Часть 1
6 декабря 2016 г. в 11:04
Паша греет руки о дешевый уличный кофе. Тот самый, что покупают студенты в самый разгар удивительно сильной метели, на которую утром даже не намекала ни одна станция. Подросток стоит, опираясь спиной о холодный, почти ледяной, железный черный забор.
Бывает, что упорство учеников высших учебных заведений даже пугает: они откладывают последние деньги со стипендии и зарплаты, чтобы не задолжать за квартиру или сходить в магазин всего раз за семестр. Чехов же тратил их на кофе.
По средам, когда в учебном корпусе окончательно гасли все окна, а на улице еще встречаются люди – именно тогда можно несколько минут насладиться несуществующим теплом. Без этого, кажется, жить уже нельзя.
Кудрявый берет горячий шоколад и всегда просит добавить две ложки сахара. Знакомые приучили его пить сладкое – он не может сопротивляться привычкам. И пусть это гадкий вкус просроченного «Несквика» и хрустящих на дне сладких кристалликов - вечер нисколько не портится. Подростку все равно нравится стоять со стаканчиком гадкого пойла в руках и смотреть на темнеющее небо.
Звезды мигают в темноте, словно насмехаясь над недалекими земными обитателями. Они так высоки и недосягаемы, но в то же время так близки, что их можно схватить рукой, потянувшись к черной глубине.
Дети растут, когда покидают школу и поступают в университет. Лекции, практика – это не уроки, учителя не завысят никому текущие, здесь все сами за себя.
Но в такие моменты: спокойные и мирные, хочется просто забыть о суете и невыносимом количестве «хвостов» – весь мир перед глазами, стоит только протянуть руку…
– Прохлаждаешься? – рядом останавливается человек. Его неизменная ехидная ухмылка будто заставляет темноту таять, отступать перед слишком ярким цветом голубого пиджака.
Маккой , студент на несколько курсов старше шатена. Он всегда появляется в самый удобный для себя момент: пугает, весело улыбается, наслаждаясь своими неисправными победами в маленьких играх, что даже играми назвать нельзя. Возможно, Чехов это слово придумал случайно, когда встретил его в первый раз.
Это было прошлой зимой. На таком же диком морозе, в этом же самом месте. И, помнится, Павел тоже хотел купить какао. Тогда он еще не знал, что это станет маленькой традицией: каждую среду приходить сюда.
Боунс стоял вторым в очереди после него. И когда подростку не хватило денег, лишь раздраженно закатил глаза и заплатил за два стакана.
Они встречались раз за разом здесь, у двора, в середине недели. Просто чтобы побыть подальше от «глупых забот», как темноволосый их называл. И никогда они не перемолвились фразами больше, чем в несколько слов. Конечно, они приветствовали друг друга и прощались, но это нельзя было назвать полноценным разговором.
Маккой становится рядом и вытирает опавший снежок с лавочки в метре от собеседника. Последний оборачивается и садится рядом после приглашающего жеста.
– Ну здравствуй, Маккой, – бросает подросток, хрустя сахаром на зубах. Тот морщится.
Будущий доктор всегда берет крепкий капучино со сливками. Многие даже потешались, мол, это только для «ванильных девиц», но тот упорно продолжал его брать, всегда отхлебывая пенку трубочкой очень вальяжно и эстетично, будто делал это в обществе аристократов, а не на лавке перед университетом.
Чехову было все равно.
– Что понурый такой сегодня? Опять завалил что-то, мелкий ? – чуть злобно хихикает не смотря на собеседника.
– Если бы кое-кто вернул мне конспекты вовремя, – Павел еще раз проклял своих однокурсников . Они были людьми ветреными , и редко появлялись на лекциях, предпочитая веселье учебе. Поэтому часто брали конспекты у " лучшего друга "списать. – То вряд ли бы завалил.
– А своих знаний не хватает? – удивленно поднимает брови Боунс. Шатен нервно косится на него и фыркает, отводя взгляд. Конечно, про этого человека ходила слава, как о «гении» университета, который обязательно станет кем-то великим в будущем.
И Чехов обязательно будет упомянут как «один из друзей» великого Маккоя. У Боунса не много таковых. В буквальном смысле – к ним никто никогда не подходил за год их знакомства. Подросток и сам нелюдим, поэтому хорошо был знаком лишь с парой так называемых друзей которые им пользовались и, странно признавать, с Маккоем.
– Если хочешь, могу дать свои конспекты за маленькую услугу, – слышится голос старшекурсника над ухом. Шатен дергается, резко отстраняясь, и оборачивается на него.
Это было так непохоже на него. Так странно и необычно для их разговора.
– То есть? – Чехов ставит пустой стаканчик на деревяшку сзади них и внимательно смотрит на Боунса. Он меняется в лице, а после — тихо смеется.
– Не думал, что второкурсники настолько не вникают в диалог, – он покопался в своей сумке несколько секунд и достал ровную, почти не помятую тетрадь. С виду – тяжелую и полностью исписанную. Паша удивленно охнул.
– Стой, ты серьезно одолжишь мне её? – бормочет Чехов, принимая в руки конспекты. Ровный почерк заполнял страницы в каждой клеточке. Такой понятный и красивый… Даже в нем отражался странный характер темноволосого.
– Да, я уже сказал это, малой, – хмыкает тот и наклоняется ближе. – За маленькую услугу. Закрой глаза.
Чехов, несколько раздумывая, все-таки доверяется моменту и выполняет сказанное Маккоем . Ему невозможно не подчиниться... Спокойный, тихий голос... Но такой властный и самодовольный.
Губ касается что-то теплое. Павел вдыхает едва уловимый запах кофе и открывает глаза, видя перед собой лицо доктора, с ехидным задором смотрящего на него, словно спрашивая: что ты будешь делать?
Но, на удивление, он не отстраняется, а приоткрывает рот, давая возможность старшему углубить неожиданный поцелуй и зарыться пальцами в каштановые локоны.
От него пахнет кофе и чем-то приятным, домашним. Шатен отвечает неумело, но с наслаждением, получая свою долю удовольствия. Это затягивается надолго, но до тех пор, пока Боунс не отрывается и не опаляет горячим дыханием его кожу.
В воздух поднимается белая дымка пара.
– Я знал, что ты сладкий, как твоё мерзкое какао, – облизывается он, отстраняясь. – Мне нравится.
Чехов зажимает рот рукой, заливаясь румянцем. Во рту остается горький привкус не подслащенного капучино.