметесь за голову! - Я обвел взглядом каждого ученика, присутствующего в классе. - Если вы все не возьметесь за голову! Не видел смысла оставаться в кабинете изо. Совершенно не видел смысла находиться там, где меня не понимали. Я знаю, что они просто глупцы. Я не стану с ними ровняться. * * * Я ушел с территории художественной школы, прежде, чем за мной приехал отец. Я решил, что сейчас хочу побыть лишь в компании самого себя. На часах был давно вечер. Тьма большими сгустками заполнила небо и на улицах включили жёлтые фонари. Я ещё долго смотрел на толпу мошкары, мельтешащую вокруг светящегося шара и это поистине невероятное зрелище. Я чувствую всеми клетками тела, каждой нервной ниточкой, каждым капилляром, каждой крупинкой души, как меня пленил этот цвет, как этот ядовито - лимонный блеск фонаря нравится мне. Он просит меня немедленно его зарисовать. Когда эскиз, что я набросал за пару коротких мгновений в блокноте был готов, я скоро принялся за цвет. Сильно нажимая жёлтым карандашом на бумагу я, что есть мочи, проводил им по рисунку, стараясь передать волшебный цвет - свет полностью. - Хей, парнишка! Это ты что, рисуешь? На скамейку, рядом со мной плюхнулся незнакомый мне парень, да так, что дощатая скамья под его телом прогнулась. - Ты впервые видишь людей, что рисуют? - Вовсе нет. - незнакомец нагло заглянул в мой блокнот. - Как давно ты этим занимаешься? - Что тебе нужно, черт возьми!? И вот тут, когда я поднял глаза на любопытного собеседника, тут же понял. Нужно не ему, нужно мне. В юноше было столько цветов. Каких - то блёклых, готических, тёмных, неопознанных. Лицо будто было собрано из аккуратных мазков бледной, светлее светлой, акварели, а свитер соткан из самой мягкой, тёмно - зелёной пряжи. Я нуждаюсь в его портрете. Я просто мечтаю запечатлеть его на бумаге. Когда он спросил, всё ли хорошо, положив свою руку на моё плечо, я, зачарованный его трюфельными глазами, выронил карандаш и он довольно покатился по дорожкам аллеи, припрыгивая на небольших кочках. - Я знаю, что мы знакомы всего - парень посмотрел время на экране телефона, - три минуты, но ты можешь стать моим спасением. - Взаимно, - неряшливо бросил я, перед тем, как осмыслить, что звучало это жутко и супер - стыдно. Но ведь это самая настоящая правда, потому что если этого чертовски идеального лица не будет на моем мольберте, то меня, черт возьми, уже никто и ничто не спасет. Собеседник, видимо, заметил мои вишнёво - смущенные щёки и улыбнулся. Я хотел было свалить всё на беспощадные морозы, но это могло выплеснуться в одну из самых идиотских отмазок. - Я учусь на режиссуре и моё практическое задание состоит в постановке. Мне смертельно нужны декорации, но друзей - художников не имею и... - Да, мне не сложно помочь. Только я совсем не знаю, как тебя зовут. - Енох. Енох О'Коннор. - юный режиссер светился от радости. И он светился намного ярче, чем тот неописуемо чудесный фонарь. - Сама подготовка в Малом театре, ты придешь завтра в это же время? - Буду. Я Джейкоб, кстати. * * * Я чувствовал себя ужасно, потому что недавно стал тем, кого презираю. Я просто использовал Еноха своего удовольствия ради. Хотелось ли мне ему помочь? Нет, с какой стати? Я дал согласие только потому, чтобы нарисовать портрет. Это стало моей главной целью, без которой жизни мне нет. Как же раздражало, что ни одна баночка гуаши, ни одна ячейка акварели, ни один тюбик акрила не подходил по цвету к свитеру О'Коннора. Это что получается, у меня нет такого цвета? - Херня! - нога замахнулась над краской, и десятки оттенков зелёного покатились по комнате, прячась в самых укромных уголках комнаты. У меня нет такого цвета! У меня нет Еноха! * * * В театре пахло антиквариатом. Ну знаете, такой запах старины? Кажется, что в воздухе слишком много пыли и становится тяжело дышать? Но эта тяжесть ни за что не сравнится с той, которую я ощутил, как только увидел злосчастно - прекрасный тёмно - зелёный свитер и копну причудливых кудряшек у сцены. Тогда я напрочь перестал дышать и сердце остановилось. отдышалось немного... и снова пошло.** - Ты пришёл! - естественно, у меня нет выбора. О'Коннор выглядел таким уставшим, но до жути улыбчивым. Похоже, я и правда могу быть его спасательным кругом в топительном океане режиссуры, раз он так меня встречает. - Босс О'Коннор, куда поставить этот стол? - из - за кулис вышел дрищеватый парень, плетя за собой, потрепанный временем и жизнью, стол. Режиссер сощурил левый глаз, сотроил из пальцев прямоугольник. Я так обычно делаю, чтобы определить воображаемые границы картины. - Давай - ка, прям напротив меня. Кори, ставь. Меня так впечатлила четкость процесса, как парень вертит всем здесь. Он казался мне таким взрослым и серьёзным сейчас. Это безусловно стоит внедрить в Енохово полотно. О'Коннор идеальный. Сейчас я видел его в профиль. Это лучший профиль. Идеальнее и чище я не видел даже в пособиях по анатомии. - Джей, твоя работа... - Енох зашелестел бумагами в руках. - Нужно придать цвета этому убогому столу. Сможешь, бро? - Всё смогу. "всё, кроме твоего портрета." Я запрыгнул на сцену и мне почетно вручили черную и голубую банки акрила, словно Оскар. Это так похоже на церемонию награждения - я был на сцене, мне вручали трофей. Меня это позабавило. - Чем я могу заплатить за твою помощь? - крикнул режиссер. "просто не снимай этот чертов свитер." - Мне нужно обдумать. * * * Дело близилось к глубокой ночи, а я всё работал на обладателя свитера, что не опознано - зелёный. Все те, которые таскали утварь для работы, давно ушли, и я остался наедине со своим будущим портретом. - Ты ведь знаешь, что я ставлю? - поинтересовался Енох, когда я рисовал на большом картоне имитацию окна. - Судя по тому, что тебе понадобилась обстановка лаборатории... Ох да, я знаю! - Удиви - ка. - Джимми Нейтрон!?*** - и Малый театр залился смехом. - Тогда, где же Годдард?*** - Ну ты шутник, нет! - О'Коннор выдохнул, держась за живот. - Я ставлю короткометражку Бертона. Винсент. - Ого! - я похлопал в ладоши. - Это ведь: "Тогда он взял ручку и начал писать..." - "Я здесь погребен и не выйду опять..." - босс цитировал, размахивая в воздухе ручкой. - Ты тоже знаешь это? Клянусь, это мои любимые строки! - Значит, ты мальчик в стиле Эдгара По? Приподнявшись на локтях я оказался совсем близко к чистому, девственному лицу. Его глаза вроде типично - карие, но нет. В радужку словно вплели морковного цвета шёлк, который забавно поблескивает при свете декорированной люстры театра. - А ты, значит, красавец - художник? - холодная ладонь прошлась по шее, делясь со мной холодом. - И борец с стереотипами. - Серьёзно? - О'Коннор состроил удивление на божественном лице. - типа: "Пидоры тоже люди!" ? - Я за равенство, знаешь... - я робко дотронулся пальцами до щеки режиссера, и она в действительности была такая же гладкая и нежная, как мазки гуаши по холсту. Он как шедевр в Третьяковке, только живой и в Малом театре. - А что, если ты понравишься одному парню? - Енох забрал из моих рук кисть и вручил кружку чая. - Он красавчик? - Ещё какой. - Кареглазый встал рядом приятно очерчивал большим пальцем линию скул на моем лице. - Так он ещё и самовлюбленный? - Он вообще мечта любого художника... Тогда режиссер поцеловал, свел с ума. Я был так доволен тем, что смешался со своим будущим полотном в один какой - то тёплый оттенок, воедино. Хватая ртом воздух, обхватывая пальцами чертов свитер Еноха, я утонул в парне, словно кисть в густой гуаши. Всё это было так ново для меня. Режиссер был чем - то новым, неизвестным, не разгаданым. Будто Енох О'Коннор - недоказанная теорема или загадка современного мира. * * * OLIVIA - Мы тогда его и потеряли, мисс Вильде... - Он так сильно был влюблён? * * * Он был сильно влюблен. Он просто погибал. С каждым новым днём... Джейкоб никогда не был уверен в успехе своих работ, но таким безнадежным его никто ещё не видел. Признаться честно, больше его никто не видел и не слышал. Все знали, что он где - то есть, где - то витает, где - то живой. Где - то там. Я ночевала под дверью его комнаты быстротечными днями. Но вскоре они обернулись месяцами. Всё, что он однажды мне сказал, шепча в приоткрытую дверь это: " Как только я найду этот цвет, я стану самым счастливым, Олив... " И всё с концами. Он исчез, убежал, как песок сквозь пальцы. Я всё ещё помню, какой он был радостный, как он любил гулять по парку и пить ледяную коллу. Я помню, как он единственный пришёл на мой день рождения, и как мы клялись в вечной дружбе друг другу. Я помню Джейкоба, он улыбался когда - то. Но больше нет Джейкоба. Есть подобие его. Джейкоб - Винсент. Он всё сидел в своей лаборатории, всё мешал и мешал свои краски, всё рисовал и рисовал Еноха, которому Джейки был больше не нужен. Режиссер погубил нашего друга в воскресное утро. В то роковое воскресенье из лощины художника раздался лишь один звук - грохот. Я подумала, что Якоб Маллой опять возвращается к нам, но нет. Теперь он ушёл ото всюду. Из всех своих миров и грёз о гребаном портрете. Спустя столько времени он ослабел и сошёл с ума. В ужасе я пыталась выломать дверь любым способом. Она не сразу поддалась, но когда попала в лабораторию творца - пожалела. Портман погиб, он лежал передо мной бледный, бездыханный. Но улыбался. Как тогда, когда выиграл конкурс рисунков, как тем летом, когда наконец слетал в Венецию, как всегда улыбался. По - настоящему. В руках его лежал тот смертоносный законченный портрет - источник последней радости. Тот свитер убил его. Тот цвет убил его. Тот Енох убил его. Винсент пытался ответить, но он онемел: За года заточенья он так ослабел. Тогда он взял ручку и начал писать: «Я здесь погребен и не выйду опять».****