Irreconcilable Differences

Итак, Эвр была водворена на место, в коррекционный центр с психиатрическим профилем, где ей и надлежало быть до конца своих дней, этой вечно оставшейся в своем шестилетии девочке. Умной и ловкой — но девочке. Обыгравшей его девочке. Может быть, на графике, где осью иксов был ум, простиравшийся от кретинизма до гениальности, а осью игреков — способность действовать рационально и адекватно, была оптимальная точка, экстремум, в которую он справедливо и скромно помещал себя. Скромно — потому что интеллект мог расти и выше, но вот адекватность — та пропадала начисто. График имел, как вы поняли, форму параболы. Младшие брат с сестрой, конечно, стояли дальше него и ближе к гениальности; и безумие всматривалось в их лица чаще. Его ледяное дыхание обдавало их лица и застилало глаза, заставляя грезить о невозможных вещах, а он оставался тут, на земле, наблюдал со стороны; хватал за руку и вытаскивал из-за опасной черты. "Разве я сторож брату моему?" Вечный вопрос кажется таким справедливым, что Майкрофт и сам не знает, почему раз за разом отвечает на него "Да". Неужели за всем этим временным и наносным, за ложными воспоминаниями и тысячами обид он забыл, что когда-то любил его? Что Шерлок был ему дорог? Нет, нет. Эти мысли следовало забыть; спрятать как можно глубже. Теперь ему, конечно, придется озаботиться сменяемостью персонала и его постоянным тестированием; чтобы власть, не дай бог, снова не перешла в руки сестры. Несносной сестры; пытавшейся убить его сестры. Теперь на постоянном попечении оставался лишь брат с наркотической зависимостью, проблема давняя и знакомая. С ней он справлялся — привык справляться, хоть тот и выкидывал раз за разом новые трюки. Легкой обидой кольнули слова родителей ("Ты не досмотрел!") — и тут же забылись. В конце концов, на то они и родители, чтобы их не слушать, верно? Они считали произошедшее его провалом и триумфом Шерлока, как всегда. Впрочем, всё равно! Майкрофт расслабленно прикрыл глаза и откинулся в кресле. После вызволения с острова можно было позволить себе расслабиться. Забыть обо всех. Заказать клубничное желе. зефир, устрицы под мягким сыром... Бокал ликера. Прекрасно. Момент был слишком хорош, чтобы остаться чистым и неиспорченным. Может быть, потому что за пиком наивысшего наслаждения всегда следует падение? За спиной послышался неделикатный стук открытой двери, легкой шелест и стремительные шаги. Стоило лишь подумать... — Позволяешь себе расслабиться? — Почему бы и да, братец Шерлок? — Ну, "Да" так "Да". Но это определенно скажется на твоём весе. — Мне все равно, веришь ли? Я не публичная персона. Тон Майкрофта показался Шерлоку до странного легкомысленным и совершенно непривычным. Может быть, он уже просто выпил лишнего? От острого взгляда младшего Холмса ничто не ускользало: расслабленная поза, глупая улыбка и сальный взгляд. И всё же, всё же... — Ибо кто сравнится с тобой, великим Шерлоком Холмсом? — продолжал тот, пародируя восторженные вопли толпы. Он даже не хотел поддеть его этим. — Ты просто болтаешь чушь от неловкости. На самом деле ты хочешь чего-то другого... Шерлок стремительно обошел его вокруг. Другие боялись этой строгой складки на лбу и пристального взгляда, но Майкрофтом овладело странное безразличие. Что толку? Ему всё равно не угадать. В делах, что касались любви и чувств, брат был до смешного слеп. Но он ошибался. — Постой... Этот взгляд! Кажется, я понимаю. — В самом деле? Ни слова больше. Майкрофт сделал долгий глоток, запоминая сладкий и обжигающий спиртом вкус. Поднял глаза на брата. — Что же ты? Действуй. — Но ты уверен, что готов? — Более чем, — он надменно вскинул подбородок, думая про себя: "Точно так же, как и в том, что ты слеп и глух ко всему, что зовется любовью, мой дорогой младший брат!". Ответом были объятия — и руки Шерлока, такие сильные, что тот смог его поднять. Они поднялись и тут же упали вдвоем на диван, обитый тёмной и мягкой коровьей кожей. Шерлок придавил его сверху. Голубые с серым оттенком глаза казались холодными, и Майкрофт никак не мог с уверенностью сказать, что же видит в них — снисхождение, готовность открыться ему или ненависть. Но тот с болью стискивал его запястья, не давая сопротивляться, и ответ начинал казаться всё более явным. — Как я и думал, ты не способен управлять эмоциями. И действиями. — Быть может. Но, я думаю, тебе это понравится. Шерлок прижимал его вроде бы и не слишком крепко, но Майкрофт с тихим внутренним ужасом только сейчас начал осознавать, насколько младший брат сильнее; кажется, он даже не прилагал особых усилий, чтобы удержать его на месте. Его забавляли попытки старшего высвободиться; он усмехался, глядя, как тот пытается выдернуть руку. — Ну, брось, не дури, Майкрофт. Ведь ты хочешь этого, знаю. Сейчас ты должен для приличия поломаться, а потом с готовностью принять меня. — Что ещё я, по твоему мнению, должен сделать? — Расслабиться и, как принято говорить, попытаться получить удовольствие. — Ты безумен, Шерлок! Во сто раз хуже сестры, — зло зашипел Майкрофт, понимая, что с ним не шутят. — По крайней мере в том, чем мы сейчас соберемся заняться, я определённо лучше. Хотя какая тебе разница? Так или иначе, ты девственник и не способен оценить мои умения. — Да неужели? Та твоя куртизанка так хорошо тебя натренировала? — Ревнуешь? — Ничуть, — и Майкрофт презрительно отвернулся. — Ну, ну. С тобой у нас особая связь. Несмотря на непримиримые противоречия... Может быть, даже благодаря им. Прохладная узкая ладонь проникла под его сорочку, пройдясь по телу. Шерлок мысленно отметил, что, пожалуй, ошибался. Тело брата казалось слабым и совершенно обмякшим под его тяжестью — кроме, конечно, горячего стояка в районе его ширинки. Какие уж там тренировки — сплошное сидение в кресле за переговорами и разъездами в разные места и выматывающие до предела государственные дела. Ну, много денег, конечно, но мало отдачи. Единственная радость — этот несчастный зефир под клубникой и рюмка сладкой дряни. Он неторопливо освободил старшего брата от одежды, а затем разделся сам. — Ляг на живот. "Как грубо", — было написано на недовольном лице его брата. — Ляг на живот, пожалуйста, — терпеливо повторил он. Майкрофт подчинился, и он знал, что в глубине души ему приятно, он хотел этого: даже постарался раздвинуть пошире ноги. Со спины брат казался ещё беззащитнее — и почти худым. Плечи подрагивали, он уткнулся лицом в подушку, будто собирался рыдать. Интересно, в Итоне его наказывали? Вряд ли, ведь он всегда был блестящим учеником. Шерлок шлёпнул его по бедру, затем по заднице; звук был как от пощечины, и оставался такой же след, сперва бледный, затем постепенно краснеющий. Майкрофт прерывисто выдохнул. Он раздвинул его ягодицы, коснулся отверстия и начал ласкать его, постепенно массируя. Майкрофт нервно сжимался, пытаясь отодвинуться дальше, но сильная рука удерживала его на месте. Шерлок уговаривал его расслабиться, и тот, как мог, пытался, но всё равно нервно сжался и тихо ахнул, когда брату удалось насадить его на два пальца. Он мягко гладил его изнутри, продолжил проникая пальцами всё глубже, достигая простаты и раз за разом задевал её. Брат возбуждённо и шумно дышал, подаваясь ему навстречу. Он, может быть, хотел бы визжать от отвратительного запретного удовольствия, но навечно привитая сдержанность мешала, и он позволял себе лишь иногда постанывать. Как он ещё не кончил — вот что казалось Шерлоку странным. — Пожалуй, ты уже достаточно растянут, — отстранился он от брата через несколько минут. — Поласкай меня ещё немного, прошу. А потом я тебя... — Нет, — холодно ответил он ему. Майкрофт прогнулся в пояснице, приподнявшись ближе к нему, и почувствовал ладони брата на поясе. Тот крепко держал его. Следующим ощущением стала резкая и внезапная боль. Нет, он догадывался, что это закономерный следующий шаг, но вот так и сразу! Он, по крайней мере, рассчитывал на долгие и совместные оральные ласки, но никак не на то, чтобы тот взял его силой и почти без смазки! И не ожидал, что будет настолько больно — или же просто недооценил размеры Шерлока. От боли хотелось закричать в голос; хотелось даже выгнуться посильнее и сбросить бесцеремонно оседлавшего его брата, но тот зажал ему рот, заставляя молчать. — Тише, тише. Неужели ты думал, что я что-то тебе прощу? Что я что-то забуду? Всю эту слежку, попытки манипулировать мной? Молчи, леди Макбет, и не пытайся подобрать слова. Сегодня побудешь в роли леди снова, — с усмешкой добавил он, шлёпая его и оставляя очередной красноватый след на тонкой и бледной коже старшего брата. Он толкнулся вглубь, вызывая новую волну жгучей боли. Слёзы выступили на глаза. Майкрофт пытался ухватиться за спинку дивана, уцепиться за что угодно, лишь бы выбраться, но младший брат был сильнее, по крайней мере, сейчас. Он мог сколько угодно, злобно шипя, утверждать, что Шерлок пожалеет о своей несдержанности и его боли, синяках и кровавых трещинах в его заднем проходе, но правда была только в том, что ему вновь придётся простить младшего и продолжить присматривать в угоду родителям. Шерлок толкался в него, и неспешные возвратно-поступательные движения, сперва походившие на пытку, теперь заставляли его вскрикивать не только от боли, но и от удовольствия. Темп ускорялся, а он с трудом сдерживался, чтобы не расслабиться слишком сильно, не кончить уже сейчас и не дать понять Шерлоку, как же он сильно на самом деле хочет, чтобы это не прекращалось, и тот трахал его ещё, и ещё, и ещё. Наиболее печальным было то, что младший брат уже давно это понял. — Ну же, давай, не сдерживайся. Можешь кончить уже сейчас. Он провел ладонью у него в паху, едва проведя ей по члену и сжав мошонку. Майкрофту хватило этого, чтобы излиться — пусть не в его ладонь, а прямо на диван, в ту же секунду. О, этот проклятый низкий голос, который мог ему приказывать! Почему только его тело слушалось его? — Шерлок, я умоляю... — Но его слова прозвучали из-за зажатого рта скорее как "Ммм", и брат, отстраняясь и отпуская его, издевательски добавил: — Рад, что тебе нравится. Всегда готов повторить. Обращайся!