На краю

Никто даже понять не успел, что произошло. Звук выстрела. Движение руки Магнето. Истошный вопль Чарльза. Эрик резко развернулся и увидел, как его друг бессильно падает на песок. Мойра попыталась подойти к нему, но была удержана на месте за шею металлическими жетонами. Леншерр упал на колени перед Чарльзом, склоняясь над ним как над разбитой вазой. Глаза Чарльза были широко распахнуты, такие яркие и прекрасные глаза. Эрик никогда не мог смотреть ему в глаза, боясь попросту в них утонуть. А теперь в этих глазах застыл ужас и боль. Долгое время Магнето смотрел на профессора, гладил по волосам, целовал его лицо. Он не мог поверить в это. Даже не смотря на то, что его руки, колени, лицо, одежда и даже песок вокруг… все в крови, в крови Чарльза. Он не хотел верить в это.  — Нет, Чарльз, нет, нет, нет, нет, пожалуйста, Чарльз, не уходи. — По щекам Леншерра покатился град слез, его лицо исказилось в гримасе боли. Она шла глубоко из сердца, будто его грудь тоже пронзила пуля, но он выжил и до сих пор в сознании. Он, но не Чарльз. Не отрывая взгляда от Ксавье, Магнето поднял руку в направлении Мойры. Жетоны как по команде еще сильнее стянули ее горло. Даже не одарив ее последним взглядом, он сжал руку в кулак, и цепочка с новой силой сдавила шею Мойры. Даже когда ее лицо начало становиться синим, цепь с жетонами все равно держали ее в вертикальном положении и продолжали сжиматься, пока тело МакТаггерт не перестало дергаться и не упало на песок. Эрик вновь посмотрел на друга. Костюм Чарльза был весь пропитан кровью, глаза покраснели, стали стеклянными, но при этом остались такими же небесно-голубыми. Губы Ксавье уже практически перестали быть того соблазнительного алого цвета, теперь на них застыла кровь. Багровая дорожка на щеке Ксавье будто продолжала контур губ. Тех самых губ, с которых еще недавно срывались самые прекрасные слова.  — Азазель, перенеси нас. — Магнето не отрывая взгляда от Чарльза, поднял тело с песка. Спустя мгновение, они растворились в красном дыму и исчезли. Чарльза похоронили на территории поместья, у Эрика не хватило сил покинуть это дом. Он каждый день проводил у могилы Ксавье, рыдая и извиняясь. Но это не давало никакого облегчения. Леншерр начал пить. Много. Постоянно. Он уже потерял счет времени. Он все так же не мог себя простить за то, что произошло тогда на Кубе. В очередной из таких дней Эрик вновь ходил по дому с бутылкой дешевого алкоголя. Он вспоминал о том, как был счастлив здесь с Чарльзом. Как они прятались от учеников по потайным комнатам и бесстыдно целовали друг друга, сдерживая рвущиеся наружу звуки. Как они многозначно улыбались друг другу за завтраками. Как приятно было под покровом ночи ощущать прикосновения столь прекрасного разгоряченного тела, практически не сдерживать себя и мять под собой простыни. Но больше ничего этого нет. Эрик, шатаясь, вышел в зал с высоким потолком и величественной лестницей. Его Глаза снова затмило воспоминаниями. Он не выдержал и упал на колени, крича от боли. Бутылка рассыпалась на сотню осколков, разбившись об пол.  — Чарльз, прости меня, прошу. — Леншерр снова шептал в пустоту, в надеже, что его услышит тот, к кому он обращается. Он бил кулаками по полу, царапая руки о разбитое стекло и смешивая растекшийся алкоголь с кровью. В этот день он твердо решил, что больше так не может. Ему казалось, что сердце уже нехотя перекачивает кровь по организму, будто уже начало гнить внутри, будто все тело давным-давно остыло. Он достал из шкафа револьвер и монету, вышел во двор к могиле Чарльза под противный моросящий дождь. Он подошел к каменному постаменту, на котором были высечены буквы любимого имени.  — Прости, Чарльз, я не выдержал жизни без тебя. — Эрик снова взглянул на надпись и поднял руку на уровне груди. Револьвер выскользнул из кармана штанов и завис в воздухе напротив Леншерра. — Прости. — Он прошептал свое последнее слово, и спусковой крючок дернулся сам по себе. Эрик проснулся в холодном поту с головной болью в виске и со сбитым дыханием. Он вжался лбом в подушку и попытался прийти в себя. Убрав ладонь с глаз, он осознал, что находится в хозяйской спальне поместья, в окна пробивается золотой утренний свет, а белоснежные занавески колышет легкий ветер из открытого окна. Леншерр перевернулся на другой бок и облегченно вздохнул. Рядом с ним, абсолютно очаровательный и главное — живой, мирно спал Чарльз Ксавьер. Такой же, как и всегда: очаровательный, умиротворенный, способный довести Эрика до состояния восторга одним только дыханием и стуком сердца. Не сдерживая чувств, повелитель металла сжал спящего профессора в объятиях. Он ощущал, как по телу разливается приятное тепло, как Чарльз начинает ворочаться во сне. Но ему этого мало, он еще сильнее прижимает его к себе и целует в щеки, скулы, в лоб, нос, висок, и самое главное — в эти прекрасные и такие любимые алые губы. Чарльз медленно просыпается и начинает что-то ворчать, но Эрику это безразлично, он счастлив, что весь тот кошмар оказался всего лишь жутким сном.