Warm

Его рассеянный взгляд. Словно он вечно витает в собственных мыслях. Он никогда не смотрит в глаза больше двух секунд — раз, два, — и вот молодой человек отводит взгляд куда-то в сторону, а щеки его розовеют. — С животными проще, чем с людьми? Ньют вновь поворачивается. Проходит несколько секунд, прежде чем его губы изгибаются в улыбке. — Почему ты так думаешь? Он теребит салфетку в руках. Он волнуется. Тина тоже. Голдштейн закусывает губу, что бы самой не улыбнуться без причины. Хотя причина есть, но она настолько глупая... В этом весь он. Такой светлый, такой тёплый, такой непоседливый. Тине кажется это жутко нечестным. Она чувсвует себя изголодавшейся уличной кошкой, перед носом которой помахали чем-то вкусным. «Вот, смотри, он сидит перед тобой. Давай же, не бойся, влюбляйся, привыкай, желай...» Тина обхватывает чашку с ромашковым чаем и подносит ко рту, желая отвлечься. Но это не возможно, потому что он сидит прямо перед ней. На кухне тихо. Тине кажется, что все пространство занимают её мысли. Куинни оставила их, умчавшись на свидание со своим Милым Усатым Булочником, ненавязчиво прощебетав, что может вернутся очень поздно. Где-то там, внутри его потертого чемодана, лежит в обёртке первое издание пособия "Фантастический существ и их Мест обитания". Книга-виновница, предлог для встречи... — Животные дают шанс. Ньют Скамандер подпирает подбородок рукой и смотрит на неё. У него румяное загорелое лицо, его зеленые глаза блестят как никогда раньше, а веснушки все так не ушли. Он похож на мальчишку даже в свои тридцать лет, и Тина понимает, насколько он комично будет смотреться в старости. — ... Животные дают тебе шанс, дают время, что бы ты понял их. Они дают тебе возможность узнать их, в то время как они поймут, что ты сам им не враг. — А люди? — А люди хотят всего и сразу. Улыбка на лице Тины тает. Ньют очень далеко от неё, очень. Ей до него не достучатся. — А что бы ты хотел изменить в людях? Ньют немного удивляется, и короткий смешок слетает с его губ. Рукой он смахивает рыжие кудряшки со лба. Тина подмечает, что некоторые прядки выгорели на неистовом южном солнце. — Я бы хотел, чтобы они перестали все усложнять. Ньют закусывает губу, и его пальцы комкают тонкую салфетку. Тина тоже желает занять руки. — Я постелю тебе постель, Ньют. — Нет! Рука мужчины машинально тянется к её, удерживая. — Посиди... Посиди ещё со мной, Тина. Пожалуйста. Чай, он... Он очень вкусный. Он все ещё держит её ладонь. У него подтянутые, сильные руки. Пальцы мозолистые, на запястьях несколько свежих порезов. Сколько же новых существ прибыло в его чемодан? Тине кажется, что нужно завести разговор о его путешествиях, но Ньют сжимает её ладонь, и все мысли буквально вылетают из её головы. Он проводит большим пальцем по её белым костяшкам, и Тине кажется, будто на неё подействовало дезиллюминационное заклятие — по всему телу растеклась прохладное наслаждение. Голдштейн не спускает глаз с их переплетённых пальцев, а Ньют всматривается в её лицо. Он немного склоняет голову к плечу, но Тина боится перехватить его взгляд. Слишком велик риск того, что она утонет в теплоте его глаз и не хватит сил всплыть. Ньют встаёт из-за стола и за руку тянет Тину. Теперь они стоят друг на против друга, между ними расстояние гораздо меньше. Ньют обнимает её. Тина чувсвует, как он сжимает её плечи, чувствует тепло его ладоней даже сквозь махровый халат. Девушка прижимается к нему, не веря, что можно. Тина чувствует аромат — ткани, мыла и запаха его кожи. Она сжимает пальцами его свитер, без слов моля, что бы в это мгновение он не отстранится. Она утыкается носом в шею. — Я скучал. У него тёплая кожа. Тине кажется, что где-то внутри Ньюта работает маленький моторчик света... Она мягко прикасается губами к его шее. — Щекотно. Ньют проводит кончиками пальцев по её щеке, и Тине хочется перехватить его руку. Она вновь хочет прижаться к нему, вновь хочет спрятать лицо. Он смотрит в её глаза. — Не грусти, пожалуйста. Нервный смешок слетает с её губ. — Не буду.