***
Судорожный вздох срывается с пересохших губ, когда Чимин пытается приподняться на койке, чтобы для начала осмотреть омерзительно белое помещение. Голова отдает тупой, давящей на затылок болью, свет режет глаза, а уши заложило. Парень с отчаянием понимает, что это еще не конец, и испуганно вздрагивает, когда дверь в комнату резко открывается. Он так и замирает в полу-лежачем положении, забыв про боль и неудобства. На секунду весь мир перестает существовать: Чимина словно отрезает от реальности, стоит ему только встретиться с темно-карими, такими знакомыми и родными глазами. Легкие резко сжимаются, воздух застревает где-то на полпути, а в горле образовывается противный ком. — Я здесь сам, — хмыкает мягким голосом широкоплечий блондин, захлопывая за собой дверь и аккуратно ступая к койке. Слезы непроизвольно льются по впалым щекам, и Чимин разрывается между двумя желаниями: крепко обнять брата, уткнуться носом в его плечо и дать волю эмоциям или же собрать последнюю силу и, не жалея, вмазать по красивому лицу, выплескивая ту боль, что копилась в душе. Длинные пальцы мягко касаются плеча, помогая обессиленному парню сесть, но Пак даже не дергается, все еще глядя на старшего и пытаясь поверить в происходящее. — Не дергайся и внимательно слушай меня, — шепчет Джин, заглядывая в глаза брата и крепко держа его за плечи. — Сзади меня в верхнем углу камера, она снимает все, что здесь происходит. Поэтому я не могу с тобой спокойно поговорить, тем более, твои эмоции могут выдать нас. Чимин, как через толщу воды вслушивается в слова брата, что доходят до мозга с запозданием, и аккуратно переводит взгляд на противоположенную стену, замечая над дверью небольших размеров камеру. Сокджин специально стоит к ней спиной и пытается прикрыть лицо младшего, стараясь не делать лишних, подозрительных движений. — Сейчас я поведу тебя в душевую, где мы сможем нормально поговорить. Но мне нужно знать, что ты доверяешь мне, — Джин всматривается в глаза брата и дожидается, когда он едва заметно кивнет, нервно сглатывая. — Молодец, малыш. Старший помогает Паку подняться с постели и придерживает его, внимательно оглядывая исхудавшее тело. Сердце обливается кровью, и если бы Ким мог разнести здесь все к чертям, он бы именно так и поступил. С самого рождения Чимина он оберегал его и защищал, он заменил ему и отца, и мать, пока те пропадали на работе и были заняты своими проблемами. И сейчас, Ким, понимая, что ничего сделать не может, что состояние брата — только его вина, невольно задается вопросом, а нужен ли он Чимину теперь. Может, если он снова пропадет из его жизни, станет лучше? Босые ноги ступают на ледяной кафель, и Чимин заметно вздрагивает. Дверь сзади с хлопком закрывается, а после слышится тихий скрип щеколды. Пак резко оборачивается и давится любимым парфюмом, утыкаясь носом прямо в крепкую грудь брата, когда он неожиданно и порывисто обнимает, зарываясь носом в грязные, сальные волосы. — Я так скучал, малыш, — судорожно шепчет Джин, крепче сжимая брата в объятиях. Чимин лишь громко всхлипывает, не в силах даже обнять брата в ответ, и только жмется к родному телу, наконец, ощущая то тепло и ту любовь, о которых мечтал весь гребаный год одиночества. — Прости, — как сумасшедший бормочет Сокджин, поглаживая дрожащего парня по спине. — Прости за все. Прости. — Г-где ты был? — сквозь всхлипы бормочет Чимин, давая волю своим эмоциям. Здесь не только боль от одиночества, но и страх, непонимание, желание сбежать и спрятаться. Пак тихо, без истерики, выпускает наружу все, что накопилось и за год, и за последние несколько дней, и чувствует, как становится немного легче, словно с плеч скинули тяжелый, непосильный груз. — Я должен был скрываться, понимаешь? — Джин обхватывает ладонями лицо брата и стирает большими пальцами его горькие слезы, заглядывая в глаза. — Ты даже не представляешь, как часто мне хотелось вернуться домой, обнять тебя и сказать, что я всегда буду рядом. Но я не мог. — Т-ты — вамп-пир? — тихо спрашивает Чим, перехватывая запястья брата, желая ощутить тепло его кожи под пальцами, чтобы не сойти с ума окончательно. — Значит, ты все знаешь, — мягко улыбается Ким, кивая на вопрос брата. — Именно из-за этого я не мог быть рядом. Когда они обратили меня, я сбежал… Потому что испугался, что всех могут убить. И мне было опасно находиться рядом как с ними, так и с тобой. — Как же ты выжил? — хлюпает носом Пак, цепляясь за руки старшего сильнее, когда он немного отстраняется. — На футболке остались пятна от крови Юнги. Я не был уверен, что этого хватит, — усмехается Джин, поморщившись от воспоминаний. — Я был так напуган и не знал, куда мне идти. Я знал, что люди не оставят меня в покое, поэтому я должен был умереть для них. И я исчез. — А как ты оказался здесь? Ч-что происходит? — бормочет Пак, оглядывая белый халат брата. — Я сменил имя, нашел хорошего человека, который помог мне избавиться от прошлого и… — Сокджин тихо переводит дыхание, понимая, что начал не с того. — Когда меня пытали и держали в камере, я случайно услышал о плане этих людей. С тех пор я знал, что должен положить этому конец, поэтому вернулся сюда. Здесь запрещено быть вампирам, поэтому мне приходится подделывать свои анализы. Одно радует — я не чувствую жажды крови, поэтому спокойно могу работать. — Где мы? Что они со мной делают? — сглатывает Пак, сжимая пальцами ткань рукавов халата брата. — Давай сбежим? — Мы в подземной лаборатории, о существовании которой знают лишь единицы. Они пытаются найти избранных и на основе их крови сделать сыворотку, которая необходима для прививания людей. Ты только представь, они мечтают о том, чтобы все люди могли переносить укус вампиров без превращения. Это же сломает не только привычный строй жизни людей, но и вампиров! — И что мне делать? — сглатывает Чим, отпуская халат брата и рассматривая собственные руки с кровоподтеками на сгибах локтей. — Они заберут у м-меня всю кровь? — Три дня они пичкали тебя снотворными и наркотиками, чтобы ты не мог ничего вспомнить, но это не сработало, — усмехается Сокджин, вглядываясь в родные черты лица, которые не видел так долго. — П-почему? — тихо выдыхает Пак, поджимая пересохшие и потрескавшиеся губы. — Тебе ведь что-то вкалывали после первого укуса, так? — вопросительно изгибает бровь Ким, довольно улыбаясь на утвердительный кивок брата. — Так вот, люди об этом уколе ничего не знают. Препарат будет находиться в твоей крови еще несколько месяцев. Именно из-за него все, что попадает в твой организм безвредно и быстро выводится. — Что они теперь со мной сделают? — бормочет Чим, опуская взгляд в пол и поджимая пальцы ног от холода. — Если я все правильно понял, для начала у тебя возьмут кровь на анализы. Думаю, через пару часов. После этого тебя поведут на беседу, чтобы загипнотизировать, но я не знаю, каким способом они будут влиять на твою психику, поэтому пока не придумал, как этого избежать. — Загип-пнотизируют? Зачем? — хмурится Чимин, приобнимая себя за плечи и содрогаясь всем телом, ощущая на коже противные мурашки. — Ты ведь знаешь про избранных и чистокровных? Держа тебя здесь, люди нарушают собственный закон. Поэтому им нужно, чтобы ты считал, что тебя укусили без согласия. — Но это не так! — возмущенно вскрикивает Пак и тут же прикусывает язык, ошарашенно взглянув на брата и судорожно выдохнув. — Подожди… Я здесь уже три дня? И меня никто не найдет? И Чонгук… — Хэй, малыш, я рядом, слышишь? — шепчет Ким, мягко встряхивая брата. — Чонгук обязательно тебя найдет, а я помогу сбежать. Только потерпи совсем немного, пожалуйста. — Не найдет, — горько усмехается Чим, поджимая губы и отворачиваясь от брата, ступив к душевой кабинке. — Почему это? — непонимающе хмурится Сокджин. — Потому что мы теперь друг другу никто, — на грани слышимости шепчет Пак, прекрасно зная, что Джин услышит, и закрывает за собой матовую дверь, прислоняясь лбом к холодной стене и тихо всхлипывая. — Ты сам справишься? — тихо спрашивает Ким за дверкой, боясь подходить ближе. — Д-да, подожди немного, — слабо кивает Чимин, опомнившись, и спешит раздеться, чтобы смыть с себя всю грязь. Дурные мысли продолжают лезть в голову и даже освежающий душ не помогает. Чимина никто не придет спасать, потому что теперь для Чонгука он не несет никакой ценности. Когда-то он был всем для вампира, но собственноручно все испортил, ранив парня своими словами. Это была жирная точка в их отношениях. Точка невозврата.***
Книжная полка летит на пол, гулко ударяясь уголком, который тут же деформируется от удара. Старинные книги с потрепанными страницами разлетаются в разные стороны, характерно шелестя и раскрываясь. Чонгук тяжело дышит и вполне осознанным взглядом осматривает помещение, которое крушит уже третий час. — Вообще-то это книги моего отца, — подмечает хмурый Намджун, немного опасливо взглянув на разозленного Чонгука. — Долго нам еще ждать? — почти рычит самый младший, на что Хосок лишь закатывает глаза. — Угомонись уже, этим делу не поможешь, — хмыкает друг, кивком указывая на разбросанные по полу вещи. — И поставь все на место. — Этим займется Тэхен, — хмыкает Чонгук, немного остужая пыл и присаживаясь рядом с молчаливым Юнги. — Почему сразу Тэхен? — удивленно вскидывает брови Хо, ощущая крепкую хватку длинных пальцев на бедре. — Ну не за бесплатно же я его обедом угостил, — скалится Чонгук, кинув в сторону притихшего оборотня злой взгляд. Тэ тут же подрывается, боясь даже пикнуть, но не успевает и шагу ступить, как его силой усаживают обратно, прижимая к горячему телу. — Он ел за мой счет, — бубнит Хосок, едва сдерживая желание надуть губы и пнуть бесчувственного друга. — Заткнитесь все, — вздыхает раздраженный Мин, ударяя ладонью по столу и привлекая к себе внимание. — Все мы на нервах, но имейте терпение. — Да как я могу терпеть, когда Чимин в опасности! — возмущается Чонгук, прикусывая щеку с обратной стороны. — Сокджин попросил подождать — мы ждем. Завтра утром должна прийти новая информация, мы должны быть готовы. — Да мы даже не знаем, Джин ли это! И как ему можно доверять? Вдруг он… — Заткнись уже, а, — не выдерживает Намджун, тяжело вздыхая в дальнем углу. — Джин хоть и засранец, но брата не обидит. — Нам всем нужен небольшой отдых, — шепчет Хосок, поднимаясь из-за стола и дергая Тэхена за собой. — Мы, пожалуй, пойдем в свою комнату. Утром соберемся здесь же. — И я тоже пойду, — кивает задумчивый Нам, покидая зал вслед за парочкой оборотней. — Тебе тоже не мешало бы отдохнуть, — бормочет Юнги, оглядывая взъерошенного сына. — Я не могу. Уже прошло три дня, почему до сих пор нет ответа? Сколько можно ждать? Вдруг Сокджин… — Джин не глупый парень, думаю, он не торопится, чтобы не рисковать. И ты тоже не спеши, умей выжидать, — мягко улыбается Юнги, заглядывая в глаза Чонгука. — Я рад видеть твои настоящие чувства, не держи их в себе. — Бессмысленно скрывать мою любовь к Чимину, — хмыкает Гук, зарываясь пальцами в волосы и ероша их еще больше. — Но так сложно любить его, особенно, когда он — твое слабое место. — Не переживай, с ним все будет хорошо, — вздыхает Мин и тихо поднимается из-за стола, похлопав младшего по плечу. — Подожди еще немного. Юнги оставляет Чонгука одного и прикрывает за собой дверь, позволяя сыну отключиться от реальности и уйти глубоко в свои мысли. Сейчас, когда им остается только ждать и надеяться, всем нужен покой и уединение. Намджун переживает из-за неожиданного появления Сокджина, Хосок переживает из-за пропавшего друга, Тэхен переживает из-за взволнованного Хосока, Чонгук сходит с ума от собственного бессилия, а Юнги чувствует вину перед всеми, переживая за каждого из них. И очень сложно определить, кому паршивее всего. Но кажется, что именно Чонгуку, ведь не будь Чимин его избранным, Нам, возможно, никогда бы вновь не встретил Сокджина, Юнги, наверное, не вернулся бы обратно, Хосок не кусал бы ногти от переживания, а Чимин был бы жив и здоров, а главное — в безопасности. Сокджин сообщил, где они находятся и в каком смятении Чимин. Но это нисколько не утешает Чонгука. Слух об ученых, которые корпят над своей идеей вывести совершенную формулу, появился довольно давно, но до сих пор они никак не проявляли себя. И сейчас, когда у них в руках самое ценное и дорогое, что только есть в жизни Гука, они собираются воплотить свои мечты в реальность. Как глупо. Каждый в этом мире о чем-то мечтает: один хочет быть богатым и красивым, другой — удачливым и счастливым, третий — хочет стать обычным человеком, четвертый — желает быть вампиром, а пятый… Пятый мечтает об идеальных людях, которые никому не подчиняются и являются самыми сильнейшими и могущественными существами на планете. Но ведь так не бывает, в этом мире всегда кто-то подчиняется тому, кто выше по рангу, кто стоит выше в пищевой цепи. И если людям суждено быть пищей для вампиров и оборотней, то так оно и будет. Никакие сыворотки и препараты в этом не помогут. Все зависит только от желания людей: если они хотят жить в равноправном мире, то должны добиться этого не путем химии или войны. Только вот человечество никак не понимает всю цену мирных переговоров, разрушая все на своем пути. И как бы люди не уничтожали природу, жить без нее они не смогут. Так же и с вампирами. Как бы люди не желали сделать их своими рабами, прожить без страха перед сильнейшими существами они просто не смогут. Такова их сущность. И что-либо изменить у них вряд ли получится. Чонгук уж постарается.