***
Старший Шимада сидел у себя в комнате. Руки на коленях, глаза закрыты. Под конец напряжённого дня ему здорово досталось от отца. Нет, он уже давно не бил сына. Просто, судя по всему, глава клана слишком долго копил злость на свою болезнь, а Хандзо просто не повезло оказаться рядом, когда тот не выдержал. На самом деле, это было обидно. Лучник ведь пришёл поддержать отца, пожелать ему выздоровления и спокойной ночи. А в итоге получил очередную порцию гнева. Он думал, что уже давно разучился расстраиваться из-за выпадов отца, но сегодня, когда шёл уже второй день без сна, а работы всё никак не становилось меньше, когда нервы трещали по швам, старший сын чуть было не дал слабину от обиды. Помешали слезам две вещи: выдержка и доносящиеся из комнаты брата стоны. Ну конечно, как всегда... Развлекается, как же ещё. Он даже не догадывается, как Хандзо тяжело. Да и разве можно думать о каком-то там брате, когда тебя всячески ублажают три... Четыре девушки? Серьёзно, четыре? Он совсем меры не знает? Стиснув зубы от ярости, Хандзо поспешил на тренировочную площадку. Только там он мог выплеснуть гнев и обиду. А сейчас, когда негативные эмоции уступили место усталости, Шимада медитировал, призывая к беспокойной душе сон. Спокойствие разрушил голос. Знакомый как собственный и, без сомнения, пьяный. — Саке, бабы, игровые автоматы, саке, бабы, бабы, игровые автоматы, саке, бабы. Так и живём, — весело возвестил обладатель голоса. Хандзо обернулся. Гэндзи стоял, опираясь на косяк раздвижной двери, в лёгком белом халате, сжимая в руке бутылку саке, на дне которой плескалось совсем немного алкоголя. Зелёная шевелюра взлохмачена, взгляд абсолютно расфокусирован, да и самого юношу слегка покачивает. Поморщив нос, Хандзо отвернулся. — Уходи. У меня нет настроения на разговоры с тобой. — Ой, да ла-а-адно! Будто тебя когда-то возмущал мой пьяный вид, — Гэндзи закрыл перегородку и, ухмыляясь, направился к брату. Он был прав. Хандзо действительно было безразлично, трезв ли Гэндзи. Но сейчас он не желал... Нет, вовсе не видеть пьяного брата. Скорее... — Знаешь, мне так всё надоело. Вот и началось... Как всегда. Сейчас он начнёт возмущаться, как же ему тяжёло живётся среди друзей и развлечений, а Хандзо, конечно же, будет внимательно слушать. Так было всегда. Гэндзи рассказывал, а Хандзо слушал. Слушал и слышал. А после ещё и давал советы брату, старался поддержать его, приободрить, отвлечь, что бы у того ни случилось. Каждый раз лучник отдавал Гэндзи всего себя. А что получал взамен? Хандзо ругал себя за эти мысли. Он не должен ничего ждать взамен. Ведь он помогает брату, потому что любит его. Какая любовь, если у неё есть условия? — Знаешь, мне правда нелегко. Терпеть одно и то же, день ото дня... Просто ему было... обидно. Обидно, что сам он не может точно также излить душу брату. А не может потому, что всё равно ничего не получит в ответ. Он может выудить свободную минутку, сесть рядом с братом и рассказать ему какой-нибудь пустяк из своей жизни, например, как пара бабочек сели на игрушку Пачимари, создавая что-то вроде очков, или поделиться успехами в стрельбе из лука. Но Гэндзи оставит это без ответа. Либо просто промолчит, либо бросит что-то безэмоциональное, либо переведёт тему на себя. А если Хандзо возмутится, то услышит "Я не знаю, что здесь можно сказать". — ...словно попал в день сурка! Если так было с житейскими мелочами, то что можно было сказать о поддержке? А поддержки можно было ждать, только если проблема была хоть как-то близка самому Гэндзи. В остальных же случаях он отвечал "Я не знаю, чем тебе помочь. Прости". Хандзо просил хотя бы стараться что-то делать, чтобы поддержать его. Гэндзи принимал его просьбу, но выполнял через раз. — ...и мне совершенно плевать на них. А интересы Хандзо? Стоило старшему сыну начать делиться эмоциями, которых даже такой чопорный человек, как он, не был лишён, как Гэндзи либо игнорировал, либо прямым текстом давал понять, что ему неинтересно. После долгого и изнуряющего дня, когда всё и все вокруг наваливаются так, словно хотят раздавить, сравнять с землёй его личность, Хандзо мечтал хоть о какой-то отдушине. Мечтал обсудить с кем-то свои проблемы, поделиться переживаниями и почувствовать, что у человека, которому он доверяет, есть интерес к его состоянию, его жизни. Хандзо интересовался этим у брата, когда мог. Брат не интересовался никогда. И никогда не обсуждал проблемы старшего. — Чёрт возьми, как же это достало! Было очень обидно. Ведь ради Гэндзи Хандзо был готов потратить остатки своей энергии. Выслушать всё, что он расскажет, поддержать разговор, даже если ему было неинтересно. Гэндзи не делал того же ради него. Да и зачем ему? У него куча друзей, помимо Хандзо, которые готовы были поддержать его интересы, оказать помощь или ещё что-то в этом роде. Если с Гэндзи что-то случится, все сразу побегут спрашивать, что же стряслось. У Хандзо этого не было. У младшего хорошо получалось привлекать к себе внимание. Если он станет сознательнее и начнёт ценить то, что люди к нему тянутся, он легко найдёт замену Хандзо, если тот вдруг уйдёт. И от этого становилось ещё обиднее, ведь Хандзо так хотелось быть особенным в жизни близкого ему человека. — Я уже даже взялся за таблетки, чтобы с ума не сойти. В их отношениях юному лучнику казалось — он заслуживает того, чтобы к нему проявляли интерес. Ему действительно этого хотелось. Чёрт возьми, Гэндзи ведь был единственным человеком, которому он мог высказаться! Единственным, кто принимал его таким, какой он есть, единственным, перед которым не приходилось надевать на себя маску человека, которого хотели видеть окружающие. Хандзо доверял ему и всячески старался оправдать доверие младшего брата. И как же сильно он хотел получить то же... — Эй, ты слушаешь? Голос, донёсшийся с пола громче, чем обычно, отвлёк Хандзо. Он перевёл взгляд со своих колен на распластавшегося на полу Гэндзи, пытаясь вспомнить, что тот говорил. Кажется жаловался на то, как ему надоел его образ жизни. Не только по привычке, но и из добрых намерений, Хандзо уже начал соскребать с глубин души оставшиеся силы чтобы поддержать и дать совет брату, но осёкся. Зачем всё это? Гэндзи всё равно не послушает его советов. Никогда не слушает. Всегда делает так, как захочет. На приободрительную речь сил не было, а выжимать из себя последнее Хандзо не мог. Ничего не осталось, даже на дне. — Уходи. — Чего? — Я сказал уходи. Не желаю больше тебя слышать. Думаешь, тебе тяжело живётся? — Хандзо повысил голос, — А мне, по-твоему, что...?! На последней фразе старший Шимада сорвался на крик и волком смотрел в глаза брату. Удивлённое лицо Гэндзи и боль в сжавшихся в кулак пальцах заставили его резко мотнуть головой и шумно выдохнуть, подавляя ярость. — Уходи. Воцарилось молчание. Наверное, Гэндзи хотел что-то сказать, подбирал слова. Но промолчал и удалился из комнаты. Хандзо снова остался наедине с собой. Подумать только, разговор, который толком и разговором-то не назовёшь, так опустошил его... Потерев двумя пальцами переносицу, Шимада глубоко вздохнул и встал, принявшись готовиться ко сну. Одежда аккуратно сложена рядом с футоном, одеяло прикрывает тело наполовину, взгляд устремлён в потолок, а мысли не дают уснуть. Одно крутилось в голове: как же наконец прекратить эти терзания? Он не хотел больше тратить себя. Хватит. Слишком много отдано. Так как же от этого отгородиться? Ведь он по-прежнему хотел быть кем-то значимым в жизни Гэндзи. По-прежнему хотел, чтобы он доверял ему, чтобы он улыбался ему. Быть причиной его улыбки. Но простыми разговорами тут не поможешь, ведь Гэндзи не слушал. И что, начать игнорировать его?.. Делать вид, что его нет? Нельзя так, ведь он не хочет его терять. — Боже, как же сложно... — тихо произнёс Хандзо, закрывая глаза. Сон накрыл сознание и унёс тяжёлые мысли.***
Их учили побеждать всё. Любого врага, кто или что бы это ни было. Единственным врагом, которого не мог одолеть Шимада, была смерть. Но никак не болезнь. А их отец эту битву проиграл. Стало быть, проиграл и главному врагу. К этому не был готов никто. Великий глава клана Шимада не должен был оставить их так неожиданно и так скоро. Больше всех был потрясён Хандзо. Для него смерть отца значила не только потерю родственника, но и тот факт, что пришла пора ему взять на себя обязанности главы клана. Хандзо было страшно. Стеклянным взором, он глядел на портрет отца, обрамлённый чёрной рамкой. Мысли метались. Что ему теперь делать? Да, его готовили к этому дню всю жизнь, но он никак не ожидал, что этот самый момент настанет так скоро. А что, если он единственным неразумным действием разрушит империю до основания? Что, если он окажется плохим предводителем и его захотят свергнуть? Что, если... — Эй, брат. Дыши, — донёсся до ушей спокойный голос, на плечо легла рука. Хандзо и не заметил, как внезапно перестал дышать и как тело начало биться в ознобе. Он резко вдохнул и перевёл взгляд на Гэндзи. Тот с беспокойством смотрел на него. Рука по-прежнему покоилась на плече Хандзо. — Давай пройдёмся. Тебе стоит развеяться. Они направились к полю для стрельбы. Там редко бывал кто-то, кроме них и отца. Теперь уже и отец сюда не придёт... — Мне страшно, Гэндзи, — тихо, почти неслышно произнёс Хандзо когда братья сели на скамью. — Я не готов. Сильная рука снова легла на плечо лучника и притянула к своему владельцу. Щиток на лбу Гэндзи холодом дотронулся до виска Хандзо. Ему никогда это не нравилось, но сейчас прохлада вкупе с близостью родного человека расслабляли. — Не говори так, брат. Ты со всем справишься. Ты ведь сильный. И я рядом с тобой. Вместе мы всё преодолеем. Всё будет хорошо, слышишь? — тихо говорил младший Шимада. Каждый раз, когда Хандзо хотелось, чтобы Гэндзи поговорил с ним, ему это снилось. Снился их разговор. Гэндзи в этих снах всегда говорил то, что вряд ли когда-нибудь сказал бы в действительности. Это всегда было то, что хотел услышать Хандзо. Но никогда не услышит. Эти сны никогда не сбывались. Но это был не сон. Это был настоящий Гэндзи. Его слова были явью, как и нынешний момент. Это был тот Гэндзи, который в последнее время появлялся всё реже и реже. Такой, какой он есть. Без лишней мишуры в виде хвастовства, без приписывания самому себе качеств, которых у него отроду не было. Гэндзи почему-то постоянно прятал свою истинную сущность. Прятал свою доброту, свою искренность, свою способность быть душевным. И Хандзо не понимал зачем. Боялся, что сделают больно? Оторвавшись от своих мыслей, Хандзо последовал примеру брата и закинул руку ему на плечо, поворачивая голову, прижимаясь к железному щитку лбом. Чувства больше не могли покоиться в груди. Они сломили стену выдержки Хандзо, вырываясь наружу тяжёлыми слезами. Гэндзи сильнее прижал к себе брата. Вот за что Хандзо его любил. Вот почему не хотел бросать, несмотря на отсутствие отдачи со стороны младшего брата. Помимо негатива, Гэндзи давал и тепло. Много хороших, светлых и радостных воспоминаний Хандзо было связано с братом, и ему не хотелось лишать себя тех моментов счастья, которые ещё могли быть впереди. И всё же какая-то часть сознания знала, что однажды это закончится. Закончится, если ничего не изменится. Да, Гэндзи умел напомнить Хандзо, что помимо плохого, в жизни есть и такие светлые вещи, как любовь, забота и поддержка. Но он напоминал об этом так редко, что вскоре минусы должны были перевесить плюсы. Хандзо этого не хотел. Он хотел верить, что брат одумается, подавит свой эгоцентризм и сделает усилие ради человека, который ему дорог. Поэтому ждал. Ждал, чувствуя, что скоро сорвётся. Но не сейчас. Не в эту минуту. И не в ближайшие две недели, пока он и приближённые отца готовятся к передаче обязанностей. Сейчас братья нужны друг другу. Хандзо знал, что он нужен Гэндзи, ведь только ему было дозволено видеть, как по щекам брата катятся слёзы.***
Сегодня тот самый день. День, когда Хандзо Шимада станет главой клана. Твёрдость и воля поглотили страх, медленно дожирая остатки терпения и самообладания. Хандзо не слушал внутренние ощущения, которые кричали о том, что скоро он сорвётся. Да и даже если бы слушал, что бы изменил? Двадцать с лишним лет он свыкался с мыслью о том, что у него нет выбора. Эта мысль настолько укоренилась в его сознании, что он почти не позволял себе думать о чём-то, кроме клана. Единственным исключением были отношения с Гэндзи. Но и о них в последние две недели он старался не думать. Несмотря на его слова о том, что они будут вместе, Гэндзи был рядом лишь частично. Да, немного поддерживал брата, улыбался ему, чуть снимая этим напряжение Хандзо, и всё же был не с ним. И Шимада догадывался, в чём причина. Младший брат всегда любил подслушивать разговоры старейшин. С детства эта привычка так от него и не отстала. Вот и на последнем собрании Хандзо чётко ощущал чьё-то присутствие по другую сторону перегородки. Они со старейшинами обсуждали возможность управления кланом обоими братьями, и Хандзо предстоял разговор с Гэндзи на тему его участия в жизни империи. С этого момента младший Шимада стал избегать брата. Появлялся время от времени, но надолго рядом не задерживался. И всё-таки, как ему ни хотелось уйти от ответственности, серьёзного диалога со старшим братом ему не избежать. Так решил Хандзо. А с этого дня его решения неоспоримы. Старший Шимада сидел в зале для тренировок, когда своим появлением тишину прервал Гэндзи. — Я знаю, ты хочешь поговорить о том, чтобы я взялся за клан и правил вместе с тобой, ага. Но только, хе-хе, ты же понимаешь, что это плохая идея? — задорно, с нотками серьёзности в голосе, громко сказал Гэндзи. Старший из братьев глубоко вздохнул и поднялся с колен, поворачиваясь к младшему. — Есть обязанности, Гэндзи. Ты должен. Юноша прыснул: — Пф-ф! Никому я ничего не должен. Никогда не был и никогда не буду. Кроме того... О, да ладно, брат, не делай такое лицо! Ты же прекрасно понимаешь, что я не справлюсь. Меня никогда этому не учили, да и, к тому же, это ты у нас всегда был любимчиком отца. Он тебе это доверил, так что не надо на меня стрелки переводить. Хандзо вздохнул. Как обычно. Ни грамма сознательности, ни щепотки понимания со стороны взрослого. Братья продолжали препираться. Хандзо старался говорить спокойно, но чем дальше заходил Гэндзи в своих попытках переубедить его, тем больше понимал, что по-хорошему тут не справиться. Он и не заметил, как обсуждение превратилось в перепалку. Как разговор о деле перешёл на личности. Потерял из виду основную тему, стараясь задеть брата больнее, чем это делал он. Слова Гэндзи ранили сильнее, чем лезвия мечей. Громкие оскорбления терзали слух, пробуждая ярость внутри Хандзо. Он стискивал зубы, сжимал и разжимал пальцы, стараясь хоть как-то подавить ярость... до тех пор, пока Гэндзи не сказал: "Ты всегда думал только о себе". Это было последней каплей. Удар кулака пришёлся точно в скулу. Гэндзи не ожидал этого, но, опомнившись от удара, поспешил сделать выпад в ответ. В каждый новый удар вкладывалось всё больше сил. Злость, обида и зависть, так долго копившиеся внутри Хандзо, вырывались наружу яростными выпадами. Но этого было мало. Ему хотелось выплеснуть их все, показать наконец Гэндзи, как ему было больно всё это время. Но остатки разума велели даже не смотреть на меч. Что-то в голове подсказывало не браться за оружие, говоря, чем это могло закончиться. Разрушил отголоски голоса разума порезавший щёку сюрикен Гэндзи. Мечи сошлись в бою. Хандзо уже не отдавал себе отчёта о том, что делает. Всё, что он слышал – лязг клинков. Всё, что он видел – ненавидящий взгляд Гэндзи. Возможно, Хандзо остановился бы, осознав кровь на лице брата. Возможно, он остановился бы, почувствовав, что клинок, вонзаясь в руку брата, встретился с большим сопротивлением, но проломил и его. Возможно, он остановился бы, если бы Гэндзи не давал ему отпор с яростью, с которой могла сравниться только ярость Хандзо. Это была битва двух гордых драконов, которая должна была закончиться победой лишь одного из них. Разговор превратился в бой, а на кону была честь одного из них. Чувство надвигающейся победы опьянило Хандзо. Ему не нужен был меч, чтобы покончить с этим. И стрелы ему не нужны были. Драконы, не отдавая половину своих сил проводнику, могли вырваться и из раскрытой ладони. — Ryuu ga waga teki wo kurau! Осознание пришло к Хандзо. Когда его глаза встретились с глазами Гэндзи. В них были страх, отчаяние и невероятная боль. Но... Нет, с ним ничего не случится. Драконы ведь призваны уничтожать врагов, а Гэндзи не враг Хандзо, верно?.. Верно?! Бездыханное тело упало на пол. Стеклянные глаза смотрели вникуда. Ярче крови на полу были только чувства Хандзо. Не веря собственным глазам, он смотрел на неподвижного брата до тех пор, пока в сознании не прозвучало страшное: "Ты убил его".***
Третью ночь он не мог сомкнуть глаз. Холодный бетонный пол, льющий на улице дождь и сырость складовского помещения были последними причинами его бессонницы. Он не мог перестать думать о своём чудовищном поступке. Чувство вины терзало его. Он сделал больно человеку, который был так ему дорог. Не просто больно... Он убил его. Но хуже было другое. Страшнее осознания своего поступка были мысли о том... Что он всё сделал правильно. Он освободил не только клан от нерадивого наследника, но и себя от нерадивого брата. Это противоречие разрывало изнутри. "Ты поступил правильно". "Подобное нельзя простить". "Это было делом чести". "Никакое эго не стоит чьей-то боли". "Нельзя игнорировать себя". "Это можно было решить по-другому". "Разговором? О чём говорить с человеком, который привык слушать только себя?". — Заткнитесь! — закричал Хандзо на собственный разум. Ему было больно. Больно от собственных чувств, больно от того, что он и сам не понимал, жалеет о своём поступке или нет. Больно от того, что не сможет попросить прощения. Больно от того, что он его и не заслужил. С каждой секундой конфликт внутри разгорался всё сильнее, заставляя несдержанно рыдать. Как же сильно ему хотелось, чтобы Гэндзи снова поговорил с ним... Чтобы всё стало как прежде, когда они, не обременённые заботами юные мальчишки, проводили дни и ночи вместе. Когда первым человеком, о котором с утра думал один брат, был второй. Почему нельзя перемотать всё и поступить иначе? Хандзо ненавидел себя. Испытывал всепоглощающее чувство вины не только за свой поступок, но и за мысли том, что сделал всё правильно. Он жалел о том, что сделал. Хотел вернуть всё, как было. Боже, как он может всё исправить? Грохот дождя заглушал рыдания. Время же тихо шло своим ходом, не торопя момент, когда двойственность мнений перестанет терзать душу Хандзо.***
Это был Гэндзи. Но какой-то... другой. Хандзо не мог понять, что с ним не так. Всё его тело мерцало серебристыми помехами, лицо будто скрывала маска. И всё же Хандзо чувствовал, что он ему улыбается. Улыбается, своей тёплой, доброй улыбкой. — Прости меня, брат. Я знаю, я был не прав, так просто игнорируя то, что ты доверял мне. Я виноват перед тобой и получил своё. Я знаю, что ты винишь себя, но поверь, это лишнее. Я не злюсь и не испытываю к тебе ненависти. Я прощаю тебя. Каждый раз, когда Хандзо хотелось, чтобы Гэндзи поговорил с ним, ему это снилось. Снился их разговор. Гэндзи в этих снах всегда говорил то, что вряд ли когда-нибудь сказал бы в действительности. Это всегда было то, что хотел услышать Хандзо. Но никогда не услышит. Эти сны никогда не сбывались.