Жизнь-в-Смерти

Собравшиеся в зале морщились, слыша ужасные крики маленького комочка. Комочек был сплошь в щетинистых волосках, покрытых вязкой, вонючей слизью. - Кто это? – тихо, беспокойно и обреченно спросил некто. Сморщенный от отвращения нос покрывали струпья. Не менее отвратительные. - Откуда мне знать, она всегда рожает уродцев. – Неестественно-элегантная женщина пренебрежительно отмахнулась. - На этот раз Погибель переплюнула даже себя, - понизив голос, пробормотал мужчина с ужасными синяками под глазами, явно не спавший как минимум несколько столетий. - Слушать внимательно, ибо говорю я, Вечность, которая стоит над всеми вами! – вибрирующий голос старушки-повитухи на мгновение заглушил плач дитя, а затем и вовсе свел его на нет, прервал, как крик петуха - сон праведника. – Слушать внимательно, ибо рожденный сегодня опаснее многих из вас. - Неужели? – Элегантная женщина изогнула элегантную бровь и с вызовом тряхнула волосами. Терпко запахло духами. - Вы с ней еще повоюете, видят боги, повоюете. – Усмешка Вечности была очень, очень нехорошей. – Повоюете тогда, когда от богов останется пепел, серая пудра, которой ты сама покроешь свое лицо. Вы будете настолько жестоки, что все живущие будут либо мертвы, либо ощущать себя мертвыми. Так, что муки Болезни будут избавлением от этой отвратительной… но не стоит бояться. Пройдут столетия, прежде чем это случится. *** Прошли столетия. Зима привычно сменялась летом, дожди ласкали иссушенные губы земли. Только вот одни боги покинули Олимп, другие боги покинули Небеса, Асгард, Аваллон. Умиравшие – умирали. Рожденные рождались без поцелуя Матери. «Комочек», который должен был сражаться со Смертью, скорее предпочел бы стать ее подругой, ее безмолвной жертвой. Но такие, как они – единственное, что разучилось умирать. К сожалению. Ее звали Жизнь-в-Смерти, ей было не больше шестнадцати. Она была отвратительна всем, кто ее видел. Ее презирали. Ее боялись. Пожалуй, только Вечность была безмолвна. Но какие чувства могут быть у того, что никогда не рождалось – что было всегда?.. Смерть ненавидела эту девочку, потому что считала ее невыносимо жестокой. Одно дело – дать человеку умереть, а совсем другое – окружить его духами смерти, оставить на границе, но не помочь ни излечиться, ни сделать шаг во тьму. Даже Болезнь была милосерднее. Больше, чем остальных, Жизнь-в-Смерти презирала себя. Она была вынуждена делать это. *** В конце концов, люди были гораздо интереснее тех существ, что ее окружали. В людях кипела, пылала искорка, они могли смеяться, петь и танцевать. Из пантеона Вечности эти понятия были изгнаны, так же как Миг и Красота. Жизни-в-Смерти казалось, что их рождение было самым прекрасным. А еще она сожалела, что не смогла застать этого. *** Она не поняла, как это случилось. Говорили, что Любовь не имеет власти над бессмертными. Но вопреки всему Любовь поселилась в ней, заставив биться если не сердце, то что-то похожее. Никто не знал, что ее Любовь звали обычным человеческим именем. А потом к нему начала приходить Смерть. *** - Эта мерзость не дает мне выполнять свою работу! – Смерть брезгливо повела элегантным плечиком. – У него порок сердца, он давно уже должен скопытиться. Вечность слушала краем уха. В ее ушах все еще стоял вопль обиженного маленького «комочка», которому нигде не нашлось места. - Не отнимай игрушку у ребенка, Смерть, - ответила Вечность. – Она сама придет к тебе, когда не сможет больше смотреть на его муки. Вы ходите по краю. Обе. Жаль, этого не избежать. *** Человек с обычным человеческим именем лежал на кровати в своей квартире. Его взгляд был затуманен, а все тело дрожало. Мысленно он еще был там, в той жизни, где все приносило радость. А теперь будто кто-то разом выдернул раскаленными клещами эмоции, чувства, переживания. Осталась пустота, комната и очередной приход. И та, с кем он разговаривал только когда обкалывался до беспамятства. Та, которая была лишь плодом воображения наркомана. Нормальные люди не представляют в качестве собеседницы отвратительную слизистую субстанцию. Впрочем, ей тоже было плохо в последнее время. Жизнь-в-Смерти поняла, что натворила, когда отказала Смерти в добыче. Она еще больше возненавидела себя, ведь была гораздо, гораздо хуже элегантной женщины, приносившей успокоение. Та не могла не отыграться, отказавшись убить человека. Впервые. - То, что нас не убивает, делает нас сильнее, - вдруг прошептала Жизнь-в-Смерти срывающимся голосом. - И злее, подлее, равнодушней. Лучше бы убило. - Наркоман впервые взглянул на нее ясно, без мути. – Зачем ты делаешь это со мной? Я чувствую странное, как будто я – часть чего-то отвратительного. Я вижу кровь, бьюсь кулаками в стены лабиринта без выхода, а вокруг – мрак, склизкий дождь. Я какая-то жалкая, изломанная пешка. Не хочу. Больше не хочу. – Он устало развернулся к стене. Его уже не трясло. *** Никто не может точно сказать, кто затеял эту войну. Жизнь-в-Смерти уже не позволяла забирать людей. По крайней мере, без боя. Смерть отмахивалась от нее, как от назойливой мухи. Маленькую девочку ненавидели еще больше. А она?.. *** Вечность никогда не ошибалась. В обычный мир, который населяют люди с обычными именами, ворвалось что-то странное. Обычные люди называют это депрессией, апатией, унынием. Жизнь-в-Смерти называет это местью. Иногда – жестокостью. Реже – любовью.