Где ты, моё ненавистное счастье? Я рвусь на кусочки, на мелкие части. Я страшно скучаю, почти умираю.
У Милы облупишвийся голубой лак на ногтях и красные волосы, тёмно-серые джинсы и белая футболка. У Милы волосы прямые без привычных волн, корни отросшие, и Юра смотрит на сантиметр светло-русых волос. Такой он видит Милу впервые. От Милы пахнет грушей и карамелью. Тяжёлый и тягучий запах напоминает Юре торт с такой же начинкой, который Никифоров принёс на его тринадцатилетие. У Милы губы дёргаются в нервной улыбке и впалые щёки c острыми скулами. Мила пропускает Плисецкого в квартиру без лишних вопросов, включая чайник на кухне, пока Юра переодевает обувь и вешает куртку на чёрные крючок. Серебряные кольца блестят на солнце тёмными камнями, а браслеты тихо позвякивают, путаясь друг с другом подвесками. У Милы в квартире Васильев через динамики ноутбука напоминает о том, что выхода нет да книги лежат друг на друге стопками везде. Юра приходит к Миле только в тех случаях, когда уж совсем невозможно. За последние пару месяцев это – уже шестой раз, когда Мила снова и снова разливает по кружкам кипяток, который окрашивается в почти чёрный. Это – уже шестой раз за пару месяцев, когда Мила обнимает Плисецкого и слушает-слушает-слушает, пропуская сквозь пальцы отросшие волосы Юры. А Васильев шестой раз за пару месяцев напоминает, что выхода нет.Где ты, моё неразумное счастье? Я рвусь на кусочки, на мелкие части. Я дико скучаю, почти умираю.
Мила прекрасно понимает Юру: она сама знает, какого любить человека своего же пола. -Забудь его, - говорит Мила. – Столько лет прошло, он не вернётся. -А вдруг, - Юра поворачивается лицом к Миле и смотрит на неё снизу-вверх. Мила смотрит в стенку и Юра расценивает это как «Нам с тобой, Юрочка, этой чёртовой сказки не дождаться даже спустя сотни жизней. Мы навечно зависли в этом гребаном колесе сансары» И Юра понимает, что Мила права. Здесь часы слишком часто останавливаются, намекая, что местечко проклято. Здесь счастливый конец разбивается вдребезги о каменные пол и стены, отражаясь криками попавших в белую паутину жертв. Здесь сказка становится личным кошмаром, как только за тобой закрывается дверь. Здесь вместо тяжёлой золотой люстры - яркая лампочка на проводе, что режет светом глаза. Здесь вместо узорчатой шёлковой парчи - обшарпанные старые обои с выцветшим рисунком, а красные кирпичи царапают спину. Здесь хочется выть от безысходности и собственной никчёмности. Тут сумасшедшие смотрят на тебя в автобусе и что-то говорят. Тут пьяные женщины на проезжей части в семь сорок с гордым и независимым видом идут. Тут в начале декабря минус пять, а руки сводит холодом, как во все минус двадцать. Тут на грязном белом снеге ветки деревьев становятся тонкими костлявыми руками с когтистыми пальцами. Тут болит не там, где свежие порезы, а на другой «целой» руке. Тут посреди дороги валяется старый замок. а где ключ? -Не влюбляйся, слышишь, Юр? Это ядовитое чувство отравит всё у тебя внутри, сожрет все внутренности с огромным удовольствием. Ты потеряешься, - Мила прекрасно знает, что говорит это… -…слишком поздно, - тихо и надрывно. Юра, как и она сама, потерялся в тёмном лесу, откуда никто и никогда не находил выхода.Счастье мое, как я без тебя? Сколько еще ждать пасмурных дней? Может быть я вернусь уже не к тебе, Но, Счастье мое, будь, просто будь
Юра сидит на диване, пока Мила снова заваривает кофе, и водит по экрану телефона замёрзшими пальцами. «Отпусти» Кратко и ёмко, чтобы наверняка. Плисецкий закусывает губы и думает о том, чтобы не настрочить ещё пару сотен. За столько лет его хватит и на такое. Виктор исправно поздравляет Юру с каждым днём рождения сообщениями с кучей смайликов; поздравляет с каждым новым годом, желая успехов, счастья и прочей херни, от которой Юра каждый год заходится в хриплом смехе (а потом Юра каждый раз «случайно» натыкается в новостной ленте «инстаграма» на совместную фотографию Виктора и Юри; а потом Мила стоит у тёмного окна и кусает губы, всхлипывая, когда тоже видит не ту фотографию Сары; а потом они сидят вместе среди ёлки, цветных огоньков, выпотрошенных мандаринов и распивают на двоих Джека* с Капитаном**, вцепившись друг в друга). Виктор звонит иногда и молчит в трубку. А Юра слышит его дыхание, сжимает руки в кулак и…тоже молчит.давай придумаем встречу давай если вдруг будет ливень покурим на детской площадке под горкой тревожно и сладко я буду тебя изучать. давай вдруг решим, что нам можно. и я растворю тебя в тайне. сложением двух расстояний мы полетим над Невой. я не справляюсь с тоской по тебе. по тебе не справляюсь с тоской.
Юра не справляется с тоской и каждый раз идёт за помощью к Миле, которая тоже не справляется. Юра хочет прийти на Дворцовый мост и закричать, что есть сил. Сказать, чтобы забирал всего, без остатка. С истлевшими ошмётками души, с порезанными руками и потускневшими глазами, со всем тем бредом, что крутится в его голове. Чтобы забрал сломанного мальчика обратно себе, чтобы починил и не отпускал. Рядом никого. Никто не услышит эти крики одинокой птицы. «Отпусти» Кратко и ёмко, чтобы наверняка. Плисецкий закусывает губы и думает о том, чтобы не настрочить ещё пару сотен. За столько лет его хватит и на такое. А в ответ он получает только «Не могу, прости». Хочется выть волком. Мила снова встречает его на пороге своей квартиры с сухими и потрескавшимися губами. У Милы в квартире снова Васильев напоминает, что выхода нет (в очередной, мать его, раз). «Нам с тобой, Юрочка, этой чёртовой сказки не дождаться даже спустя сотни жизней. Мы навечно зависли в этом гребаном колесе сансары» И Юра понимает, что Мила снова права.