Настоящий

      А чудеса всё-таки бывают, и одно из них сидело сейчас перед Леруа и с надеждой смотрело на него своими потрясающими глазами. "Ты живёшь чувствами, Джей-Джей," — в голове послышался голос Милы. "Если ты не появишься дома тридцать первого декабря, у тебя больше нет семьи." — Юра, ты в порядке? — Джей-Джей почувствовал, как внутри всё сжалось. Плисецкий опустил взгляд. — Мне пиздец как хуёво, Леруа, — сдавленно прошептал парень. Джей-Джей поражённо наблюдал, как Юра отворачивается и прикрывает глаза. Он никогда не видел его таким — разочарованным, уязвимым, разбитым, совершенно сломанным и беззащитным. Таким настоящим, — ты мне нужен, блять. — У Леруа перехватило дыхание. Он должен был вернуться в Канаду. Он должен был извиниться перед мамой. Он должен был сделать вид, будто ничего не было, вернуть свою жизнь на круги своя. Слишком много "должен". Он понимал, что отец никогда не простит его, если тот не вернётся в положенное время. Он понимал, что вся его жизнь и карьера полетит под откос без семьи. Он понимал, что никогда себе не простит, если бросит сейчас своего Плисецкого. — Буду, — от неожиданности Юра распахнул глаза и удивлённо посмотрел на Леруа. "Он и правда думал, что я его брошу?" Джей-Джей внимательно смотрел на Юру. Тот молчал — он слишком много сейчас чувствовал. Так много, что боялся, что просто не справится с собой. "Почему ты просто меня не послал? Тебя ведь, наверное, ждут в Канаде." — Ты мне тоже нужен. Слишком нужен, почти зависимость. — Не говори так, замолчи. — Плисецкий зажмурился. Он не привык слышать подобное, не привык получать взаимность. — Я люблю тебя. Я так сильно влюблён в тебя, Плисецкий, что просто дышу твоими выступлениями, твоими криками, бесконечными выпадами, твоими взглядами. Тобою.        "Врёшь ты всё, так не бывает. Ты ведь чёртов Леруа. Нельзя тебе верить, нельзя поддаваться. Соберись, блять, Плисецкий. Чего ты вообще сюда припёрся, развёл здесь свои сопли?" А Джей-Джей крепко обнял его. Юра не сопротивлялся. Понимал, что должен был сопротивляться, что нельзя сейчас расклеиваться, тем более, при Леруа, нельзя совсем открывать ему душу. Он просто молча уткнулся носом в плечо Джей-Джея и сидел вот так, тихо, почти не дыша.       Юра слишком долго был взрослым и сильным. Он слишком долго отказывался от чьей-то заботы, слишком долго. А Леруа начинал медленно осознавать, что наконец-то признался, и что до сих пор никто не сломал ему челюсть. "Есть ли у меня хоть какой-то шанс на взаимность?" Парень судорожно вдыхал знакомый ему запах шампуня с ментолом в сочетании с запахом сладкой детской жвачки. В этом был весь Плисецкий. Леруа невольно вспомнил "Маленького принца", которого мама читала ему в детстве. "Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственный в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете..." Юра напоминал ему этого лиса. Он был похож на дикого зверька — недоверчивый, ядовитый, колючий, однако, если только его приручить, если только подарить ему своё тепло, если только отдать ему всего себя. Леруа хотел его приручить. Вновь нахлынула непривычная для него нежность. — Никуда ты от меня не денешься, и никуда я от тебя не денусь. Даже не думай. — Я тоже, — слова давались тяжело. Юра говорил совсем тихо, наверное, надеясь на то, что Джей-Джей не услышит. Он поднял голову и посмотрел Джей-Джею в глаза, — тоже дышу твоими идиотскими выходками. И хуй ты от меня куда денешься теперь, понятно? Я тебя из-под земли достану. — Верю, — прошептал Джей-Джей и в какой-то эйфории аккуратно коснулся губами губ Плисецкого. Поцелуй получился совсем невесомый, нежный. Сердце забилось чаще. "Он меня серьёзно сейчас поцеловал?" — А я думал, ты меня пошлёшь, отшутишься как-нибудь или того хуже — начнёшь меня отчитывать и учить жизни, как чёртов Онегин. — Мы с ним похожи. Только я не Онегин. Эта идиотская хандра не так далеко зашла в моём случае. Считай, что ты меня вылечил. — Ты что всё-таки прочитал? — Юра удивлённо смотрел на Джей-Джея. — Прочитал. И весьма высоко оценил. — Плисецкий улыбнулся. Серый вновь сменился привычным изумрудным. — Не думал, что ты умеешь слушать. И читать, кстати, тоже.

***

      Тридцать первое декабря для русских — не просто праздник. Леруа понял это не только по огромной украшенной ёлке, стоящей недалеко от полюбившегося ему Исаакиевского собора и количеству различной мишуры и иллюминации, от которой рябило в глазах. Родители Юры начали собираться в гости с самого утра и пребывали в более чем приподнятом настроении, чего нельзя было сказать о их сыне. — Собираетесь, как на приём к английской королеве, — Плисецкий недовольно фыркнул, наблюдая за матерью. Женщина стояла посреди комнаты и собирала вещи. На ней было новое дорогущее красное платье и новые, подаренные мужем на Восьмое марта, серьги. С причёской она провозилась чуть ли не с шести утра и теперь сильный ветер, как бы не старался, не смог бы испортить тугие кудри, на которые ушло полбанки лака для волос. — Ну так Новый год же! — женщина улыбнулась. — И что? А чё вы все в красном? У тебя платье, Насте юбку купили, этот вон красный галстук завязывает. Новая мода что ли, или ты боишься забыть, кто из этих всех людей твои родственники? — Вообще-то год красного петуха, умник. — Леруа, слышал, твой год! — парень довольно усмехнулся. — Очень остроумно, — мать с укором посмотрела на сына, — тебе я, кстати, тоже рубашку погладила. Иди переоденься. — Чего? — Юра нахмурился, — Какая, к чёрту, рубашка? — Сегодня праздник, не говори, что ты собрался справлять Новый год в этом, — женщина бросила презрительный взгляд на его футболку, — хотя бы раз оденься как человек. — Чего возмущаешься? — в дверном проёме появился донельзя довольный Джей-Джей. — Я говорю ему надеть рубашку, а он не хочет. Ну хоть ты скажи ему! — Фея, тебе так идут рубашки. Давай, порадуй меня, не капризничай. — Иди ты лесом, — вспыхнул Юра и гордо удалился с видом униженного и оскорблённого. — Лена, машина уже готова, давай быстрее! — из коридора раздался громкий голос отчима Юры. — Сейчас, сейчас, — женщина наспех застегнула огромную сумку с вещами, — Настя, надевай куртку! Поехали уже. Чего ты вечно копаешься? — А чего ты вечно меня торопишь? Вот ты всегда всех торопишь, а сама последняя выходишь! — Я жду вас на улице, — отец семейства забрал сумку и вышел из квартиры. — Вы свалите сегодня или нет? — в коридор вышел недовольный Юра в белой отглаженной рубашке. Джей-Джей восторженно присвистнул, заслужив фирменный испепеляющий взгляд. — Вот, приятно посмотреть. Итак, я вам всё приготовила. Ваша задача — погладить скатерть и вытащить стол с балкона. И не разбей там ничего, я прошу. — Так сколько раз просили разобрать срач на балконе! — громко возмутился Юра. — Не важно. Ты меня услышал? Кота к ёлке не подпускай, музыку громко не включай, бардак особо не разводи, мусор, кстати, сходи выброси, мандарины помой, квартиру не спали. Джей-Джей, присматривай за ним, — она заговорщически подмигнула. — Мам! — вспыхнул Плисецкий. — У него мозгов ещё меньше, чем у меня. — Ладно-ладно. И да, алкоголь я вам не оставляю. Счастливого Нового года! — Ну отлично. Весело же будет. Счастливого, — недовольно пробубнил Юра и закрыл дверь. — Слава Богу, свалили. — А ты так сильно хочешь поскорее остаться со мной наедине? — Леруа подошёл ближе. — Нет, не рассчитывай. Я не твоя очередная пассия, — гордо вскинув голову, Плисецкий зашёл на кухню. Леруа последовал за ним. — Очередная? Не льсти мне, Фея, — в эту минуту раздался звонок в дверь. Юра удивлённо подошёл к двери. "Забыли чего что ли?" Парень открыл дверь, даже не посмотрев в глазок. Это и стало его большой ошибкой. На пороге стояли довольные Мила и Георгий, счастливые и раскрасневшиеся от мороза. Мила захлопнула за ними дверь, быстро сняла сапоги и, как ни в чём не бывало, прошла в гостиную. Юра в ступоре стоял в коридоре, пытаясь понять, не являются ли эти двое плодом его бурного воображения. Мила бросила укороченную шубку на диван и подошла к зеркалу, чтобы поправить причёску. — Ну и дубак, конечно. Прямо настоящая зима. Ты не представляешь, что творится на улице — люди как с ума посходили! Все куда-то торопятся, куда-то спешат, снуют куда-то... — Вы что, идиоты, тут забыли?! — грозно проорал Плисецкий. — А мы с вами Новый год будем праздновать, — девушка широко улыбнулась, — нельзя же вас одних оставлять. Вдвоём же скучно, да и вообще... — Кто вас звал сюда вообще?! — с каждым её словом Юра всё сильнее удивлялся человеческой наглости и бестактности. — Ты нам не рад что ли? — Георгий подошёл к нему ближе и добродушно потрепал по голове, взлохмачивая светлые волосы. — Нет! — вспыхнул Юра, но слушать его уже никто не хотел, так как Мила старательно перевешивала не сочетающиеся, по её мнению, ёлочные шары в другом порядке, а Георгий и Джей-Джей обсуждали, где лучше поставить стол. Он вздохнул и пожал плечами. "Всё, что не делается, всё к лучшему. Возможно, это и есть начало моей белой полосы."